Пространственное воплощение культуры. Этнография пространства и места - Сета Лоу
5. Воплощенное пространство
Введение
Концептуальная рамка воплощенного пространства (embodied space) интегрирует тело/пространство/культуру и связывает микроанализ отдельных тел и процесса создания места с макроанализом социальных, экономических и политических сил57. Понятие воплощенного пространства обращается как к эмпирическим и материальным аспектам тела в пространстве, так и к слиянию тела/пространства в качестве некой локации, которая может транслировать, преобразовывать и оспаривать существующие социальные структуры. В рамках этого подхода существует также представление о том, что воплощенные пространства обладают «траекториями», а также целями и намерениями, имеющими временную и пространственную специфику, которые при этом личностно, культурно и политически ориентированы. Добавление этого представления придает теоретическому осмыслению индивидуальных и коллективных тел и их движений более существенную агентность и больше способствует пониманию механизмов власти.
Телу в пространственном анализе зачастую не уделяется внимания из‐за трудностей в разрешении дуализма субъективного и объективного тела и различий между материальными и репрезентативными аспектами тела (Harris and Robb 2012), поэтому концепция воплощенного пространства объединяет эти разрозненные понятия. В ней подчеркивается важность тела как физической и биологической сущности, как проживаемого опыта и как средоточия агентности – локуса, из которого можно говорить о мире и воздействовать на него. Концептуальная «линза», сквозь которую пространство предстает как всегда воплощенное, обеспечивает иной подход к этнографии пространства и места: человеческие и нечеловеческие «тела» рассматриваются как одновременно существующие пространства, а заодно и в качестве производителей пространства и его порождений.
Например, представим себе женщину, которая идет по лесу из белых канадских сосен и дубов, слушая, как ветер шелестит сухими листьями, еще сохранившимися на деревьях поздней осенью, и высматривая немногих оставшихся в лесу птиц и оленей. Тяжелые ботинки позволяют ей прокладывать собственный путь, уплотняя рыхлую грязь под ногами и убирая мешающие движению ветки и подлесок. Своими телодвижениями и физическими усилиями она протаптывает тропу, по которой ей удается пробраться через лес к другой тропе. Прежняя тропа, обозначенная теперь красной и белой краской, проложена катающимися вне дорожек велосипедистами, которые раньше уже много раз наведывались в этот городской заповедник, вписывая в ландшафт собственные траектории, открывшие эту часть леса и для охотников, ищущих оленей и мелкую дичь. Охотники – мужчины с ружьями – стреляют в оленей, которые тоже бродят по этим тропинкам. Внезапными звуками выстрелов они пугают птиц, тревожат листву и спокойствие пространства. Охотники и спасающиеся от них птицы и олени также преобразуют это пространство своими действиями, движениями и намерениями. Конфликты и напряженные отношения между всеми этими «пользователями» пространства вылились в политические баталии за права на городскую землю и безопасность жителей, которые рассматриваются в судах муниципалитета и штата. Таким образом, анализ воплощенного пространства включает индивидуальный процесс создания места, новые способы циркуляции и конфликты (как политические, так и личные), вписанные в материальность места.
К понятию «тело» (body) в этой главе относятся его биологические, эмоциональные, когнитивные и социальные характеристики, а под «воплощением» (embodiment) понимается «расплывчатое методологическое поле, определяемое перцептивным опытом и способом присутствия и вовлечения в мир» (Csordas 1999: 12). Термин «сенсориум»58 используется для характеристики разновидностей чувствительности и диспозиций тела (Hirschkind 2011), а также многочисленных ощущений и чувственных способов восприятия мира. Все эти понятия – человеческое и нечеловеческое тело (и тела), различные формы воплощения и сенсориум – объединены в «воплощенном пространстве», представляющем собой локацию, где человеческий опыт, сознание и политическая субъектность обретают материальную и пространственную форму.
Рассмотрев неотъемлемые сложности, присущие дефиниции понятия тела, телесного пространства и культурных объяснений телесного опыта, мы обратимся к подходам к воплощенному пространству, в центре которых находятся проксемика (Hall 1966), феноменология (Richardson 1982, Rodman 1992), сенсориум (Stoller 1989, Desjarlais 1992, Weiss 2011, Hirschkind 2006, 2011; Brahinsky 2012; Mazzarella 2013), пространственное поле и ориентация (Munn 1996, Rockefeller 2009), движение (Ingold 2004, 2007; 2010, Ingold and Vergunst 2008), а также мобильность и циркуляция (Pred 1984; Katz 1999; Amin and Thrift 2002 / Амин и Трифт 2017; Hannam, Sheller and Urry 2006; Spinney 2011; Sopranzetti 2014). В заключительной части главы будут приведены три этнографических примера, посвященные социальным, ритуальным и политическим способам создания и переживания воплощенных пространств: корсо в Сербии, ретрета и пасео в Коста-Рике и движение велосипедистов «Критическая масса» в Будапеште. Исходя из этой дискуссии, воплощенное пространство предлагается в качестве эвристической модели для понимания того, как создание пространства и места осуществляется посредством траекторий, движений и действий.
Тело
Поразительной иллюстрацией того, что представляет собой пространство тела, выступает пациент-шизофреник Гарольда Сирлса (Searles 1960), пытающийся транслировать некое сообщение о мире, в котором он живет, утверждая: «Доктор, вы не знаете, каково это – смотреть на мир квадратными глазами». Сирлс интерпретирует это высказывание следующим образом: пациент не может отличить свое тело от формы комнаты – «квадратные глаза» представляют собой окна комнаты, смотрящие в мир (цит. по Hall 1973). Таким образом, тело пациента вбирает в себя комнату, а его опыт и социальные взаимодействия опосредованы этим нестандартным пространственным самоощущением.
Пространство, занимаемое телом, а также восприятие и переживание собственного тела и пространства сужаются и расширяются в зависимости от эмоций человека, его душевного состояния, самоощущения, социальных отношений и культурных предрасположенностей. В западной культуре «я» воспринимается как нечто естественным образом расположенное в теле, как некая предшествующая культуре данность (Scheper-Hughes and Lock 1987). Люди представляют себя воспринимающими мир через социальную «кожу», поверхность тела воплощает «своего рода общую границу социума, которая становится символической сценой, где разыгрывается драма социализации» (Turner 1980: 112). Шизофреник обладает искаженным представлением о мире, которое бросает вызов этому общепринятому пониманию изоморфизма тела/я/социальной «кожи». При этом происходит разграничение отношений между физическим и биологическим телом, «я» и воспринимаемой границей между телом/«я» и остальным миром.
Брайан Тернер (Turner 1984) указывает на очевидность того факта, что люди «обладают телами» и «являются телами». Люди – это воплощенные существа, а в повседневной жизни доминируют детали телесного существования. Однако, предупреждает Тернер, биологический редукционизм мешает ученым сосредоточиться на том обстоятельстве, что тело по своей природе также является социальным и культурным феноменом. Тело, отмечает Теренс Тернер (Turner 1995), является индивидуальным организмом, однако его воспроизводство, взращивание и существование биологически зависят от других людей и окружающей среды, так что даже эта биологическая индивидуальность относительна и зависима от других социальных существ.
Тело нередко воспринимается как некая множественность: «два тела» – социальное и физическое (Douglas 1970)59,
