Визуальная культура Византии между языческим прошлым и христианским настоящим. Статуи в Константинополе IV–XIII веков н. э. - Парома Чаттерджи
Как и в «Заметках», роль наиболее могущественного места в городе здесь отводится Ипподрому. В «Патрии» мы снова находим историю императора Феодосия, пытавшегося расшифровать значение статуй. Однако, в отличие от «Заметок», в «Патрии» подчеркивается, что объекты, расположенные на арене, отличаются самым разным происхождением. В начале главы 73 мы видим утверждение, что множество «невероятных предметов» прибыли из Рима и Никомидии, а Константин Великий привез статуи из
Афин, Кизика, Кесарии, Тралл, Сард, Мокисса, Себастеи, Саталы, Халдеи, Антиохии Великой, с Кипра, Крита, Родоса, Хиоса, из Атталии, Смирны, Селевкии, а также из Тианы, Икониона, Никеи Вифинской, с Сицилии и со всех городов востока и запада, и <статуи> были установлены и зачарованы, а знающие прохожие находили в них непогрешимое знание о последних временах [Ibid.: 101].
Ни в одном другом разделе «Патрии» мы не найдем ни подобного перечисления городов, ни подобной внимательности к происхождению объектов. Однако упоминания о далеком происхождении удостаивались не только неживые статуи: несколько самых прославленных танцоров и колесничих, выступавших на арене в VI веке (и, возможно, позже), как будто прибыли в Константинополь «изо всех уголков империи – из Александрии, Кизика, Эмесы, Никеи и Тира». Закон (Cod. Theod. xv. 5.3) запрещал наместникам переманивать колесничих и лошадей из других городов и провинций, чтобы добиться популярности [Alan Cameron 1973:28–29]. Учитывая этот более широкий контекст, Ипподром предстает перед нами как место, в котором отражается не сам Константинополь, но множество различных мест «востока и запада», откуда были родом главные «звезды» и откуда были похищены статуи. В сущности, «Патрия» прямо называет Ипподром местом, где присутствует элемент иностранного. В главе 79 это принимает мрачный оборот:
Прочие статуи на Ипподроме – фигуры мужчин и женщин, различные кони, каменные и бронзовые колонны в точках поворота, бронзовые обелиски в точках поворота, рельефы на обелиске, статуи колесничих на основаниях, изукрашенных рельефами, колонны галерей с капителями и основаниями, те, что на сфендоне, балюстрады и облицовка стен, ступени и подиумы, и любое место, где можно увидеть надпись, в особенности на бронзовых статуях, – все они являют собой изображение прошлого и будущего. Аполлоний Тианский установил их в память об этих событиях, ибо они вечны. И точно так же он зачаровал статуи во всем городе. Те, кто искушен в делах статуй, увидят все и ничего не пропустят. На треножниках дельфийских котлов и на статуях наездников тоже есть надписи, объясняющие, почему их воздвигли и что они значат [Patria 1998: 103].
Аполлоний Тианский, как мы читаем у Филострата (в книге «Жизнь Аполлония Тианского»), был знаменитым изготовителем талисманов (telesmata), защищавших от самых разных угроз: от аиста, который мог бы уронить змею в колодец и тем самым отравить воду, до землетрясений. Его упоминания встречаются и в ранних, и в поздних источниках: у Гесихия Милетского, Иоанна Малалы (см. главу 3), в патриографиях, в «Книге мудрости и толкования… астрологических явлений Аполлония Тианского» (IX–XI вв. н. э.) и у Никиты Хониата[95]. Больше всего нас интересует, что по отношению к городу Аполлоний был подчеркнуто чужим: во-первых, как иностранец, а во-вторых, как представитель древнего мира. Однако его стараниями в Константинополе появилось множество полезных статуй, или талисманов, которые отпугивали насекомых, мух, мышей и змей (в последнем случае речь идет о статуе змеи, побежденной орлом, о которой упоминается в главе 3). Благодаря этому он оказывается связан с историей города, как явственно следует из патриографий и других перечисленных выше источников. Характерно, что его пророческий дар вытекает из страннического образа жизни: перед нами пилигрим, который постепенно становится пророком, отчасти из-за своих путешествий [Elsner 1997: 26–27].
То же самое могло относиться и к константинопольским статуям, прибывшим из далеких краев: возможно, именно поэтому им приписывалась способность к прорицанию. Кроме того, мы видим связь между иностранным происхождением статуй, ясно обозначенным в «Патрии», и информацией о «последних временах»: даже установленные на константинопольскую землю, эти статуи не перестают говорить об опасностях, которые будут угрожать городу. Рассмотрим некоторые пророчества, которые циркулировали в столице и содержали в себе точные топографические детали. В начале VIII века появился первый греческий перевод главного апокалиптического текста Византии – «Откровения Псевдо-Мефодия»[96], причем автор перевода добавил от себя большую вставку, где описал события надвигающегося конца света в декорациях Константинополя [Berger 2008:135–156]. Получается, что жители столицы обитали в тех самых местах, где предстояло разворачиваться апокалипсису [Kraft 2012: 25–36]. Автор вставки в кровавых подробностях описывает, как будет происходить завоевание: от Ксилокеркских ворот к форуму Аркадия и Воловьему форуму. «Горе тебе, град Византа, ибо Исмаил завоюет тебя. Ибо сюда явятся все кони, и первый из них разобьет свой шатер напротив тебя, Визант, и начнет битву, и сокрушит Ксилокеркские ворота и дойдет до Воловьего форума. И Вол громко заревет, и зарычит Ксеролофос, ибо их затопчут исмаилиты»[97].
Возможно, речь идет об осаде Константинополя арабами в 717–718 годах, однако для современника этот текст как бы намечал траекторию будущего завоевания. Ксилокеркские ворота, Воловий форум и Ксеролофос, седьмой холм Константинополя, крепко ассоциировались с концом света – и это влияло на урбанистическое планирование города [Berger 2008:136–137; Brandes 2008:193–195]. Исаак II, правивший в конце XII века и ненадолго вернувшийся к власти в XIII веке, приказал заложить Ксилокеркские ворота, чтобы крестоносцы не могли взять столицу штурмом [Хониат 1860–1862,2:65]. Поэтому можно утверждать без малейшей натяжки, что иностранное происхождение статуй Ипподрома, о котором говорится в «Патрии», служит предвестником последних дней Константинополя. Следует помнить, однако, что несмотря на перечисление всех мест, откуда прибыли статуи, редакторы «Патрии» все же считают их частью города, причем
