Юрий Рюриков - Три влечения. Любовь: вчера, сегодня и завтра
В XI веке вышло в свет «Ожерелье голубки», трактат о любви философа Ибн Хазма, который жил в Испании, завоеванной маврами. Трактат его был сплавом средневеково-восточного и средневеково-европейского подхода к любви, и в нем содержится целая научная система «амурологии».
Ибн Хазм тоже находится под влиянием Платона – Ифлатуна, как его называли арабы. Причина любви, говорит Ибн Хазм, не красота телесного образа, – потому что тогда любили бы только самых красивых. Причина любви лежит в свойствах души, в самой ее сущности.
Души людей, говорит Ибн Хазм, близки по своему составу, а «сходное обычно призывает сходное, и подобное доверяется подобному». Поэтому «согласие между подобными и влечение к похожему обнаруживается между ними»[33].
Именно в этом вот беспричинном тяготении душ и состоит причина любви. Поэтому истинная, настоящая любовь беспричинна. Такая любовь – «духовное предпочтение и слияние душ», и ей «нет конца иначе как со смертью».
Бывает и любовь, у которой есть причины: это любовь из-за общности стремлений, любовь из-за благодеяния, из-за товарищества и знакомства, из-за жадности к сану или богатству любимого, из-за тайны, которую любящие должны скрывать, из-за тяги к наслаждению…
«Все эти виды любви, – говорит Ибн Хазм, – прекращаются с прекращением их причин, увеличиваются с их увеличением, уменьшаются с их уменьшением, укрепляются с их приближением и ослабевают с их отдалением». Такая любовь может внезапно вспыхнуть и быстро погаснуть. И ее, эту любовь с первого взгляда, Ибн Хазм ставит во второй ряд: «Я считаю такую любовь лишь видом страсти»[34].
Настоящая любовь, по Ибн Хазму, рождается медленно, долго, – нужно много времени, чтобы глубоко скрытые свойства душ соединились, чтобы они проникли друг к другу через множество завес жизни.
Во всех своих идеях – а часто и в их словесной оболочке – Ибн Хазм, как и Фома Аквинат, идет за Платоном, повторяя и развивая его. Вообще влияние Платона на любовные теории Европы и Арабского Востока было громадным; его философия любви была первым в истории учением, которое по своей силе не уступало любым другим философским достижениям той эпохи.
Разделение любви на две любви, которое появилось в теории Платона, было крупным шагом в философском постижении человеческой любви, ее отличий от животного влечения.
У нас, кстати, представляют себе эту теорию очень упрощенно, а платонической любовью зовут в обиходе просто духовную любовь. Учение Платона, изложенное в диалогах «Пир» и «Федр», куда богаче и сложнее.
Любовь для Платона – двойственное чувство, она соединяет в себе противоположные стороны человеческой природы. В ней живет тяга людей к прекрасному – и чувство чего-то недостающего, ущербного, стремление восполнить то, чего у человека нет. Эрот двулик, говорит Платон, он несет человеку и пользу и вред, дает ему зло и добро; он всегда в нужде, всегда жесток, грязен, бесприютен, – и он стремится к благому, он смел, упорен, мудр.
Так древние начинают постигать двусторонность любви, соединение в ней высокого и низкого, голод по чему-то недостающему – и жажду к изобилию, избытку…
Платон уже делит эти свойства любви между телом и духом. Он уже говорит, что тяга к изобилию, благу – это свойства души, а голод и жестокость рождаются телом. Такое деление возникло еще у предшественников Платона, а в его философии тело хотя и ниже духа, но не животно, – потому что оно пронизано этим духом. Впрочем, Платон уже умел отделять тело от души и обособлять их, – об этом еще пойдет речь.
Любовь, по Платону, заложена в самой природе человека, и нужна она для того, чтобы исцелять недостатки этой природы, возмещать их.
В «Пире» он рассказывает очень интересный и забытый у нас миф. В древние времена природа людей была не такой, как сейчас. Их было тогда три пола, и один из них назывался андрогины: мужчины и женщины не существовали у них отдельно, а жили сросшиеся в одном двутелом и двуполом существе. Андрогины («женомужи») имели страшную силу, и Зевс, боясь, как бы они не посягнули на богов, рассек их пополам.
«… Когда тела были таким образом рассечены пополам, каждая половина с вожделением устремлялась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись… ничего не хотели делать порознь»[35]. «Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу»[36].
Любовь, говорит Платон, это тяга не ко всему человеку, а только к тому хорошему, что в нем есть. Потому что любовь всегда стремится к благу, и не просто к благу, а к вечному обладанию благом – к бессмертию.
Тут вот и начинается отделение тела от духа, начинается путь, который приводит к учению о платонической любви.
Платоновская теория любви органически слита с его учением о прекрасном и безобразном, учением о познании, о строении мира. Смысл этой теории можно постичь, только связывая его с гносеологией и эстетикой Платона (которые, впрочем, не существовали отдельно, как гносеология и эстетика, а были пластами, течениями единого потока – его универсальной теории). Только через призму синкретического сознания можно увидеть смысл платоновской теории любви, и у нас так обедненно представляют ее именно потому, что брали ее всегда изолированно, не пользуясь ключом синкретизма.
Важную роль для любовной теории Платона играет его учение о крылатой природе души[37]. Человек, по Платону, состоит из бессмертной души и смертного тела. Душа человека – маленькая частица «вселенской души», и она живет в «занебесной области», по которой разлита «сущность», «истина», – великая первопричина и великое первоначало всего мира. Потом душа теряет крылья, не может больше витать в божественном мире и должна найти себе опору в смертном теле.
Как половинки андрогина рвутся друг к другу, так и частичка вселенской души влечется назад, в занебесную область, к истине и сущности мира. Но чтобы вернуться туда, ей нужно окрылиться, восстановить крылья. Именно это и делает любовь, влечение к красоте. Когда человек начинает любить, это означает, что душа его приобщается к занебесной красоте, к занебесной сущности жизни.
Любовь, по Платону, дает человеку исступление, приводит его в экстаз. Исступление любви – дар богов, мостик между смертным и бессмертным миром, нить, по которой перетекает ток между нами. Таинства любви ведут человека к высшим таинствам жизни, они дают душе вспомнить отблески великой божественной истины, в которой она жила. Такое напоминание окрыляет душу, позволяет ей вступить в контакт с сущностью жизни. Поэтому-то любовь у Платона – лестница, которая ведет человека к смыслу жизни, к бессмертию.
Но бессмертие, говорит Платон, бывает разное, и любовь тоже бывает разной.
Большинство людей стремится к телесному бессмертию, но есть люди, которые больше тяготеют к духовному бессмертию. Такие люди рождают духовные ценности, и производить их куда почетнее, чем производить детей, ибо живое потомство производят и звери, и только люди производят потомство духовное. Поэтому у человеческой любви есть разные ступени. Первые ее ступени – деятельные – это низшие ступени, и человек должен все время неуклонно восходить от них к более высоким ступеням.
Сначала он должен любить только одного человека, и только такого, у которого прекрасное – «калокагатийное» – тело. При этом он должен постигать, что именно есть прекрасного в этом теле, а потом должен начать поиски такого же прекрасного и в других людях. «Он станет любить прекрасные тела, а к тому одному охладеет, ибо сочтет такую чрезмерную любовь ничтожной и мелкой»[38].
«После этого, – говорит Платон, – он начнет ценить красоту души выше, чем красоту тела»: ведь душа человека бессмертна, и она куда ближе к мировой красоте. На этой ступени любви надо не обращать внимания на тело. Если душа человека прекрасна, а тело некрасиво, надо довольствоваться этим некрасивым телом и «считать красоту тела чем-то ничтожным»[39].
На первой ступени любви главным для человека была телесная красота, пронизанная духовностью, сплавленная с ней в нерасторжимой калокагатии. На второй ступени калокагатия распадается, сплав эроса с высшими порывами вдохновения, познания и стремления к красоте пропадает, дух отделяется от тела и начинает противостоять ему.
На третьей, высшей ступени любви человек, по Платону, должен еще больше отвлекаться от телесного, чувственного в любви. Он должен осваивать «красоту знания» и не тяготеть больше к красоте человека. Главное для такой любви – уже не телесная и не духовная красота человека, а сама идея прекрасного – ее абстрактная суть.
Так происходит прыжок от человеческого мира к надчеловеческому. Человек доходит здесь до самых вершин любви. Он видит, что прекрасное вечно, что оно не возникает и не уничтожается, не увеличивается и не убывает. «Красота эта предстанет ему не в виде какого-то лица, рук, или иной части тела… а сама по себе, через себя самое…»[40]
