ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Кэт Бохэннон
Но конечно, это совсем не то, о чем мы думаем, представляя современные или исторические человеческие общества, не так ли? Несмотря на то что в человеческих обществах существует известная история матриархата, доминирующей моделью сейчас является патриархат[267]. И не просто патриархат, а патрилокальный, патрилинейный патриархат, в котором сыновья наследуют статус и ресурсы от отцов, а во многих обществах даже остаются в одной семье на всю свою жизнь[268]. Таким образом, мужское человеческое общество может быть невероятно стабильным, с уважением к братству, которое имеет глубокий смысл и укрепляет власть.
Между тем сестринство сегодня находится в упадке. Мы далеко не главные. По сравнению с матриархатом приматов наши связи слабы. В большинстве случаев мы даже не можем полагаться на родство, чтобы сохранить женские коалиции нетронутыми: в большинстве исторических человеческих культур новые невесты имели тенденцию переходить в семейную группу мужей – вплоть до изменения имени. А если мы что-то и наследовали, то, прежде всего, от наших отцов.
Другими словами, в какой-то момент истории человеческое общество должно было перевернуться с ног на голову, чтобы стать таким, какое оно есть сейчас. То, что мы делаем сейчас, совсем не то, что делают другие приматы. Некоторые приматы могут быть патрилокальными, но они никогда не были патрилинейными – за пределами гаремов как бы мужчины вообще знали, их ли это дети?[269] А другие никогда не бывают по-настоящему моногамными. Самцы, по сути, никогда не ограничиваются одной самкой, и, если только они не состоят в гареме, самки редко ограничиваются одним самцом.
Так как же нам удалось перейти от матриархата свободной любви к моногамии, в которой доминируют мужчины?
Сделка с дьяволом
Переход не был внезапным. Нельзя просто взять и переключиться на моногамный патриархат в случайный вторник. Но можно начать с малого, с древних самцов-гомининов, доминирующих над женской силой. Есть несколько возможных сценариев.
Первый: глубоко в прошлом, где-то в Восточной Африке, взрослые самцы гоминидов находили полезным подружиться с самками и их детенышами. Как и нынешним самцам павиана анубиса и гелады, лучше всего дружить с высокопоставленными самками. Поэтому они начинают помогать с уходом за детьми. Обменивают еду на социальные блага. Ухаживают. Входят в правящую коалицию.
Мы не знаем, живут ли эти самцы в одной социальной группе со своими отцами, как это делают бонобо, или же присоединились к другой, как павианы и гелады. В любом случае они по-прежнему опасны. Они по-прежнему являются приматами-самцами, поэтому они по-прежнему являются потенциальными детоубийцами. Самки знают это. Но, к счастью, сестринство помогает сдерживать эту агрессию. В конце концов, для лучших самок становится нормальным иметь близких друзей-самцов. В результате эти друзья получают секс и множество других социальных привилегий. Менее дружелюбные самцы остаются ни с чем.
Но это не обычные приматы. Они гоминины. И в их телах все меняется. С течением времени роды становятся для самок более трудными и опасными. Они начинают сотрудничать друг с другом, чтобы выжить и заботиться о детях. Их любимые самцы еще больше помогают с детьми. Таким образом, эти самцы трахаются еще больше и передают свои гены помощи, сотрудничества, Славного Парня.
Но это не значит, что Славные Парни перестали быть приматами. По-прежнему потенциально опасно сообщать им, что дети не их. Между тем, если беременность, роды и уход за детьми в раннем возрасте становятся все более тяжелыми, это также означает, что беспорядочная половая жизнь становится опаснее. Полезно иметь больше контроля над тем, как часто вы беременны. И ИППП всегда являются потенциальной проблемой.
А что, если в такой обстановке некоторые самки начнут заключать сделки с самыми дружелюбными самцами? В обмен на уверенность в том, какие дети его, будет ли самец предлагать защиту от других самцов и конкурирующих самок?
Хотите верьте, хотите нет, но именно такую сделку приматологи начинают находить среди современных шимпанзе: самки, которые проводят больше времени с дружелюбными самцами, с меньшей вероятностью потеряют свое потомство из-за детоубийства. Вероятно, потому, что некоторые детоубийства шимпанзе совершают самки. В жестоком обществе, в котором доминируют самцы (таком, как общество шимпанзе), полезно найти баланс между угрозой со стороны кровожадных самок и кровожадных самцов. Имейте в виду, ни один шимпанзе не является моногамным. Проведение большого количества времени с одним самцом во время кормления грудью не повышает вероятность того, что самка в следующий раз спарится с ним же (что для шимпанзе означает примерно четыре-шесть лет спустя). Пока новорожденный уязвим, полезно иметь рядом дополнительную силу, но отцовская неопределенность по-прежнему ценна в обществе шимпанзе.
Итак, давайте подумаем о древних гоминидах и их сделке с дьяволом. В беспорядочных матриархатах самки уже обладают большей властью, чем у шимпанзе, так что, возможно, поначалу детям не понадобится такая защита. Если самец плохо себя ведет, на него обрушивается ад – женские коалиции не допускают агрессии по отношению к потомству. Возможно, несколько самцов с хорошим положением начнут участвовать в мести таким нарушителям. Возможно, они даже начнут вести себя как бандиты, избивая врагов своих подруг. Иногда дети врагов попадают под перекрестный огонь. И если эти Адамы-силовики продолжат получать эксклюзивный секс, несмотря на плохое поведение, и по-прежнему будут милыми и отзывчивыми, когда дело касается их собственных детей, это может побудить других Ев заключать аналогичные сделки[270]. В любой момент времени, в любом поколении никто не осознает, что происходит. Но медленно и верно женщины отказываются от отцовской неопределенности. Новые модели поведения и любые генетические основы получают поддержку, потому что они работают, позволяя большему количеству детей выжить и размножаться дальше.
Но этот сдвиг должен был дать реальное преимущество, чтобы такого рода изменения закрепились. Помните, что избавление от отцовской неопределенности по-прежнему является опасной сделкой. И оно также открывает возможность сыновьям наследовать статус своих отцов. У таких видов, как наш, самцам обычно приходится конкурировать за положение. И это верно для каждого вида социальных приматов, кроме нашего. Среди наших двоюродных братьев-приматов можно родиться принцессой, но никогда – принцем. За это нужно бороться[271].
Когда у наших предков появились принцы, доминирующие мужчины получили гораздо больше власти. Возможность наследовать социальный статус привела к более тесным мужским коалициям. И наконец, небольшая разница в размерах тела между самцами и самками могла начать оказывать большее влияние. Одно дело, когда
