Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991
И опять аресты привели к протестам. Теперь это была уже своего рода цепная реакция, общественное движение, базировавшееся на следующих принципах: I. О фактах следует сначала разузнать, а потом предать их гласности. 2. Власти должны уважать свои собственные законы. Строгое соблюдение этих принципов было необходимым ввиду опыта сталинского времени, когда власти, во-первых, скрывали факты, и во-вторых, постоянно и упорно совершали абсолютно противозаконные действия. Когда то время прошло, и люди смогли узнать, что тогда творилось, у них хватило взаимного доверия и решительности начать борьбу с подобными вещами.
Метод, посредством которого власти призывались к соблюдению их собственных законов, был впервые применен в процессе площади Маяковского математиком Александром Есениным-Вольпиным (сыном знаменитого поэта Сергея Есенина). Приятели Вольпина относились к его одержимости законностью с юмором, как к своего рода коньку. Однако Вольпин продолжал настаивать, что “наша ошибка в том и состоит, что мы не требуем соблюдения законов”. Он появился в зале суда с раскрытым уголовно-процессуальным кодексом в руке и потребовал впустить его на том основании, что приговор должен оглашаться публично. Ошеломленная охрана пропустила его, и таким образом процесс, который первоначально предполагалось провести при закрытых дверях, стал публичным.
Этот метод в совершенстве овладел ситуацией, когда власти пребывали в замешательстве по поводу “социалистической законности”. Он также давал человеку возможность в совершенно новом свете увидеть его взаимоотношения с государством. К тому же он свидетельствовал о том, что личность стала осознавать свое своеобразие. Буковский, который поверил в метод Вольпина, так охарактеризовал его:
“Эта идея воодушевляла потому, что заставляла преодолеть раздвоение личности, уничтожая все внешнее, чем можно было оправдать соучастие в любом преступлении. Это предполагало наличие маленькой частицы свободы в каждом — то что Вольпин называл “субъективным чувством правоты”.
Разумеется, если бы этот метод был применен в абсолютно террористическом государстве, он стал бы просто еще одним способом самоубийства. Однако послесталинское и послехрущевское руководство по ряду соображений не могло еще раз развязать террор. Поэтому метод Вольпина не был бессмысленным. Публично он впервые был применен 5 декабря 1965 г. (День Советской конституции). Около двух сотен человек собрались на Пушкинской площади в Москве, и Вольпин поднял над толпой лозунг, на котором было написано: “Уважайте конституцию!” Его и еще нескольких участников арестовали и допрашивали в течение нескольких часов, но потом отпустили. Таким образом, с ними обошлись довольно мягко, что, однако, нисколько не умаляет неуместности вида милиции, арестовывающей участников мирной демонстрации в поддержку советской конституции, да еще при большом скоплении народа. Когда в участке Вольпина спросили, не был ли его призыв обращен к руководителям советского правительства, он ответил: “Если вы считаете, что это нужно, можете им передать”.
С участниками аналогичной демонстрации протеста против ареста Гинзбурга и Галанскова 22 января 1968 г. обошлись более сурово. Некоторые ее участники, в том числе Буковский, были арестованы и предстали перед судом. Тем временем сам процесс Гинзбурга и Галанскова стал поводом для выхода сборника относящихся к нему документов и писем протеста в адрес властей. По этому случаю Лариса Богораз и Павел Литвинов (внук сталинского министра иностранных дел) добавили заключительный метод к набору диссидентских приемов, написав письмо протеста, адресованное “мировому общественному мнению”, и разослав его аккредитованным в Москве западным журналистам. Это стало реакцией на положение, при котором обращения протеста к советскому правительству были бессмысленны: ответа на них никто никогда не получал, никаких действий никто не предпринимал. Но еще важнее было то, что теперь открылась возможность познакомить с протестами такое количество людей, которое значительно превышало число самих протестующих: многие из них теперь публиковали свои протесты в западных газетах, после чего они транслировались на Советский Союз “Голосом Америки”, Би-Би-Си, Радио “Свобода” и другими западными русскоязычными радиовещательными службами. Это стало наиболее действенным средством подрыва официальной монополии на средства массовой информации и распространения сведений о событиях, которые не желало признавать советское руководство. Благодаря этому, советские вожди оказывались “перед судом” западного общественного мнения и западных правительств, с которыми оно постоянно пыталось заключить коммерческие и технологические соглашения. Этим соглашениям придавалось очень большое значение, поскольку с их помощью предполагалось преодолеть постоянную отсталость плановой экономики. Не метод этот был обоюдоострым: теперь диссидентов можно было обвинять в умышленной деятельности в пользу “западных пропагандистских служб”, иными словами, в “подрывной деятельности”.
Так или иначе, но к весне 1968 г. все элементы, которые должны были придать диссидентскому движению новую направленность, были собраны. Началом стало издание первого номера самиздатовского журнала “Хроника текущих событий”. Название отражало откровенно беспристрастный характер движения. На обложке помещалась цитата из статьи 19 Декларации прав человека ООН (которая была ратифицирована советским правительством), что подчеркивало связь журнала с информацией и законностью: “Каждый человек обладает правом свободно выражать свои взгляды. Это право предусматривает право сохранять эти взгляды в неприкосновенности и разыскивать, получать и свободно обмениваться информацией, не принимая во внимание государственные границы”. Журнал намеревался собирать и предавать гласности случаи нарушения советскими властями их собственных законов по отношению к гражданам СССР, не снабжая эти случаи комментариями. Издатели журнала оставались анонимными, поскольку, как было заявлено в пятом номере, “хоть “Хроника текущих событий” и не является нелегальным изданием, условия его деятельности стеснены своеобразными понятиями о законности и свободе информации некоторых советских органов”. Каналы сбора информации были также каналами ее распространения. Читателя предупреждали: “Сообщите человеку, от которого вы получили журнал, то, что вам известно; он, в свою очередь, передаст ее тому, от кого сам получил журнал, и таким образом процесс повторится. Было бы, однако, неразумным пытаться пройти цепочку самому, поскольку вас могут принять за информатора”. Таким образом, организация замечательным образом напоминала то, что еще в 1902 г. Ленин предлагал предпринять для распространения нелегальной социал-демократической газеты. Но теперь это служило не революционным целям борьбы за какое-то неопределенное будущее, а для немедленного оглашения фактов нарушения законов. Система эта действовала очень надежно: журнал дожил до 1984 г. Каждые два месяца — или около того, — с единственным восемнадцатимесячным перерывом в 1972–74 гг., журнал предоставлял сводку случаев нарушения прав человека по всему Советскому Союзу.
Существование этого журнала позволило диссидентам, или “борцам за права человека” (под этим более точным названием движение и получило широкую известность), собирать и предавать гласности жалобы людей на самые разные случаи притеснений, имевшие место в разных частях СССР. Национальные и религиозные группы давали знать о случаях их дискриминации. Некоторые из них начали даже сами издавать журналы по подобию “Хроники”. Они перепечатывались под копирку и контрабандно переправлялись на Запад. Позже возникли и другие группы, специализировавшиеся на более узких проблемах: правах женщин, инвалидов, правах верующих, правах узников психиатрических больниц. Права рабочих и трудящихся, как было показано в предыдущей главе, стали предметом заботы свободных профсоюзов. Более того, когда брежневское правительство в 1975 г. подписало наконец с США и западноевропейскими державами долгожданное Соглашение по безопасности и сотрудничеству в Европе, движение за права человека создало специальные наблюдательные группы, которые отслеживали нарушения правительством статей договора, относившихся к контактам между гражданами разных стран и уважению основополагающих свобод, в том числе свободы мысли, совести и религии. Самая первая из этих “хельсинкских групп” (названных так по месту проведения Совещания по безопасности и сотрудничеству) была создана физиком Юрием Орловым. Первые упоминания о его диссидентской деятельности относятся к 1956 г., когда на собрании, где обсуждалась “секретная речь” Хрущева, он заявил о “полной потере чести и морали” и о “необходимости демократических перемен”.
