Ричард Дейвенпорт-Хайнс - В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
Поскольку выступать против необходимости подобных драконовских мер было рискованно для политика любого масштаба, закон Боггса был принят в ноябре 1951 года. Наказания за употребление каннабиса были увеличены на основании того, что индийская конопля прямиком вела к опиатам. Кроме того, закон ассоциировал марихуану с опиатами не только юридически, но и в умах общественности. Он содействовал тому, что американцы стали неизбежно относить марихуану к наркотикам, хотя на самом деле она являлась галлюциногеном. Восприятие каннабиса как наркотика было навязано другим странам, и в течение нескольких лет марихуана беспокоила плохо информированных европейских политиков, несмотря на все данные, которые свидетельствовали об обратном. В 1961 году был проведен опрос шестидесяти техасских героиновых наркоманов, осужденных за употребление наркотика или связанные с ним преступления. Только двое их них (3,3 процента) указали, что их первым незаконным веществом была марихуана. 37 человек (61,6 процента) назвали амфетамины. Пятеро (8 процентов) сказали, что их первым наркотиком были барбитураты, шесть человек (10 процентов) назвали ингаляционные вещества и еще десять процентов – сиропы от кашля. Несмотря на эти данные, Генри Л. Джордано (род. 1914), преемник Энслинджера в Бюро по борьбе с наркотиками, в 1968 году обвинил каннабис в том, что она открывает путь к зависимости от героина. Выдуманная в 1951 году Энслинджером цифра «более пятидесяти процентов» быстро достигла невообразимых высот. В Британии теневой министр внутренних дел, лорд Хелишем (род. 1907), в 1967 году заверил телезрителей в том, что 95 процентов существующих героиновых наркоманов начинали с марихуаны и что эти сведения получены из надежных источников. Он пытался запугать тех, кто с ним не соглашался. Представляя в 1970 году Закон о злоупотреблении наркотиками, министр внутренних дел, Реджинальд Модлинг (1917-1979), уверял, что более 90 процентов людей, употребляющих тяжелые наркотики, начинали с каннабиса. Он тут же признался, что молодежь не считает эту историю убедительной.
В 1972 году Национальная комиссия США по марихуане и злоупотреблению лекарственными препаратами обнаружила, что героин употребляли только 4 процента бывших курильщиков марихуаны. Отчет Департамента здравоохранения и социальных служб показывает, что марихуану употребляли 72 миллиона американцев, и тем не менее, на каждые 120 бывших курильщиков марихуаны приходился только один кокаиновый наркоман. Политики не понимали, что каннабис не способствовала переходу к тяжелым наркотикам, а отсеивала людей, которые и без того стали бы употреблять героин или кокаин. Однако верно и то, что покупка марихуаны у уличных торговцев, увеличивала возможность приобщения человека к другим запрещенным наркотикам. Есть указания на то, что в начале 1950-х годов многим английским наркоманам была неизвестна разница между марихуаной и героином. Но когда употребление каннабиса расширилось и в географическом, и в социальном плане, курильщики марихуаны все более отдалялись от опийных наркоманов. Точно так же, когда после 1967 года в Англии распространилось внутривенное введение амфетаминов, такие наркоманы представляли собой совершенно иную группу, чем курильщики индийской конопли. Не исключено, что большинство героиновых наркоманов начинали с каннабиса, но курильщиков марихуаны, перешедших на героин, было незначительное меньшинство.
Энслинджер постоянно лгал. В 1953 году он утверждал, что у каннабиса отсутствуют лечебные качества, а значит, она используется исключительно для злоупотребления и в порочных целях.
«В то время как опиум может быть благословением или проклятьем, в зависимости от цели, марихуана всегда остается лишь бедствием, подрывая здоровье своих жертв и способствуя их умственной, моральной и физической деградации… На ранних стадиях интоксикации уничтожается сила воли, снижается торможение и самоограничение.
Ломаются моральные барьеры, в результате чего проявляются невоздержанность и сексуальность. При врожденной неуравновешенности поведение, как правило, становится буйным. Эгоист будет наслаждаться видениями своего величия, робкие люди будут испытывать тревогу, а агрессивные личности часто прибегают к актам насилия и преступлениям. Высвобождаются доминирующие тенденции, и хотя субъект может понимать, что происходит, он не в силах этому помешать. Постоянное потребление приводит к неработоспособности и дезориентации… результатом этого при продолжительном употреблении может стать умопомешательство».
Подобное преувеличение означало, что наркоманы и молодежь, с любопытством относящаяся к наркотикам, не прислушивались к официальной пропаганде, а полагались только на информацию, полученную от подобных себе. Писатель Джон Клеллон Холмс в 1952 году в своем романе описал вечеринку, на которой курили «травку». «Давай, Кристина, она безвредная, это даже совсем не наркотик», говорит битник своей подруге. Приятное волнение людей, куривших марихуану ради удовольствия, усиливала запретительная политика. В романе Холмса хозяина вечеринки приятно возбуждала окружавшая его атмосфера незаконности и секретности. Никто не боялся агентов Федерального бюро по борьбе с наркотиками. Многие представители американского среднего класса, которые еще помнили ложь о марихуане в 1940-х и 1950-х годах, в 1970-х с пренебрежением отнеслись к предостережениям о новой моде на кокаин, и это имело разрушительные последствия для американского общества в 1980-х годах. В 1966 году о таком положении предупреждал Гинзберг: «Когда граждане этой страны видят, что такая старомодная, бездоказательная, патриотически-реакционная банальность полиции, прессы и закона, как «угроза марихуаны», оказывается ложью, мистификацией и пугалом, что же они будут думать потом?» На самом деле, несмотря на энергичные усилия FBN после 1937 года, к концу 1960-х годов 10 процентов всего населения США пробовала марихуану. Ее курение стало символом разделения общества. Война против наркотиков, ставшая одним из основных принципов Американского образа жизни, подталкивала молодежь к их использованию.
Deny, I deny the tastes and habits of the age
I am its punk debauche, proclaimed one defiant drug-user in 1959.
Отрицаю, я отрицаю вкусы и привычки этой эпохи,
Я – ее скандальное ничто, которое в 1959 провозгласили непокорным наркоманом.
Дезинформация американской пропаганды имела глобальные последствия. Так, Всемирная организация здравоохранения, которую в 1948 году привлекли к выработке международной анти-наркотической политики, в 1955 году сообщила, что под действием каннабиса очень велика опасность совершения непредумышленного убийства, оно может быть совершено хладнокровно, безо всякой на то причины или мотива. Иногда убийца мог даже не знать жертву и убивал просто ради удовольствия. Поддавшись этим голословным утверждениям, министр внутренних дел Британии, лорд Дервент (1901-1986), заявил в 1967 году, что марихуана приводит к неизлечимому сумасшествию. Правда же заключалась в том, что даже если некоторые наркоманы становились непригодными для работы, очень немногие сходили с ума, вопреки заявлениям Энслинджера и Дервента.
Во время Второй мировой войны Энслинджер, благодаря контролю за поставками фармацевтических средств, получил известность и влияние во всем мире. Условия этого контроля, предусмотренные Анти-опийным протоколом от 1953 года, представляли для него и других проводников жесткой анти-наркотической политики еще одну победу. Он хотел сохранить гегемонию США, потому что был патриотом, и потому что это льстило его самолюбию. Когда в 1955 году Отделение ООН по наркосодержащим веществам перенесло свою штаб-квартиру из Нью-Йорка в Женеву, Энслинджера рассердил этот шаг, ударивший как по его престижу, так и по авторитету США. В отместку он бойкотировал заседание Комиссии по наркосодержащим веществам в 1956 году, а также все последующие, начиная с 1958 года, которые также проводились в Женеве. Его власть настолько зависела от расположения вашингтонский политиков, что Энслинджер не любил уезжать от Капитолийского холма далеко или надолго. К тому же он побаивался критики. Условия Анти-опийного протокола 1953 были такими жесткими, что в мире воцарилась реакция. Анти-опийная конференция 1961 года, проходившая в Нью-Йорке, смягчила строгий контроль над сельскохозяйственной продукцией, который со времен конгрессмена Портера являлся вопросом первостепенной важности для американской анти-наркотической стратегии. Энслинджер отмежевался от этой конференции. У него появилось убеждение, что Анти-опийная конвенция угрожает существованию FBN, и в течение 1961 и 1962 года он разрабатывал широкие международные интриги, целью которых было опорочить своих оппонентов, в том числе Государственный департамент.
Неспособность закона Боггса снизить уровень наркомании не обескуражила его сторонников, а лишь укрепила их уверенность. Например, в 1954 году президент Дуайт Эйзенхауэр призвал к новой войне с наркоманией, но без пересмотра ее стратегии. Объявление новой войны означало, что сражение Боггса было проиграно. Профессионалы начали продумывать ситуацию более конструктивно, чем политики. Резолюция Американской ассоциации адвокатов в 1955 году призвала Конгресс пересмотреть закон Гаррисона, что привело к созданию сенатского подкомитета под председательством сенатора из Техаса Прайса Даниэля (1910-1988). Сенатор, бывший газетный издатель, воспользовался слушаниями, чтобы рекламировать свою кандидатуру перед предстоявшими губернаторскими выборами. Во время слушаний в комитете Энслинджер согласился с тем, что ответственность за самые жестокие преступления в стране, в том числе за убийства на сексуальной почве, лежит на курильщиках марихуаны. Сам сенатор Даниэль заявил, что марихуана ведет к героиновой зависимости, а затем – к полному разрушению личности наркомана. На этих слушаниях выявилось участие преступных организаций в незаконном обороте наркотиков и марихуаны, но не был проведен анализ, каким образом получилось так, что запреты сделали поставки наркотиков привлекательным бизнесом для преступников. Опубликованный в 1956 году отчет подкомитета отверг поддерживающее амбулаторное лечение в специализированных клиниках, обвинил в половине городских преступлений наркоманов и заявил, что распространение наркомании является результатом подрывных действий коммунистического Китая. Немногие американцы осмеливались подвергать сомнению карательную политику 1950-х годов. Олден Стивенс (1907-1968) из Американской ассоциации по делам индейцев оказался чуть ли не единственным, кто предупредил, что основным результатом ужесточения наказаний, увеличения штрафов и законов против наркодельцов станет резкое увеличение цен на наркотики. Суровые наказания никого не останавливали. Олден говорил, что пока два фунта героина можно купить за десять долларов, потом размешать и продать за восемьдесят тысяч, его будут размешивать и продавать. Карательная политика привлекала к поставкам наркотиков организованную преступность: спрос на дорогой продукт черного рынка все более ассоциировался с преступлениями – наркоманы, которым ежедневно требовалось на 15-75 долларов героин, часто занимались грабежами. На преступление наркоманов толкал не сам наркотик, а зависимость от него.
