Александр Жабинский - Другая история литературы. От самого начала до наших дней

Это прекрасно написанное произведение странно выглядит на фоне эпохи, о которой специалисты сообщают, что она наполнена «бедностью вымысла и неумением владеть формой и выражаться художественно» и что в работах поэтов этого времена «ясно видно окончательное падение античного искусства». Похоже, мы имеем основания, чтобы сделать большой подарок историкам: вот вам, дорогие наши, новое возрождение – «остготское возрождение» VI века. Ну, а «вестготское возрождение» VII века, произошедшее в Испании, пусть найдут сами. Оно есть.

Читателям же, чтобы они имели возможность сравнить приведенное только что стихотворение «остготского возрождения» так сказать, с античным оригиналом, предлагаем «натурального Овидия», финал книги «НАУКА ЛЮБВИ»:

Полно, за дело! Без всяких прикрас довершу я, что начал,К ближним ведя берегам путь утомленной ладьи.Нетерпеливо ты ждешь попасть на пиры и в застолья,Хочешь узнать от меня и для застолий совет?Слушай! Заставь себя ждать: ожидание – лучшая сводня;Вам промедленье к лицу – дай загореться огням!Будь ты красива собой или нет, а станешь красива,Скравши ночной темнотой всякий досадный изъян.В кончики пальцев кусочки бери, чтоб изящнее кушать,И неопрятной рукой не утирай себе губ.Не объедайся ни здесь, на пиру, ни заранее, дома:Вовремя встань от еды, меньше, чем хочется, съев.Если бы жадно взялась за еду при Парисе Елена,Он бы, поморщась, сказал: «Глупо ее похищать!»Меньше есть, больше пить – для женщин гораздо пристойней!Вакх и Венерин сынок издавна в дружбе живут.Только и тут следи за собой, чтобы нога не дрожала,Ясной была голова и не двоилось в глазах.Женщине стыдно лежать, одурманенной влажным Лиэем, —Пусть бы такую ее первый попавшийся взял!Небезопасно и сном забываться на пиршестве пьяном —Можно во сне претерпеть много срамящих обид.

Стыд мне мешал продолжать; но так возвестила Диона!«Где начинается стыд, там же и царство мое».Женщины, знайте себя! И не всякая поза годится —Позу сумейте найти телосложенью под стать.Та, что лицом хороша, ложись, раскинувшись навзничь;Та, что красива спиной, спину подставь напоказ.Миланионовых плеч Аталанта касалась ногами —Вы, чьи ноги стройны, можете брать с них пример.Всадницей быть – невеличке к лицу, а рослой – нисколько!Гектор не был конем для Андромахи своей.Если приятно для глаз очертание плавного бока —Встань на колени в постель и запрокинься лицом.Если мальчишески бедра легки и грудь безупречна —Ляг на постель поперек, друга поставь над собой,Кудри разбрось вокруг головы, как филлейская матерь,Вскинься, стыд позабудь, дай им упасть на лицо.Если легли у тебя на живот морщины Лунины —Бейся, как парфский стрелок, вспять обращая коня.Тысяча есть у Венеры забав; но легче и проще,Выгнувшись, полулежать телом на правом боку,Истинно так! И ни Феб, над пифийским треножником вея,Ни рогоносный Амман вас не научит верней!Ежели вера жива меж людей, то верьте науке:Долгого опыта плод, песня Камены не лжет.Пусть до мозга костей разымающий трепет ВенерыЖенское тело пронзит и отзовется в мужском;Пусть не смолкают ни сладостный стон, ни ласкающий ропот:Нежным и грубым словам – равное место в любви.Даже если тебе в сладострастном отказано чувстве —Стоном своим обмани, мнимую вырази сласть.Ах, как жаль мне, как жаль, у кого нечувствительно к негеТо, что на радость дано и для мужчин и для жен!Но и в обмане своем себя постарайся не выдать —Пусть об отраде твердят и содроганье, и взор,И вылетающий вздох, и лепет, свидетель о счастье, —У наслаждения есть тайных немало примет.После таких Венериных нег просить о подарке —Значит себя же лишать прав на подарок такой.В опочивальне твоей да будут прикрытыми ставни —Ведь на неполном свету женское тело милей.Кончено время забав – пора сойти с колесницы,На лебединых крылах долгий проделавшей путь.Пусть же юношам вслед напишут и нежные женыНа приношеньях любви: «Был нам наставник Назон»!

Чтобы сравнить приведенные работы с поэзией XIV–XV веков, обратитесь ко второй части этой книги, где мы приводим примеры из Чосера и Франко Саккетти, а также Джованни Боккаччо.

А мы добавим, что судьба стихов Максимиана просто поразительна. По сообщению литературоведов, его элегии (включая приведенную выше элегию о слабосильном дипломате) «усердно читались и изучались в средневековых школах, несмотря на самое, казалось бы, неподходящее для школьного чтения содержание».

Если же двинуться по череде средневековых возрождений дальше, то, читая поэтов VIII–IX «каролингских» веков, мы обнаружим в них стиль, мастерство, язык и образы, свойственные поэзии зрелого Средневековья, то есть XIV–XV веков. Свое название это возрождение получило по имени Карла Великого, который завоевал Рим столь же лихо, как и готы, и провозгласил себя императором. И эта его военная эскапада оценивалась римлянами, по словам историков, как новое завоевание северными варварами!

Но в поэзии каролингского периода, в отличие от случая первого нашествия варваров, появляются гении не любовной лирики, а мастера прославления христианской церкви и наихристианнейших светских владык. Например в поэме Ангельберта «Карл Великий и папа Лев», действие которой относят к 799 году, автор описывает охоту Карла близ Ахена, причем с особым восторгом изображает он великолепные наряды Карла и его спутников – наряды, более уместные при дворцовых церемониях позднего Средневековья, а не на охоте в VIII веке. В поэме много реминисценций не только из Вергилия, но и из Лукана. Так что в этом «хронологическим конгломерате» не только изображается быт XIV века, но и посредством литературных приемов, «забытых» уже тысячу лет как.

Лес расположен вблизи на горе, и приятную зеленьРоща скрывает в себе, и свежие есть в ней лужайки.Все зеленеет вдоль стен, кольцом окружающих город,Взад и вперед над рекой все виды пернатых летают,Часто на берег садясь и клювами пищу копая.То, к середине реки подлетев, погружаются в воду,То обращаются вспять и вплавь достигают прибрежья.Около тех берегов пасется стадо оленейВ длинной ложбине меж гор, на пастбище, полном услады.Серна туда и сюда несмелым бегает шагом,Чтоб отдохнуть под листвой, и разные виды животныхВсюду таятся в лесах. Так вот почему среди темныхРощ этих Карл, наш отец и герой досточтимый, усердноНа мураве предаваться любил прелюбезной забаве,Псами зверя травить и дрожащей стрелою своеюПлемя рогатое бить под мрачною тенью деревьев.

Только что Феб воссиял лучом, преклоненья достойным,И огнебровым зрачком его свет пробежал по высотам,Все крутые холмы и верхушки лесов озаряяСамых высоких, спешат отборные юноши к спальнеЦарской, и знатных толпа, собравшись туда отовсюду,Стала на месте своем, дожидаясь на первом пороге.Шум поднялся, беготня по всему обширному граду;Эхом своим с высоты ответствуют медные кровы;Неописуемый гул голосов возносится к небу.Ржаньем приветствует конь коня, и кричат пехотинцы;Перекликаются все, и всякий своих созывает;Пышно украшенный конь, в тяжелых металлах и злате,Щедрого рад принять короля на могучую спину,Буйной трясет головой и готовится к скачке по кручам.

Вот, наконец, из палат, окруженный свитой придворных,Вышел на воздух король, досточтимейший светоч Европы.Светит он дивным лицом и ярко сияет обличьем.Лоб благородный увил драгоценной златой диадемойКарл, наш король; над толпой возвышаются плечи крутые;Отроки держат в руках широкие острые копьяИ четверною каймой обвитые льняные тенета,Псов кровожадных ведут, привязанных крепко за шеи,Алчных к добыче всегда молоссов с бешеной пастью.

Вот уже Карл, наш отец, покидает святые порогиХрама, и герцоги с ним, и окольные шествуют графы.Вот растворились врата высокого града пред ними,Вот затрубили в рога, и клики двор наполняют.Юноши вперегонки поспешно к берегу мчатся…Вот королева к толпе долгожданная вышла из пышнойОпочивальни своей, окруженная свитой огромной.То – Лиутгарда сама, прекрасная Карла супруга.Дивно сверкает у ней подобная розану шея,Пышный багрец красотой уступает косам, увитымАлыми лентами вкруг висков, белизною блестящих.Мантию шнур золотой скрепляет, берилл самоцветный —На голове у нее, в лучах золотой диадемы.Ярок пурпур одежд из промытого дважды виссона;Много различных камней украшают пресветлую шею.В свите прелестных девиц в охотничью рать она входит.Вот, веселясь, госпожа на коня горделивого селаМежду высоких вождей в окружении юношей пылких.

В юной красе молодежь стоит у дверей в ожиданье:Ждут королевских детей. Окруженный пышною свитой,Нравом своим и лицом с высоким родителем схожий,Карл выступает вперед, носящий отцовское имя;На спину злому коню вскочил он привычным движеньем.Вслед ему Пипин идет, нареченный по имени деда,Славу отца своего возродивший в делах государства,Сильный в бою и отважный герой, и храбрый в сраженьях.Средь приближенных своих полководец щедрый выходит;Вот высоко на коне, окруженный блестящею свитой,Светит он дивно лицом и ярко сияет обличьем,Лоб же красивый его окружен лучезарным металлом.Сгрудившись вместе, толпа смешалась в широком проходеНастежь раскрытых ворот.Придворный синклит протеснитьсяХочет вперед, отчего поднимается ропот немалый.Резко трубят рога, и собаки с несытою пастьюЛаем наполнили воздух, и шум достигает созвездий.

Движется вслед за толпой ослепительных дев вереница.Ротруд у них впереди перед прочими девами едетНа быстроногом коне, спокойным двигаясь шагом.Кудри, что снега светлей, аметистовой лентой увиты,Перемежаются в них каменья, сверкая лучами,А на главе у нее дорогими камнями усеянВенчик златой; скреплена изящная мантия пряжкой.Средь многочисленных дев, стремящихся следом за нею,

Тут же и Берта горит, окруженная девственным сонмом,Голосом, духом мужским, обычаем, ликом пресветлым,Нравом, очами и ртом и сердцем с родителем схожа.Вкруг ее нежной главы – позолоченная диадема,В кудри, что снега светлей, вплетены золотистые нити,И дорогие меха украшают млечную шею.Взоры ласкает наряд, усыпанный всюду камнями,В пестром порядке они сияют лучами без счетаИ на монисте, а плащ хрисолитами сплошь изукрашен.Гисла следом за ней, сверкая своей белизною,В девичьем сонме идет, короля золотистая отрасль.В мальвовом платье своем блистает прекрасная дева.Мягкая ткань покрывал отделана вышивкой алой;Волосы, голос, лицо лучистый свет источают,Шея в блестящей красе горит розоватым румянцем,Будто бы из серебра – рука, а чело – золотое,Очи сияньем своим посрамляют пресветлого Феба.Радостно на скакуна быстроногого дева садится,Конь горделивый грызет удила, обдавая их пеной.В сопровожденьи мужей, с окружившим ее отовсюдуСонмом бесчисленных дев, при ржаньи коней громогласном,В пышном уборе своем, покинув высокие крыльца,Дева стыдливая вслед за властителем праведным едет.

Ротхайд выходит затем в украшеньи из разных металлов:Быстрым шагом она своей предшествует свите.Волосы, шея и грудь – в огне разноцветных каменьев;Шелковый плащ дорогой с роскошных плечей ниспадает,И на прелестной главе сверкает камнями корона;Держат хламиду шары золотой в каменьях застежки.На горделивом коне туда направляется Ротхайд,Где притаились стада оленей с шершавою кожей.

Вышла меж тем из палат со светлым лицом Теодрада:Ясное блещет чело, и волосы с золотом спорят;Шеи прелестный убор – из одних изумрудов заморских,Руки, ланиты, уста и ножки лучисто-прекрасны;Светлые ярко горят просветленным пламенем очи.На гиацинтовый плащ нашиты кротовые шкурки.Славную деву сию Софоклов котурн украшает.Шумной густою толпой ее окружили девицы,И благолепный собор вельмож потянулся за нею.Дева воссела тотчас на свою белоснежную лошадь,Скачет на буйном коне короля благоверная дочка,К роще держит свой путь, покинув дворец освещенный.

Поезда крайнюю часть занимает прекрасная Хильтруд.Ей указала судьба подвигаться в последнем отряде.Вот посредине толпы сияет прелестная дева,Крепкой уздою она умеряет поспешную скачкуПо прибережной земле.За нею народ достославныйВ жажде ловитвы спешит, и все королевское войскоСоединяется с ним. Вот сразу железные цепиС хищных упали собак. Глубокие норы животныхИщут прилежным чутьем и, как должно, бегут за поживой.Жадно молосские псы по кустарнику частому рыщут,Поодиночке сперва по тенистой дубраве блуждают:Все поживиться хотят кровавой добычей лесною.Всадники, лес окружив, противопоставили сворыСтаям бегущих зверей… Бурый вепрь обнаружен в долине!Тотчас же всадники в лес поскакали, преследуя криком,Наперебой понеслись за бегущей добычей молоссы,И врассыпную спешат по безмолвному сумраку чащи.Мчится беззвучно один, как должно, за вепрем проворным,Лаем немолчным другой оглашает воздух спокойный,Третий плутает в кустах, обманутый запахом ложным;Кружат туда и сюда, один за прыжками другого:Видит один, а другой унюхал бегущего зверя.Шум поднялся, разлился по рощам, лежащим в долине.Рог подбодряет собак отважных к свирепому бою,Гонит туда, где кабан бежит, угрожая клыками.Всюду с задетых стволов дождем осыпаются листья.То по открытым местам, то по чаще бежит непроглядной,Скор на бегу, скрежеща, устремляется к горным вершинам;Но, наконец, утомлен, он стал и с усилием дышит.Вот наседающим псам он орудие смерти готовит;Мордой ужасной своей раскидал он свирепых молоссов.Карл же отец с быстротой сквозь сонмы охотников скачет,Птицы пернатой быстрей, мечом своим дикого зверяВ грудь поражает, вонзив железо холодное в сердце.Рухнул кабан, изрыгнув свою жизнь вместе с бурною кровью,Бьется и корчится он, издыхая, в песке рудожелтом.Подвиг с высокой горы семья короля созерцает.Карл же немедля велит загонять другую добычу,К спутникам славным своим обращается с дружеской речью:«Знаменьем благостным сим нам, как видно, судьба разрешаетДень с весельем провесть, и потворствует нашим затеям.Ну, так старайтесь же все завершить начатую работуИ к полеванью сему приложите усердные силы».Еле промолвил герой, как ответили кликами толпыС верха горы, и опять устремились к дубраве вельможи…

Поэма начинается с описания пейзажа. Мы писали уже об изображениях пейзажа в главе «Природа и ландшафт»; по нашим представлениям, описания, подобные тому, что приведены в этом творении Ангельберта, появляются не раньше XIV века.