Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг. - Элиас Лённрот
На ночь мы устроились на продолговатой скале недалеко от берега. Но ночная прохлада отгоняла сон, а бесчисленное множество комаров еще более усугубляло неудобство. Чтобы избавиться от них, мы поднялись повыше в лес, быстро набрали сушняка и разожгли большой костер. Огонь грел, но только с одного бока, и комары еще долго и назойливо вились над нами. Я, желая согреться, придвинулся как можно ближе к костру и уснул. Проснулся я от сильного укола в левое колено. Решив, что это комары, я резко ударил по колену, полагая, что либо сгоню, либо придавлю их. Но это был особый комар — маленький раскаленный уголек вылетел из костра и прожег довольно большую дыру в моей одежде.
Туман не рассеялся, скорее наоборот, сгустился. Стало быть, нам не удастся выехать; ожидание затягивалось, вдобавок ко всему начался дождь. Я все же придумал, как укрыться от дождя, комаров, а отчасти и от холода. Я завернулся в парус, вскоре уснул и проспал на скале несколько часов. Около шести часов утра выбрался из своих свивальников, но туман все еще не рассеялся. Много часов ушло на ожидание, но никаких надежд на продолжение пути не было. Кое-кто предлагал вернуться в монастырь, и некоторые, похоже, были согласны с этим. Я же, уверенный, что, возвратившись в монастырь, они останутся там на целый день, всячески пытался отговорить их от этого.
Наконец в девять часов сквозь густой туман выглянуло солнце. Это вселило в нас надежду, что туман скоро рассеется, и мы единогласно решили отчалить от берега и ориентироваться пока по солнцу, как по компасу. Но не успели мы проехать и полмили, как солнце вновь ушло за тучи. Оказавшись в открытом озере, мы плыли почти наугад и не знали что делать. Я посоветовал рулевому держать лодку по отношению к волнам в том же направлении, какого мы придерживались при солнце. Он так и поступил, и мы еще сильней налегли на весла, опасаясь, как бы не началась гроза и не поднялся шторм. Известно, что во время грозы ветер меняется беспрестанно, поэтому мы не могли ориентироваться даже по направлению волн, единственному ориентиру в нашей богатой приключениями поездке. Нам не оставалось ничего другого, как предаться воле волн, но скоро на озере наступил штиль. Грести дальше не имело смысла. Мы оставили весла и с нетерпением стали ждать появления солнца и исчезновения тумана, боясь одного — лишь бы снова не поднялся ветер и не нагнал высокие волны. Все надеялись, что во время штиля ветер переменится. Через некоторое время пошел дождь, сильнее задул ветер, но, к счастью, не штормило. Мы не были уверены в том, что направление ветра не изменилось, но, подняв парус, продолжали держаться прежнего курса. Рулевой посчитал, что все равно, куда ехать, только бы не оказаться на середине озера во время шторма, который уж, верно, погубил бы нас. Мы долго шли под парусом и наконец, к великой своей радости, заметили, что туман расходится. Вскоре мы разглядели невдалеке смутные очертания земли, направили к ней свою лодку и радостные поднялись на берег. Один из путников сказал, что это Хаапасаари, но другие, услышав это, дружно захохотали. Я спросил, почему они смеются, на что они ответили, что было бы невероятно, если бы так, потому что остров Хаапасаари совсем рядом с их домом, а значит, мы следовали по верному курсу. Мы долго стояли на месте, а крестьяне все рассуждали, что это за земля. Одни считали, что это мыс Импилахти, другие предполагали иное. Меня удивляло, что люди, привыкшие рыбачить и хорошо знавшие близлежащие острова, мысы и заливы своего архипелага, так долго стоят тут и не могут определить, где же они. Наконец мужчины отправились в глубь острова, чтобы оттуда с высоты разглядеть, где же мы находимся. Возвращались они по одиночке с разных сторон, и каждый уверял, что мы находимся на острове Хаапасаари. Радость крестьян не поддавалась описанию, и трудно сказать, радовались ли они больше или удивлялись, что так удачно добрались-таки до места. Еще небольшой отрезок пути на веслах, и мы были на материке. Там я расстался со своими попутчиками, и только один из них проследовал со мною почти до деревни Отсиойсет, расположенной у проезжей дороги в 5/4 мили от города Сортавала, а я в тот же вечер отправился в Сортавалу.
Солнце уже садилось, когда я вошел в город, неся в руках купленный за несколько копеек у девочки-пастушки туесок с земляникой. Весь следующий день я писал письма, собираясь через день покинуть город. Я не хотел оставаться на ярмарку, которая открывалась здесь через пару дней, поскольку уже успел приобрести все необходимое, к тому же в эти дни значительно возросли бы расходы на оплату жилья и прочие издержки. [...].
Незадолго до этого в аптеке я повстречал крестьянина из Пялкъярви, который обещал подвезти меня. Он ждал на улице, и мы, не задерживаясь более, сели в тарантас. По дороге нам встретились люди, едущие на ярмарку. У многих на телегах были бочки с маслом, особенно у жителей Иломантси. В Рускеале мы остановились покормить лошадей. С той же целью здесь собралось немало людей, едущих на ярмарку. Среди них было несколько человек из Китээ, видевших меня ранее на свадьбе в Потоскаваара. Они узнали меня и подошли поздороваться. Встретил я здесь и крестьянина Халттунена из Рупповаара, племянника Олли Халттунена, про которого рассказывал ранее. Поправившись после болезни, он тоже держал путь на ярмарку. Он поинтересовался, цела ли еще моя дудочка. Я ответил, что флейта у меня в кармане, но играть на ней перед такой большой толпой мне не хотелось бы. Он стал уверять, что я мог бы выручить неплохие деньги своей игрой, ведь каждый дал бы по три копейки. Я поблагодарил его за предложение и под благовидным предлогом отказался. Крестьянин, с которым я ехал, выручил
