История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Из Бордо Наполеону хотелось сразу ехать в Париж, чтобы заняться тремя наиболее срочными делами: объяснением с Австрией, укреплением союза с Россией и переводом части Великой армии с Вислы на Эбро. Но он обещал проехать через Вандею и поехал через Рошфор, Ла-Рошель, Ниор, Наполеон-Вандею, Нант, Сомюр, Тур и Орлеан, по дороге диктуя приказы, принимая и отправляя сотни депеш.
Прибыв в Рошфор 5 августа, он был с энтузиазмом встречен жителями этого приморского города, арсеналы и верфи которого возродились в его правление. Он посетил Иль-д’Экс и форт Байяр, лично осмотрев производимые в них работы. Проследовав из Рошфора в Ла-Рошель, Ниор и Наполеон-Вандею, он всюду находил всё более многочисленную и экспансивную толпу. Необыкновенный человек, остановивший в этих провинциях гражданскую войну, вернувший им спокойствие, безопасность, процветание и религию, был для них больше, чем человек: он был полубог. Только что наказанный в Испании за причиненное им зло, Наполеон теперь получал вознаграждение за добро, совершенное во Франции! Пострадав за дурные дела, он наслаждался плодами добрых дел, и его скорбь почти развеялась при виде благодарной и воодушевленной Вандеи.
Он вернулся в Париж вечером 14 августа, накануне великого праздника, дня, в который он готовился предстать во всем блеске своего могущества и с безмятежным лицом, дабы расстроить все догадки недоброжелателей. Особенно величественно он хотел выглядеть в глазах дипломатического корпуса, с которым собирался вести речи, призванные прогреметь на всю Европу.
Из России были получены обнадеживающие известия, которые описывали эту державу как по-прежнему покорную замыслам Наполеона, благодаря сатисфакциям, ожидаемым ею на Востоке. Но известия из Австрии были совершенно иного рода. С той стороны нарастала угроза. Узнав о ловушке, расставленной в Байонне королевской семье Испании, и о неудачах, которые за этим последовали, Австрия не смогла более сдерживаться и почти сбросила маску. Ужас – отчасти притворный, отчасти искренний – завладел этим двором и его окружением. «Так вот что ждет все старые монархии континента! – восклицали во всех салонах Вены. – Это чудовищный и опасный заговор, который виден всякому, кто наделен хоть толикой проницательности, ибо со всяким государем, который не позаботится о своей защите, поступят как с Карлом IV и Фердинандом VII!»
Известия из Рима равным образом способствовали возбуждению умов и развязыванию языков в Вене. Когда генерал Миолис получил и исполнил приказ о военной оккупации Рима, оставив папе только духовную власть, тот удалился в собор Святого Иоанна Латеранского, забаррикадировал все двери и окна, будто ждал осады, заперся со своими слугами, не желал сообщаться ни с кем, кроме иностранных министров, сказался угнетенным рабом и жертвой отвратительной узурпации и ежедневно протестовал против насилия, которому подвергся. К этим событиям добавилось присоединение к королевству Италия провинций Анконы, Мачераты и Фермо.
Эти известия привели венскую публику в не меньшее отчаяние, чем события в Испании. При дворе и в городе, даже в присутствии французского посла генерала Андреосси, предавались самым горьким речам. Все в один голос говорили, что нужно, не нападая, готовиться к обороне, а после весьма преувеличенных слухов о неудачах французской армии позволяли себе заходить гораздо дальше мысли о простой обороне. Военные приготовления соответствовали этим настроениям.
Австрийская армия не переставала поддерживаться в полном составе, обученная и усовершенствованная усердными заботами эрцгерцога Карла. Не довольствуясь этим усилием, разорительным для австрийских финансов, монархия внезапно чрезвычайно увеличила свои военные силы благодаря новым мерам, некоторые из которых были позаимствованы у самой Франции. Помимо действующей армии, задумали резервную систему, состоящую в объединении и обучении некоторого количества рекрутов в каждом населенном пункте и содержании их в готовности встать под знамена. Это подкрепление доводило численность действующей армии до 400 тысяч человек. Затем, под названием ополчений, весьма походящих на французскую Национальную гвардию, организовали почти всё население. Его приписали к полкам, одели, вооружили и каждодневно обучали. Дворянство, горожане, народ охотно предлагали свои услуги. Пожертвования государства и частных лиц доставили довольно средств для снаряжения такого множества людей, а число тех, кто был расположен нести оседлую и даже активную службу для поддержки монархии, оценивалось не менее чем в 300 тысяч человек. Четыреста тысяч человек в действующих войсках и 300 тысяч в оседлых составляли, при населении в 15–16 миллионов подданных, огромные силы, какие никогда не развертывал Австрийский дом. Были закуплены 14 тысяч артиллерийских лошадей, заказан миллион пехотных ружей. Тогда как на Инне срывались укрепления Браунау, 20 тысяч рабочих в Венгрии занимались строительством фортификаций Коморна, что доказывало подготовку к войне долгой и упорной и возможность ожесточенной обороны внутри страны. В Богемии и Галиции уже были сформированы войсковые соединения, имевшие некоторое сходство с армейскими корпусами, – несомненно, для противостояния французским войскам на Висле и Одере.
Хотя Наполеону, при поддержке России, нечего было опасаться на континенте, решение перевести часть Великой армии с Вислы на Эбро было столь важным, что он хотел прежде вынудить Австрию объясниться. Если она хочет войны, он предпочел бы войну немедленную, с тем, чтобы отложить подавление испанского восстания и воевать с ней всеми своими силами, даже обойдясь без содействия русских, навсегда с ней покончить, а затем обрушиться с Дуная на Пиренеи, покорить испанцев и сбросить англичан в море. Но это была лишь крайность. Наполеон предпочитал обойтись без новой войны, ибо война перестала быть его главным стремлением.
Принимая 15 августа поздравления представителей держав и главных государственных органов, император нашел случай спокойно и решительно объясниться с Меттернихом. Он выказал любезность и безмятежность с послами всех дворов, предупредительность с Толстым, дружелюбие, открытость и настойчивость с Меттернихом. Не привлекая внимания присутствующих раскатами своего голоса, Наполеон заговорил с австрийским посланником так, чтобы быть услышанным некоторыми из них, особенно Толстым. «Вы либо хотите воевать с нами, либо хотите нас напугать», – сказал он. Когда Меттерних заверил, что его кабинет не хочет ни того, ни другого, Наполеон тотчас мягко, но решительно возразил: «Тогда к чему вооружения, которые волнуют вас, волнуют Европу, подвергают опасности мир и разрушают ваши финансы?» На заверение, что вооружения касаются лишь обороны,
