Латышские стрелки в борьбе за советскую власть - Коллектив авторов
Нужно отметить, что, воюя, мы испытывали большие трудности из-за недостатка вооружения. Одеты мы были кто в военное, кто в гражданское платье. Мы не стыдились перевязывать шнурком порванные полуботинки, наложить заплату на форменную блузу и брюки. Сильно ощущался недостаток табака и соли. Но все эти трудности и недостатки не влияли на твердость духа и боеспособность латышских стрелков.
Наши бои на Южном фронте против Деникина и Врангеля
Я.Я. Круминь, бывш. латышский стрелок
В Красную армию я вступил добровольно в начале 1919 года в городе Цесисе и попал в артиллерийскую часть, размещавшуюся в здании нынешнего Цесисского ремесленного училища. Артиллерийская часть была создана только после освобождения города. Я служил в 6-й полевой батарее (в ней были 3-дюймовые орудия), которая всегда входила в состав 4-го латышского стрелкового полка.
Из Цесиса нас направили на Эстонский фронт. Наша часть стояла неподалеку от Стренчи. Много хлопот доставлял нам эстонский бронепоезд, который курсировал на участке Валка – Стренчи. Бронепоезд был вооружен 6-дюймовыми пушками. Здесь я был контужен, но части не покинул. После падения Риги – в конце мая и начале июня 1919 года – нам пришлось отступать к Варакляны. Во время отступления нас обстреливали белогвардейские банды «зеленых», скрывавшиеся в лесах и на отдаленных кулацких хуторах.
Когда осенью 1919 года деникинские войска подходили к Орлу, нас перебросили на Орловский фронт и высадили в районе станции Карачев, на полпути между Брянском и Орлом. Оттуда, вместе с другими частями Красной армии, латышские стрелки начали бои за Орел, который был занят 20 октября. В городе на столбах и домах белели белогвардейские плакаты с изображением всадника-деникинца: задние ноги коня находились в Орле, а передние копыта – в Москве.
После взятия Орла ожесточенные бои не прекращались ни на день. В районе города Кромы нам пришлось выдержать тяжелый бой с корниловцами и дроздовцами – офицерскими частями. Неприятель большими силами бросился в контратаку. Ему почти удалось окружить нас. Мы вели огонь прямой наводкой по непрерывно атаковавшим колоннам противника. Пьяные офицеры шли в полный рост. Бой длился несколько дней с утра и до вечера с переменным успехом. Только после ожесточенных боев нам удалось окончательно освободить Кромы.
Мы наступали совместно с другими красноармейскими частями, в частности с червонными казаками, проявившими в сражениях с врагом высокие боевые качества. Отрядам червонных казаков выдали погоны деникинской армии и перебросили в тыл врага для его дезорганизации. Червонным казакам временно была придана наша батарея, и вместе с ними мы совершали рейды по вражеским тылам, углубляясь примерно на 60 километров за линию фронта. Ловким маневром червонным казакам удалось перерезать связь противника и захватить белогвардейский штаб. Там мы выяснили дислокацию вражеских войск и получили сведения о приближении резервов. Эти сведения были использованы нами в дальнейших боях. Мы двинулись навстречу деникинскому резервному полку и устроили на дороге засаду. Казаки «пропустили» пехоту противника, двигавшуюся по тракту, замкнули ее в кольцо и полностью уничтожили. Из вражеских пехотинцев некому было даже рассказать о бесславном конце своего полка.
После взятия Курска Красная армия с боями двигалась к Харькову, делая за сутки по 40 километров. В многочисленных сражениях под Курском, Харьковом и далее под Екатеринославом (ныне Днепропетровск) в результате фронтального наступления Красной армии, а также в результате действий червонных казаков в тылу врага белые части были дезорганизованы и не могли уже оказывать серьезного сопротивления. Отступая, они прибегали к различным провокациям, чтобы подорвать наш боевой дух. Так, наш путь был усеян листовками, которые печатались в центрах расположения белогвардейцев. В этих листовках нас, латышей, призывали бросить оружие и вернуться в Латвию, где нам обещали надел земли и куда нас собирались направить через Черное море. Было очевидно, что враг в отчаянии хватается за последнюю соломинку, чтобы остановить Красную армию в ее победоносном движении вперед. Харьков был взят стремительным наступлением. Город был окружен, и белым пришлось поспешно отступить. В Екатеринославе было труднее. После взятия города упорные бои продолжались еще более двух недель.
В начале 1920 года среди стрелков вспыхнула эпидемия тифа. Я также заболел и лежал в Екатеринославе. Уже почти выздоровев, я заболел вторично и был направлен в больницу в Харьков. По выздоровлении через пересыльный пункт я вновь был направлен в свою часть, которая к тому времени находилась под Перекопом в имении Преображенка. Там нам впервые пришлось встретиться с танками врага. Скорость у них была небольшой – примерно 8 км в час, но боевая мощь – серьезной. Вначале пришлось отступить. Большой урон нашим частям наносила и вражеская авиация. Осколочные бомбы выводили из строя немало стрелков. Для активной борьбы с танками мы использовали их малоподвижность. С приближением танков пехотные части отступали, а артиллерия оставалась на месте и расстреливала вражеские машины. Когда танки подходили совсем близко, мы быстро отходили за нашу пехоту (артиллерия была конной) и через нее опять вели огонь по стальным чудовищам. Пехота продолжала отходить, и мы вновь оказывались перед танками и расстреливали их в упор. Непрерывно повторяя этот маневр, нам удалось избежать больших потерь при отступлении и, в свою очередь, нанести большой урон врангелевцам. Было уничтожено довольно много танков, но атаки врага были так настойчивы, что нам пришлось отступить и сдать Каховку.
Мы переправились на противоположный берег Днепра (который достигал здесь в ширину 1,5 км) и укрепились в Бериславе, откуда в августе 1920 года началось генеральное наступление на врангелевские войска.
Нашей задачей было перейти Днепр, занять Каховку и подготовить плацдарм для конницы Буденного, которая шла из Польши, чтобы окончательно разбить врангелевцев. Врангелевским частям на левом берегу Днепра за Каховкой помогали крупные отряды белогвардейской чеченской конницы.
Стрелкам пришлось сражаться в очень тяжелых условиях. Не было ни обуви, ни обмундирования, воевали в форменных блузах, сшитых из брезентовых палаток, не хватало продовольствия. Все изнемогали от жары под палящими лучами южного солнца. Но никто не жаловался на трудности, все горели
