Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Рюд Хисген
У ребенка, овладевшего грамотностью, мозг начинает функционировать по-новому. Грамотность создает в мозгу новые мостики между устной речью и языком как зрительной системой{6}. Наше умение и говорить, и читать, и писать само по себе изменяет наше когнитивное восприятие мира. Кроме того, каждый человек меняется в зависимости от того, что именно он читает. Наш мозг меняется под воздействием всякого приобретаемого нами опыта. В том числе под воздействием книг. Чтобы отдать должное той роли, которую играет чтение, о грамотности правильнее было бы говорить не как о «навыке», а как о «великом достижении». Однако поскольку принято употреблять слово «навык», мы последуем сложившейся традиции, но при этом будем неизменно осознавать, сколь грандиозные когнитивные и культурные последствия имеет овладение данным «навыком».
То, что при чтении требуется включение когнитивных функций, не вызывает сомнения. Ведь мы, как правило, знакомимся с фактами и мыслями, новыми для нас. То, что чтение имеет также перцептивную сторону, тоже само собой разумеется. Если не считать шрифта Брайля или использования «пальцевого алфавита», с помощью которого научилась читать слепоглухонемая Хелен Келлер, мы всегда используем зрение. Когниция и перцепция — это функции мозга, которые мы задействуем при бессчетном множестве других видов деятельности. Но чтобы читать, наш мозг должен производить еще две специфичные операции, которым надо целенаправленно учиться. Их освоение дается не так уж легко. Во-первых, мы должны расшифровать знаки, называемые буквами. Во-вторых, мы должны уметь сосредоточивать внимание. Без достаточной дисциплины мы не можем заставить наши глаза скользить по буквам, из которых складываются слова, а потом предложения. Нам приходится напрягаться не только пока мы учимся читать, но и после овладения этим навыком: чтение всегда требует напряжения внимания. Правда, фокус его со временем смещается: если в начале мы осознанно концентрируемся на технических аспектах — направлении письма, расшифровке буковок и других условных знаков: пробелов, переносов, — то потом мы упражняемся в беглости чтения и расширении собственного словарного запаса. Сколько бы мы ни тренировали мозг, чтение невозможно довести до такого же автоматизма, как, например, подъем по лестнице. Поднимаясь по лестнице, лучше не задумываться, как это происходит, а то споткнетесь. А при чтении спотыкается порой даже самый опытный человек. Любой читатель может вдруг подумать о чем-то постороннем, так что ему придется перечитать фразу, а то и целый абзац.
Расшифровка знаков
Процесс расшифровки закодированного в буквах (или других письменных знаках) сообщения на сегодняшний день изучен досконально. Лучшее описание этого дал, несомненно, французский нейробиолог Станислас Деан (р. 1965) в книге «Чтение в мозгу» («Reading in the Brain», 2009). Книга легко читается, при этом приводимый автором анализ современных научных достижений в данной области отличается глубиной[25].
Чтобы понять, насколько уникальным навыком является чтение, для начала надо признать, что при чтении у нас в мозгу происходит не один, а сразу два процесса: зрительный (визуальный) и слуховой (аудиальный). Обучение чтению на родном языке по сути сводится к тому, чтобы увязать в голове информацию о звуках речи (которой мы располагаем, ибо уже научились говорить) с информацией о форме букв[26]. То есть при чтении мы преобразуем визуальную информацию (графемы или буквы) в аудиальную (фонемы или звучание букв). Чем больше мы читаем, тем легче происходит декодирование и тем больше слов мы привыкаем распознавать в графической форме, не активируя их звучание:
При чтении в нашем распоряжении имеются два пути обработки информации, дополняющие друг друга. Если слова написаны согласно четким орфографическим правилам и являются редкими или новыми для нас, мы предпочитаем идти «фонологическим путем», то есть сначала расшифровываем группу букв, затем произносим их про себя, и тогда нам становится понятно значение получившегося звукового ряда (если таковое имеется). И наоборот, если перед нами слова, которые часто встречаются или пишутся не так, как слышатся (например, «сеВодня» или «отчеВо»), мы идем прямым путем, то есть сразу опознаем слово и понимаем его значение, а потом используем эту лексическую информацию, чтобы сообразить, как оно произносится[27].
В активировании этого беззвучного голоса с помощью визуального ввода данных как раз и состоит принципиальное отличие чтения письменного текста от восприятия устной речи. Присутствие в тексте этого беззвучного голоса настолько поражало читателей в архаичные времена, что чтение казалось им сродни волшебству. Или колдовству, как в VI песни «Илиады», в которой Беллерофонт везет в Ликию к Иобату складную дощечку, на которой Прет начертал «злосоветные знаки», содержащие просьбу убить Беллерофонта. Как упоминалось в Главе 1, Галилей в XVII веке все еще испытывал лирические чувства по поводу того, что письменный текст — это «способ разговаривать с людьми, находящимися в Индии, или с теми, кто не родился и не родится еще через тысячу или десять тысяч лет!» Да и Шекспир (1564–1616) замечал 400 лет назад, что человек, читая про себя, «слышит» отзвук слов в своей голове. В заключительных строках сонета 23[28] он призывает возлюбленную учиться слушать глазами, чтобы узнать о любви поэта:
Любви безмолвной речь учись читать,
Умей, глазами слыша, — понимать.{7}
«Слот для букв»
«Слушание ушами» активирует речевой центр в мозгу напрямую. А «слушание глазами» (то есть чтение) происходит при посредстве того, что Станислас Деан назвал «слотом для букв». Это область в зрительной коре головного мозга, где осуществляется распознавание визуального облика составляющих слово букв (графем), которые затем преобразуются в звуки (фонемы). Буквенные знаки распознаются как визуальная информация, подаваемая с помощью контраста между светлым и темным либо между разными цветами. Хрусталик проецирует эти знаки на сетчатку. Из всей сетчатки только центральная ямка (fovea centralis), находящаяся в середине желтого пятна (macula lutea) и захватывающая лишь 15 градусов от нашего поля зрения, обладает достаточной разрешающей способностью, чтобы передать эту визуальную информацию в мозг, который переработает ее в слова и в конечном счете в
