Феликс Чуев - Молотов. Полудержавный властелин
25.04.1975
— Хрущев изображал из себя архисталинца, Микоян — архисталинца, а в душе они были другие, потому что вокруг столько было сложных, неясных и очень трудных вопросов, которые и сейчас еще остаются во многих случаях. Некоторые еще и сами не осознают, кто они в действительности, им ничего пока еще не ясно. А вокруг Хрущева объединилась вся верхушка. Вся верхушка. Насколько требовала революция в наших условиях более глубокой, более деятельной работы и преодоления еще многих таких вещей, которые как будто уже ясны! А оказывается, нет. Даже для людей, которые как будто проверены уже, и то недостаточно. Нет документов, статей, выступлений открытых, но Сталин все это учитывал, и, конечно, не без нарушений формальной демократии проходила эта политика тридцатых — сороковых годов, вплоть до пятидесятых. Тут, конечно, была крепкая рука, и без этого мы бы не могли выдержать. Поскольку был такой авторитет у Сталина, он, безусловно, признавался и в партии, и в народе. Конечно, не все формальности нужны были, не всегда они проводились, но, несмотря на это, лучшего-то, более демократического пути нельзя было избрать, иначе мы были бы в еще более трудных условиях. Благодаря авторитету Сталина в этот период, многое держалось крепко даже там, где были очень слабые люди, где были ненадежные люди, только потому, что побаивались. Это играло свою роль. А при Ленине разве этого не было?
03.02.1972
— А между тем, — утверждает Шота Иванович, — можно поднять документы, что по инициативе Хрущева очень много тысяч коммунистов уничтожено. В Московском комитете и на Украине есть списки — он писал Сталину.
— Безусловно, конечно. Иначе бы он не выдвинулся. Было такое время… Разумному-то человеку ясно. Человек малограмотный, чужой партии, чужой, чужой. Он долго не может остаться.
Его, видите, сбыли с рук на Новодевичье кладбище и в сторонке стоят.
— Вы не проходили мимо?
— Нет, я нарочно не ходил.
— Не надо, а то кто-то увидит: Молотов был на могиле, и так небылицы говорят! — рекомендует Шота Иванович. — Ни разу туда не надо.
— Черт с ним… Булганина я хоронил.
— Его можно, — разрешает Шота Иванович.
25.04.1975
— Сталин и Хрущев… Но Хрущев-то ноготка Сталина не стоит! А Сталин, несмотря ни на что, сделал громадное дело. Он — великий преобразователь. Не дотянул в некоторых вопросах, и это тормозит, это против него. Теперь повторяют его ошибки, его же недостатки по крестьянскому вопросу повторяют. А то, что он сделал колоссальное дело, это стараются замазать.
28.04.1976
«Ага!»
— Вячеслав Михайлович, в народе ходит такой анекдот, что, когда Брежнев снял Хрущева, вы послали ему телеграмму с одним словом: «Ага!»
— Ну, ну, — улыбается Молотов. — Вообще его быстро сняли.
— Быстро. Но десять лет был.
— Да, десять лет… Мы заслужили то, что пришел Хрущев.
04.10.1985
— Люблю Хрущева, — говорит Молотов.
— Любовью вечной, — добавляю я.
— Ну что вы, он такой милый! — подмигивает Вячеслав Михайлович.
05.03.1976
Один из гостей спрашивает:
— Когда вам снится Сталин, он насчет Хрущева вам ничего не говорит?
— Нет, Сталин до этого не дожил, — отвечает Молотов.
30.06.1976
Я привез к Молотову работника ЦК ВЛКСМ Александра Фирсова — мы недавно вместе ездили на Колыму и Чукотку.
— Саша высказал мне такую мысль, — говорю я, — что в прежнюю веру уже нельзя обратить молодое поколение. Хрущев столько наломал дров, внедрил в сознание, что Сталин — убийца, у него руки в крови…
— У нас в академии есть офицеры, которые абсолютно убеждены в этом, — подхватывает разговор Евгений Джугашвили.
— В чем? — спрашивает Молотов.
— В том, что Хрущев говорил о Сталине, — продолжает внук Сталина.
— Это не освободившиеся от буржуазных настроений, — констатирует Молотов. — Таких немало, конечно, найдется.
— Самое главное, что Никита Сергеевич у многих из моего поколения подорвал веру в партию, — говорит Фирсов.
— Веру в партию? — переспрашивает Молотов.
— Тут он прав, — подтверждаю я. — Он моложе меня. Работает с молодежью.
— Это подорвано, безусловно, — соглашается Молотов. — Но это временное, по-моему, явление.
— Мы хотели пригласить вас официально на съезд комсомола, — говорит Фирсов, — но нам ответили просто: «В партии не восстановлен», — и никаких разъяснений.
— Раз подорвано мнение о Сталине, значит, и обо мне тоже, — говорит Молотов.
— С тысяча девятьсот семьдесят пятого по восьмидесятый год, — сообщает Фирсов, — было реализовано свыше шестидесяти миллионов учтенных портретов Сталина, включая значки, брелоки и прочее.
— Унывать не надо, — убеждает Молотов.
03.06.1981
Рассказы А. И. Мгеладзе
Я только вернулся с воинских сборов из Тбилиси. Встречался там с Акакием Ивановичем Мгеладзе, бывшим Первым секретарем ЦК партии Грузии в последние годы жизни Сталина. Пересказываю Молотову.
Акакий Иванович вспоминал, как обедал у Сталина на даче в Боржоми и тот сказал: «Давайте пригласим Хрущева». И позвонил.
Хрущев выехал, но что-то долго его нет. Наконец, приезжает и говорит: «Товарищ Сталин, безобразие, гонят стада овец, перекрыли дорогу!» И обращается к Мгеладзе: «Ты там распорядись, чтоб этих пастухов наказали!»
Но все обошлось, ни один пастух не пострадал.
У Сталина бутылки стояли. «Я хочу выпить за нашего дорогого товарища Сталина!» — воскликнул Хрущев. Все налили вина. Хрущев подошел к Сталину: «Товарищ Сталин, я хочу за вас выпить водки, потому что за такого человека нельзя пить какую-то кислятину!»
И налил себе полный стакан водки. Выпил. Все выпили вина. Короче, он один пил водку и быстро уснул на диване. Сталин сказал: «Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить».
— М-да, — заметил Молотов.
— Хрущев любил выпить? — спрашиваю Вячеслава Михайловича.
— В ту пору не выделялся. Мгеладзе рассказывал и о Суслове.
— Позвонил Сталин: «Приедет лечиться Суслов, обрати на него внимание, он туберкулезник, прими его получше».
Я хорошо его принял. А он столько говорил о Сталине: «Пойми, ведь только благодаря Сталину мы все так поднялись, только благодаря Сталину все у нас есть. Я никогда не забуду отеческое внимание Сталина ко мне. Если бы не Сталин, я бы умер от туберкулеза. Сталин меня вытащил, Сталин меня заставляет лечиться и лечит!»
Может, он рассчитывал, что Мгеладзе все это передаст Сталину?
Ну а что говорил Суслов о Сталине в хрущевско-брежневские времена, напечатано в газетах…
Чудовищное существо — человек. Не всякий, конечно.
28.11.1974
— С Хрущевым — и Сталин виноват, и я, все мы виноваты, что проморгали, это ведь не просто Хрущев, типичный антиленинец, это течение — игра на настроении.
Хрущев неплохой работник при хорошем руководстве. Но таких людей много и сейчас, и еще будет много. Вот как это? Он и на Украине был, и в Москве, он пошел снизу, от райкома подтянулся до Московского комитета, второстепенную роль играл, нельзя преувеличивать. Сталин увидел в нем кое-какие качества и хотел использовать. И использовал.
Хрущев в своей книге сдержанно довольно говорит обо мне, в одном случае так, пренебрежительно, о Сталине — со звериной злобой прямо. (В своих мемуарах Н. С. Хрущев, в частности, скажет: «Молотов производил на меня впечатление волевого, независимого, самостоятельно мыслящего человека». — Ф. Ч.)
— Вы считаете Хрущева неумным человеком?
— Не то что неумным, нет, нельзя сказать, — очень хитрым. Каких только слов, каких обвинений он не навязывает!
— По его словам, он Сталина коммунистом не считает.
— Нельзя сказать, но ненависть страшная. Потому что он сам не коммунист, как он его коммунистом будет считать?
— О Берии много говорит. Тоже отрицательно. И о Маленкове — с пренебрежением. Это его был близкий друг! «Это чиновник, он не способен ни на что самостоятельное, но только как исполнитель». О Булганине — с пренебрежением.
— О ком он хорошо говорит? О Микояне, наверно?
— О Микояне, да.
25.04.1975
— Летом 1920 года в Нижнем Новгороде меня сменил Микоян. Он способный человек. Способный, способный… Малопринципиальный, невыдержанный, легко поддающийся… После смерти Сталина стал сильно связан с Хрущевым. А до этого не был. Последний период, да. А так у Хрущева были Маленков и Берия — вот главные были.
— Я не сомневаюсь, — говорит Шота Иванович, — что рано или поздно будет решение о Хрущеве, будет же?
