Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг. - Элиас Лённрот
После завтрака в монастыре обычно отдыхают несколько часов. Один из монастырских братьев проводил меня в мою комнату, сказав при этом, что теперь я могу прилечь, и добавил, что здесь такой порядок, а там кто как пожелает. Мне, естественно, не спалось, неутоленное желание осмотреть монастырь начисто отогнало сон. Итак, я вышел и начал снаружи осматривать монастырь и расположенные в притворе и воротах изображения святых. С внешней стороны монастырская стена образует громадный четырехугольник, внутри которого имеется строение, повторяющее форму внешней стены. В центре этого внутреннего строения расположен довольно большой монастырский двор, а между внешним и внутренним строениями остается широкая улица. Шесть церквей, а также покои настоятеля монастыря находятся во внутренней группе зданий. А во внешней группе — кельи монахов и комнаты для гостей. Постройки эти, как говорили, не очень старые, утверждали даже, что им не более пятидесяти лет.
Затем я отправился на монастырское кладбище и там среди прочих увидел могилу шведского короля Магнуса[29]. Я попытался разобрать надпись на деревянной плите, но не смог, так как надпись была сделана на церковнославянском языке. Но я хорошо различил две даты, первая из которых, очевидно, означала время прибытия короля на Валаам, вторая — год его смерти. Если мне не изменяет память, первая дата была 1330, а последнюю не могу припомнить. Я познакомился с одним послушником, который понимал по-фински, и попросил его объяснить мне надгробную надпись. «Это всем знакомая история про то, как шведский король Магнус несколько столетий тому назад задумал завоевать, а может, и вовсе уничтожить наш монастырь, — начал он. — С большим флотом отплыл он из Сортавалы, уверенный, что легко завоюет монастырь». «Ну и как, завоевал?» — спросил я, заметив, что монах не так скоро дойдет до сути дела. «Ни он и никто другой никогда не завоюет Валаамский монастырь. А что касается короля, то в монастыре уже знали о его замыслах высадиться на берег. И все как один стали молиться и просить бога свести на нет дерзкие планы короля. Тогда колокола били не смолкая дни и ночи. Скорбь и ужас охватили людей, но все уповали на бога, и это придавало им силы. Молитвы их были услышаны. Поднялась страшная буря. Весь королевский флот пошел ко дну, сам король чудом спасся, ухватившись за доску, и его выбросило волнами на берег Валаама. Здесь он пришел в монастырь и поведал о своей судьбе. После этого он принял православную веру, стал послушником, монахом и по истечении ряда десятилетий умер в сане священника. Высокое густое дерево отбрасывает тень на его могилу. Деревянная плита на могиле вряд ли старше пятнадцати — двадцати лет, так как она в хорошем состоянии, и буквы, написанные кистью, совсем не стерлись». Когда монах кончил свой рассказ, я спросил, считают ли они, что и теперь надежно защищены от неприятеля. Последовал ответ, что бог не покинет тех, кто так усердно служит ему и днем и ночью. К этому мне нечего было добавить, поэтому, оставив в покое и короля Магнуса, и монаха, я продолжил осмотр реликвий, которых здесь было великое множество.
Сначала мое внимание привлекла небольшая мраморная часовенка по ту сторону монастырской стены. На ней были высечены имена царя Александра I и великого князя Михаила. Я попросил служителя, знающего финский язык, пояснить надпись. Он рассказал, что эта часовня построена в честь посещения Валаама Александром. [...]
Время было за полдень, когда я кончил осматривать памятники и другие достопримечательности острова. Сон, в прошлую ночь замененный греблей, казалось, вот-вот сморит меня окончательно. Мне вспомнились слова монаха о том, что в монастыре существует обычай спать после завтрака. Я пошел искать комнату, которую мне отвели, но, запутавшись во множестве коридоров и лестниц, никак не мог отыскать ее. Когда меня вели туда, я не обратил внимания на расположение комнат. Заглядывая в разные кельи, я надеялся отыскать свою, но ошибался. Наконец один из послушников спросил, не комнату ли я ищу, и проводил меня. В комнате я улегся на матрац, постеленный на скамье длиной в три локтя[30]. В монастыре совсем не было одеял, укрывались своей одеждой. Матрац был обтянут бумажной тканью, но я не могу сказать, чем он был набит, видимо соломой или сеном. Матрац и подобным же образом изготовленная маленькая подушка — вот и вся постель.
Через два часа я проснулся и снова вышел во двор. Вечернее богослужение уже началось, и я пошел в церковь. Я был немало удивлен представшим вдруг передо мной великолепием. Стены были сплошь покрыты картинами в позолоченных и посеребренных рамах. Позолочены и посеребрены были колонны и сводчатый потолок. То тут, то там поблескивали драгоценные камни, вправленные в серебро и золото окладов. Куда ни бросишь взгляд, везде лишь золото, серебро и упомянутые картины, на которых изображены сцены из Ветхого и Нового завета, а также лики святых и пр. Особенно много картин из жизни основателей монастыря, преподобных Сергия и Германа. На одной изображено, как они плывут по волнам на каменной плите, на других — как они основывают монастырь либо ведут службу и благословляют молящихся. Но здесь мне необходимо рассказать о них то немногое, что я слышал от монахов. Неизвестно, что заставило Сергия и Германа отправиться в путь с восточного побережья Ладоги на отколовшейся каменной плите, которую носило по волнам и прибило к берегу Валаама. Возможно, внезапное вторжение неприятеля вынудило их покинуть материк. Так это или иначе, но спасение они нашли на Валааме. Здесь они привлекли к себе внимание своей глубокой набожностью, а также тем, что умели творить чудеса, поэтому на многих картинах их изображают в виде чудотворцев. К ним шли богомольцы, среди которых были и такие, которые пожелали оставить родной дом и вместе с ними молиться, чтобы снискать для себя царство небесное. Так было положено начало монастырю. Сами основатели немало потрудились для этого, установив строгие уставы, которых, видимо, придерживаются здесь до сих пор наравне с уставами, введенными позднее. Всюду роспись с изображением преподобных Сергия и Германа. Иконы с их ликами покоятся в серебряном ларце, который установлен в алтаре самой большой церкви монастыря. Оправившись от изумления, вызванного пышностью внутреннего убранства собора, я решил остаться на богослужение,
