Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения - Леонид Михайлович Баткин
Bec Ch. Les marchands écrivains. P., 1967, p. 259–268. Письма св. Антонина к флорентийской моне Даде Адимари проникнуты трогательным и светлым христианским чувством, их можно было бы читать как комментарии к творчеству фра Анжелико. Но их автор не требует от своей духовной дочери, поглощенной семейными заботами, никакого чрезмерного рвения. Он относится с пониманием к «необходимым земным занятиям». Нужно лишь уделять ежедневно часть времени молитве и чтению духовных книг, «отрываться от суетных своих дел и взглядывать на небо», «хоть иногда размышлять о небесных вещах и считать их своей целью». «Остальное следует предоставить святым угодникам, нам же, грешникам, довольно искры от алтарного огня… и тот, кто захвачен делами внешнего мира, тоже обретет Господа» (Lettere di Sant'Antonino, arcivescovo di Firenze. Firenze, 1859, p. 88–60 etc., 119, 126).
247
San Bernardino da Siena. Le prediche volgari / Ed. da L. Banchi. Siena, 1898, vol. 3, p. 247–249, 252 («come e il lanaiolo che ne fa il panno, ne die essere meritato per le sue mamfatture», и т. д.).
248
Чего стоят, например, проповеди Бернардино, посвященные сексуальной стороне брачной жизни (Ibid., vol. 2, p. 121–172. О колоритной фигуре этого народного проповедника см.: Origo I. The World of San Bernardino. N.Y., 1962).
249
Бек резюмирует свой анализ следующим образом: «Для делового человека Бог – это уже больше не то трансцендентное бытие, которое проступило на краткое мгновение благодаря мистическому порыву…» Он становится компаньоном, поддержка которого необходима в жизненной земной борьбе. Чтобы снискать его благосклонность, флорентийский mercator конца средних веков устанавливает с Богом коммерческое соглашение, по которому пожертвования и благотворительные услуги, молитвы и мессы должны быть возмещены ответными услугами. Короче говоря, деловой человек платит Богу должное и ожидает в ответ прибыли и спасения души (Вес Ch. Op. cit., p. 277). Такова преобладающая тенденция, хотя действительная картина была сложнее – судя хотя бы по письмам Лапо Маццеи или «Запискам» Морелли, – вовсе не исключая более глубоких и индивидуализированных религиозных переживаний, равно как и религиозных сомнений.
250
Цит. по кн.: Morelli Giovanni di Pagolo. Ricordi / A cura di V. Branca. Firenze, 1956, p. 151, 457 etc., 315–318, 227, 492–493. См. также: Баткин Л.М. Этюд о Джованни Морелли // Вопр. истории, 1962, № 12.
251
Pulci L. Morgante e lettere. Firenze, 1962 (Morgante, XVIII, 112 etc.).
252
Саккетти Ф. Новеллы: Пер. В.Ф. Шишмарева. М.; Л., 1962, с. 115.
253
Там же, с. 159.
254
Sacchetti F. Opere. Milano, 1957, p. 814 etc.
255
Boiardo M. Orlando innamorato. Lib. II, canto III, 22.
256
Supplementum ficinianum. Vol. 2, p. 283–289.
257
Waiser E. Lebens und Glaubensprobleme aus dem Zeitalter der Renaissance: Die Religion des Luigi Pulci, ihre Quellen und ihre Bedeutung. Marburg, 1926. Мы не знаем, принадлежали ли Фичино фацетии, которые приписывала ему молва (вроде: «Священники хуже мирян, братья хуже священников, монахи хуже братьев, отшельники хуже монахов, женщины хуже отшельников»). В сознании современников такие вещи ничуть не выглядели несовместимыми с почтенной репутацией глубокомысленного теолога и каноника флорентийского собора. Но гораздо важнее, что фичиновская теология в целом уже плохо укладывается в тотально-христианское мировоззрение.
258
И.Х. Черняк в автореферате диссертации «Свободомыслие и атеизм эпохи Итальянского Возрождения» (Л., 1978) верно исходит из того, что перед нами «ранняя форма итальянской культуры» (курсив мой. – Л.Б.), что секуляризация имела поэтому «специфические черты» и что было бы неисторично подходить к Возрождению «с мерками, выработанными при исследовании свободомыслия XVII в. или эпохи Просвещения» (с. 2–3). Между прочим, именно поэтому слово «атеизм» в названии (и в тексте) диссертации явно инородно и несообразно с ее основными положениями. Ср. со справедливыми замечаниями В.И. Рутенбурга о «сложности и противоречивости такого явления, как религиозность в эпоху Возрождения» (Рутенбург В.И. Италия и Европа накануне Нового времени, с. 200–204). Также и А.Х. Горфункель пишет: «Мыслители той эпохи не порывают с христианством, но и не продолжают средневековую традицию. Искренне считая себя христианами, они дают такое истолкование коренных вопросов человеческого бытия, которое никак не укладывается в рамки средневекового миросозерцания» (Горфункель А.Х. Гуманизм и натурфилософия Итальянского Возрождения, с. 95). Ср.: Prosperi A. Intellettuali e Chiesa all'inizio dell'età moderna // Intellettuali e potere. Torino, 1981. Все это весьма близко к тому подходу, который положен в основу настоящей работы и был сформулирован уже в первоначальном ее наброске. См.: Баткин Л.М. Очерки из истории Итальянского Возрождения. Очерк третий: Странные христиане // Наука и религия, 1969, № 6.
259
Kristeller P. The Myth of Renaissance Atheism and the French Tradition of Free Thought // Journal of the History of Philosophy, 1968, vol. VI, № 3, p. 233–243.
260
Горфункель А.Х. Две правды Пьетро Помпонацци // Средние века. М., 1973. Вып. 36, с. 121.
261
А.Х. Горфункель отчасти перекликается с Бруно Нарди (Nardi В. Studi su Pietro Pomponazzi. Firenze, 1965, p. 122–143, 371–373). Но итальянский исследователь, кажется, не заходил так далеко и не сводил дело к социально-прагматическому «вольтерьянскому» моменту, хотя и упоминал о нем (с. 123). Б. Нарди полагает, что у Аверроэса, по сути, нет «двойной» истины, иначе говоря – нет противопоставления двух истин. Одна и та же истина для средневекового аверроизма (за которым следовал, не присоединяясь к этой теории открыто, и Помпонацци) выступает как религия, в буквальном, сказочном значении, и как философия, в значении скрытом и рациональном. «Философ не отрицает веры простого человека, но углубляет и оправдывает ее разумом, открывая в символическом языке Откровения значения более высокие, чем те, которые удается прозреть взору простого верующего» (с. 125). На христианской почве аверроизм вступал в столкновение с теологической догматикой, освященной высшей церковной властью (чего не было в исламе), приобретая характер ереси. Однако сами аверроисты (и, конечно, Помпонацци) еретиками себя не считали. Б. Нарди, впрочем, отказывается судить о степени их искренности (с. 142).
Идея символического, эзотерического смысла Писания была, как известно, унаследована
