Колдовство - Чарльз Уолтер Уильямс
Это из показаний Роберта ле Марешаля королевскому коронеру. Именно король выступал истцом против Джона из Ноттингема и арестованных по делу жителей Ковентри. Дело дошло до суда и было рассмотрено присяжными в 1325 году. Джон из Ноттингема умер в тюрьме. Жители Ковентри были объявлены присяжными соучастниками в колдовстве как таковом. Им также вменялись в вину «греховные действиями, повлекшие за собой преступление». Вышеупомянутый Роберт ле Марешаль «возвращался в тюрьму и должен был пребывать в заключении».
На этом фантастическая часть заканчивается. Все прочее лежит в строгом русле английского законодательства — дело слушалось в январе, имеется распоряжение о передаче дела в суд, вот заключенные, «подвергшие себя и свою страну опасности», и все остальное. Но что было дальше? Младший Деспенсер жалуется Папе (тому же Иоанну XXII), что ему угрожают маги. Папа Римский уверяет его, что, если он будет выполнять свои религиозные обязанности, то ничего с ним не случится, хотя письмо Деспенсера, возможно, подвигло папу на осуждение колдовства. Но все же, что это было? Выдумка Роберта ле Марешаля? Или Деспенсеры настолько восстановили против себя народ, что суд присяжных не стал настаивать на строгом наказании жителей Ковентри? Допустим, Ричард де Соу умер действительно при странных обстоятельствах; но способствовал ли этому какой-то магический ритуал, и каково на самом деле участие в нем жителей Ковентри? Понятно только, что даже если Роберт все выдумал, он должен был придать лжи убедительный характер, иначе кто бы ей поверил? Он считал, что его показания заслуживают доверия, но так же считали и все остальные. Еще он был уверен, что вполне респектабельные люди — во всяком случае, многие из них — поверят в подобный злой умысел. Да и все остальные тоже. Конечно, в этом случае никакого официального договора с дьяволом не было; просто люди нанимали убийцу, располагавшего сверхъестественными средствами. Между этим случаем и случаем леди Алисы Кителер вполне помещаются все упомянутые средневековые истории о колдовстве — от «черного человека», «презренного из презренных ада» с жертвенными петухами, облаткой с печатью дьявола до граждан, решивших использовать восковые фигурки, чтобы прекратить поборы приоратов и дворян.
Упоминания об этих двух видах колдовства мы встречаем на протяжении всего четырнадцатого столетия, но настоящее сражение между христианским миром и дьяволом начинается только в следующем столетии. К 1400 году мнения святого Фомы и других великих учителей церкви начали приносить плоды. Никто не оспаривал их аргументы, все-таки они были основаны на догматах и текстах. Явная ортодоксальность их авторов была общепризнанна. Средневековье завершалось довольно напряженно, чему способствовали и пандемия чумы, недаром названной Черной Смертью и Великий Раскол[70] В этих условиях концентрация на сверхъестественном неизбежно должна была ослабеть, но, конечно, не пропасть полностью. Возможно, этим обусловлены несколько печально известных судебных процессов в начале нового века. В 1419 году король Англии Генрих V публично заявил о том, что его мачеха Жанна Наваррская покушалась на его жизнь с помощью магии. В 1430 году Жанну д'Арк обвинили в поклонении демонам (конкретно — ручью, берущему начало от ключа и Дереву фей[71]). В 1441 году герцогиня Глостерская, жена регента Англии, была признана виновной в магической практике. В 1440 году Жиль де Ре, один из величайших лордов Франции, был предан смерти за поклонение дьяволу в сочетании с убийством детей. Все это время по всей Европе наблюдался рост подозрительности, ускорение судебных процессов, растущее применение пыток. Соответственно, признания добывались все быстрее и становились все более однотипными. Появляется множество книг, обсуждающих черную магию. Вносятся изменения в закон, позволяющие выносить более суровые приговоры, чем того заслуживало правонарушение. Таким образом, оправдывались пытки и казни подсудимых. Судьям необходимо было добыть сведения о дьявольских кознях. Что касается костров, сжигание становилось привычной мерой наказания, и никому не приходило в голову возражать против этого. Но в судьях все чаще пробуждается ужасное стремление к жестокости; в самом деле — процесс закончен, казнь близка, но этого же мало! Дьявол может отомстить, по рядам судей бежит опасливый шепоток, ад смотрит в лица, — примерно так думали участники судебных заседаний, и сердца их ожесточались! В 1462 году в ходе судебного процесса над четырьмя мужчинами и четырьмя женщинами в Шамуни один обвиняемый сначала отрицал вину, затем признался под пыткой. Приговор был объявлен светским судом; всем им предстояло сожжение. Но одна из осужденных, вдова по имени Пероннет, обвиняемая в «невыразимых преступлениях» (сексуальная связь с инкубом, поедание детей), перед костром должна была три минуты просидеть голой на раскаленном железе; а другого человека по имени Жан Грехауди, «растоптавшего распятие Господа нашего Иисуса Христа на тайном сборище», судьи обязали следовать к месту казни обнаженным. Там ему надлежало отрубить ногу, принудить целовать крест и только потом сжечь вместе с ногой. Так, по-видимому, и было сделано[72].
Возможно, стоит обратить внимание на некоторые подробности упомянутых выше случаев, поскольку они формируют образ врага рода человеческого, против которого (такова была идея) и на пользу которому (таков оказался результат) были направлены все эти ужасы, со временем только возраставшие. Эпизод с Генрихом V не очень характерен, если только не учитывать, что в нем, как и во многих других случаях, принимал участие священник. Капеллан королевы Жанны признался, что по наущению своей любовницы он готовился убить короля с помощью колдовства и некромантии; возможно, используя восковую фигурку, как в случае с Джоном из Ноттингема и Эдуардом II, или отслужив мессу против него. Поговаривали, что речь шла о заупокойной мессе, прочитанной над восковой куклой. Считалось, что таких
