Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина
Вряд ли следует рассматривать «безродность» героя как указание на то, что автор воспринимал его как легендарный или вымышленный персонаж. Равным образом и тот факт, что ставшая супругой Аки дочь Эйрика Победоносного, из-за которой фактически начался конфликт в роде, не названа по имени, еще не означает, что весь сюжет Пролога надуман. Нежелание автора расширять генеалогические справки о своих героях можно расценить, во‑первых, как характерный для него метод работы с источниками, заключавшийся в его стремлении максимально полно сохранить и передать в своем тексте содержание известных ему устных сказаний и письменных сочинений, и, во‑вторых, как попытку автора в известной степени дистанцироваться от этого материала и показать, что он не отвечает за полную достоверность своего рассказа.
Многие подробности, приведенные автором в Прологе, соответствуют историческим фактам. Хронологически верно выстроена общая канва сюжета, опирающаяся на тщательно подобранные эпизоды с упоминанием реальных исторических лиц, таких как Эйрик Победоносный, Сигрид Гордая или норвежский ярл Хакон. Изложенный в саге сюжет об отчуждении земельных владений хёвдингов правящим конунгом отражает действительный процесс концентрации земель и усиления королевской власти в Швеции, происходивший в период правления Олава Шведского. И в то же время, анализируя введенный в этот исторический контекст сюжет об Ингваре и его предках, следует принимать во внимание сомнительную достоверность генеалогического древа главного героя произведения.
Некоторые замечания об истории создания и основной идее Пролога
Суммируя сказанное ранее, можно сделать предположения относительно того, как автор саги разрабатывал Пролог к своему произведению. У нас есть достаточно оснований полагать, что, рассказывая об Эймунде и Ингваре, он опирался на шведскую версию «*Пряди об Эймунде», не сохранившуюся до нашего времени, аналог сюжета которой, приуроченный к истории Норвегии, зафиксирован и дошел до нас в норвежской версии «Пряди об Эймунде». По своему составу шведский вариант был, по-видимому, близок известной нам норвежской пряди, и изложение в нем охватывало все этапы жизни Эймунда, включая некоторые сведения о его происхождении: историю деда и отца, детство и юность Эймунда, его конфликт с правящим конунгом, отъезд на Русь и снискание славы отважного воина, приобретение земли и власти.
Взяв шведскую версию «*Пряди об Эймунде» за основу своего Пролога, автор сохранил практически все основные структурные, сюжетообразующие мотивы, включая мотивировку разногласий (титул конунга) между конунгом Олавом и главными протагонистами, равно как и мотив обретения земельных владений в чужой стране. Реализация последнего мотива, завершающего сюжет, – в отличие от норвежской пряди – была передана в саге другому, но принадлежащему тому же роду персонажу – Свейну, сыну Ингвара.
Мы можем полагать, что шведская версия пряди была известна автору «Саги об Ингваре» в устной передаче: незакрепленность сюжета в письменности позволила автору внести в него существенные изменения. Использовав прием параллельных биографий Эймунда и Ингвара, автор ввел в контекст уже существовавшего сказания об Эймунде Ингвара, т. е. тот персонаж, которому будет посвящена основная часть его произведения. Переработанный таким образом сюжет оказался идеальным Прологом, который позволил логично перейти к другому сказанию – о походе Ингвара – и композиционно обосновать этот переход. Основой для соединения двух сказаний – об Эймунде и об Ингваре – было, по-видимому, имя отца реального Ингвара. Компенсируя образовавшиеся вследствие раздвоения героя лакуны в тексте шведской «*Пряди об Эймунде», автор привлек дополнительный материал, вероятно, из устной традиции и существовавших к тому времени письменных исторических сочинений, в частности из «Саги об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда.
Ясно, что изменения, внесенные автором саги в шведскую «*Прядь об Эймунде», не были самоцелью, но должны были передать заложенную в Прологе (если рассматривать его как единое целое) определенную идею. Исследования последних десятилетий доказали наличие определенного этического компонента в сагах как на уровне их композиции, так и в образной системе, являющегося реакцией на смену воззрений в обществе, когда яростный и жестокий викинг уступил место доброму христианину[185]. Для нашей темы особый интерес представляет работа П. Шаха, который на материале прядей об исландцах наглядно показывает, что генеалогические данные, приводимые в сагах, нередко служат способом демонстрации конфликта поколений или пропасти между поколениями (generation gap) именно в вопросах веры. Автор настаивает на необходимости интерпретации структуры этих памятников в историческом контексте, т. е. с учетом смены героического идеала, отражающего взгляд на роль личности в обществе, которая произошла со времени введения и особенно упрочения христианства в Скандинавских странах. Идеалы эпохи викингов с их захватническим и разрушительным пафосом, считает П. Шах, в новую эпоху начинают восприниматься как устойчивый символ язычества и противопоставляются идеям мира и ненасилия. Тема пропасти между поколениями, по мысли П. Шаха, используется авторами произведений для отображения этого конфликта, в котором воплощаются противоречия и столкновение между антагонистическими культурами и жизненными принципами общества в периоды язычества и христианства[186]. Концепция П. Шаха в определенной степени объясняет содержание Пролога «Саги об Ингваре».
История Аки, отца Эймунда, являет типичный пример судьбы героя-викинга: отказ конунга Эйрика Победоносного отдать ему в жены свою дочь не меняет намерений Аки, и он берет ее силой, не останавливаясь перед убийством ее законного супруга. Последовавшая месть конунга Эйрика, убившего Аки и его сторонников, также была естественным развитием этого сюжета. Данный период истории рода Ингвара принадлежит к эпохе язычества, что особо подчеркивает автор, оговаривая, что убийство произошло на пиру в Упсале, известном в Швеции центре язычества.
Другой этап – стадия перехода от язычества к новой вере – отражен в истории противостояния Эймунда и конунга Олава Шведского. В период правления последнего, как знаем мы по письменным памятникам и как по тем же памятникам было известно в Исландии во время создания саги, Швеция еще полностью не перешла к христианству и возвращение языческих верований становилось возможным при смене правителя. Вооруженное нападение Эймунда на отряд воинов, подчинявшихся Олаву Шведскому и собиравших для него дань, соответствовало старому идеалу эпохи викингов, который в новой исторической ситуации уже не мог быть реализован. Эймунд, воспитанный, как следует из саги, при дворе Эйрика Победоносного, действует по тем принципам, которым уже нет места в обществе, построенном на христианских идеалах, и единственный для него выход – это покинуть его. Именно этим, как мне кажется, можно объяснить отказ автора саги от того варианта сюжета, который зафиксирован в норвежской «Пряди об Эймунде» и в соответствии с которым Эймунд покинул свою страну и уехал на Русь, чтобы избежать конфликта с правящим конунгом.
Введение в
