Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина

сюжет Ингвара, образ которого, как мы видели ранее, дублирует образ Эймунда и принимает на себя его функции, маркирует новый этап – упрочение христианских идеалов. Роль Ингвара как миротворца, показанная автором в эпизоде примирения враждующих Эймунда и Олава Шведского, его способность к решению проблем убеждением, а не оружием, подчеркнутая введением эпизода о сборе дани с земгалов, его отказ от насилия, проявившийся в его отъезде на Русь для мирного разрешения конфликта с конунгом Олавом Шведским, доказывают, что автор видел в Ингваре героя уже своей эпохи, освященной новыми, христианскими идеалами. Развитию этой идеи автор посвятит основную часть своего произведения, описывая походы Ингвара и Свейна.

Русь в контексте Пролога

В контексте Пролога, как следует из изложенного ранее, русские сюжеты играют заметную роль: это и рассказы об отъездах на Русь Эймунда и Ингвара из-за невозможности для них получить от правящего конунга те земли, которые раньше принадлежали их роду, это и сообщение о браке конунга Ярицлейва и Ингигерд, и рассказ о борьбе Ярицлейва со своим братом Бурицлейвом. Однако, включенные в текст в виде кратких упоминаний, эти сюжеты в основном дублируют аналогичные им, известные нам по другим источникам, поэтому на них я не буду здесь останавливаться подробно. Обращу внимание лишь на один «русский» сюжет Пролога, связанный с шведским хёвдингом Аки, который интересен тем, что вводимая в нем информация не отразилась в других древнескандинавских памятниках и зафиксирована только в «Саге об Ингваре».

Как уже отмечалось, в начальном фрагменте саги упоминается о том, что дочь Эйрика Победоносного была выдана замуж за «конунга фюлька» из Гардарики (т. е. правителя области в Древней Руси) и уехала с ним. Аки пришел на Русь, убил этого конунга и увез дочь Эйрика с собой в Швецию. Через некоторое время конунг согласился на их брак.

Структура той части Пролога, в которой помещено данное сообщение, позволяет установить хронологические рамки для этой информации, поскольку в «Саге об Ингваре», посвященной шведской истории, автором использован знакомый нам по другим произведениям древнескандинавской письменности прием соотнесения события, происходившего не в Норвегии или датированного по церковному летосчислению от Рождества Христова, с фактами норвежской истории. В «Саге об Ингваре» вслед за упоминанием Эйрика Победоносного, Сигрид Гордой и их сына Олава Шведского следует фраза: «В то время Норигом правил ярл Хакон…»[187], и рассказ о браке дочери Эйрика и русского конунга следует непосредственно за ней. Речь идет о хладирском ярле Хаконе Сигурдарсоне, последнем языческом правителе Норвегии, обладавшем властью в Трёндалаге примерно с 970 или 974/975 по 990 или 995 г. Именно эти даты ограничивают период, во время которого, согласно саге, был заключен брак.

На Руси 970-е гг. – конец правления Святослава, умершего в 972 г., последовавшее за его смертью разделение страны между его тремя сыновьями – Ярополком, Олегом и Владимиром и борьба между старшими братьями, завершившаяся гибелью Олега.

В ПВЛ под 978 г. после рассказа об убийстве Олега на городском мосту в Овруче говорится: «Когда Владимир в Новгороде услышал, что Ярополк убил Олега, то испугался и бежал за море. А Ярополк посадил своих посадников в Новгороде и владел один русской землей». Под 980 г. эта тема продолжается (под 978 и 979 гг. в ПВЛ записей нет): «Владимир вернулся в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: “Идите к брату моему и скажите ему: ‘Владимир идет на тебя, готовься с ним биться’”. И сел в Новгороде»[188].

Без изменений эта формулировка повторяется в поздних летописях. Только В. Н. Татищев, помещая это сообщение под 977 г., добавляет информацию о том, куда ушел Владимир: «Слышав же Владимир в Новегороде, что Ярополк убил брата Ольга, убоялся и ушел за море к варягом. Ярополк, услыша то, послал от себя в Новград посадников и был единовластен во всей Руси»[189]. Таким образом, В. Н. Татищев определяет, что Владимир бежал к варягам.

К сообщению летописи под 978 г. о рождении у Владимира сына Ярослава[190] В. Н. Татищев дает следующий комментарий: «Владимир, по сказанию Иоакима, будучи в Варягах, женился, но на чьей дочери и как ея звали, не показано, токмо от нея сына старшаго Вышеслава сказал, а Нестор онаго от Рогнеды полоцкой рожденнаго». И далее, высказывая сомнения о дате заключения брака Владимира и Рогнеды, пишет: «Брак с Рогнедою в 976 году, яко и рождение Ярославле, наносит сумнение. По Иоакимову же сказанию яснее и лета Владимира согласуют, что ему прежде Рогнеды жену иметь было можно. Ибо брак с Рогнедою в 33 лета его возраста приходит; еще же и то уверяет, что он в Полоцке не Вышеслава, но Изяслава, яко старейшего наследника его матери, определил»[191]. О том, как звали скандинавскую супругу Владимира, высказал предположение Н. Баумгартен, который, ссылаясь на В. Н. Татищева, заметил, что ее имя было Олава[192].

С большой осторожностью предположим, что сообщение В. Н. Татищева о браке Владимира во время его пребывания «в варягах» отражает реальное событие. Тогда можно попытаться установить связь между упоминанием саги о женитьбе «русского конунга» на дочери конунга Свеаланда и этим фактом. В пользу этого, несомненно, говорит совпадение дат: время предполагаемого бегства Владимира к варягам – около 977 г. – приходится на тот период времени, о котором рассказывается в начале Пролога «Саги об Ингваре» и который совпадает с периодом правления в Швеции Эйрика Победоносного (ок. 970 или 974/975–990 или 995 гг.).

Другим аргументом является характеристика русского князя как «конунга фюлька»[193]. Термин «правитель фюлька» как нельзя лучше соответствует статусу Владимира в рассматриваемый период, поскольку в это время он не был единоличным правителем Руси, разделенной между тремя сыновьями Святославом, а управлял только Новгородской землей.

Существенны, однако, разногласия между изложением истории в Прологе «Саги об Ингваре» и фактами, приведенными у В. Н. Татищева. Главное из них, несомненно, – это сообщение о том, что хёвдинг Аки, прежде чем увезти в Свеаланд дочь Эйрика Победоносного, убивает русского князя. Мне представляется, что это свидетельство саги следует рассматривать в контексте сюжетной линии о конфликте между правящим конунгом и родом Ингвара и воспринимать его как художественный прием. Убийство русского зятя Эйрика Победоносного необходимо было автору «Саги об Ингваре» для обоснования самого сюжета Пролога и распри как одного из его основных элементов. Не высказанная явно в тексте произведения мысль о существовании родственных связей дочери Эйрика Победоносного на Руси, возможно, является логическим обоснованием следующих далее сообщений об отъезде туда Эймунда, а затем и Ингвара. Выбор мотива убийства соперника мог определяться распространенным в скандинавской литературе стереотипом: убийства были одним из обязательных элементов поведения скандинава на Руси[194].

Проблема авторства Пролога

Сказанное ранее позволяет отметить некоторые характерные особенности Пролога «Саги об Ингваре». Это, во‑первых, концентрация в его тексте сюжетов и мотивов, которые, очевидно, ко времени складывания «Саги об Ингваре» бытовали в устной традиции либо уже были зафиксированы в письменности; некоторые из них позднее станут