История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том I. Средние века до конца крестовых походов - Семен Маркович Дубнов
Сущность метафизики Маймонида сводится к тому, что существует «Перводвигатель», приведший в движение все мироздание. Бог есть сила «необходимо существующая», в отличие от вещей «возможно существующих». Богу нельзя приписывать никаких атрибутов, ибо это привело бы — и приводит на деле — к человекоуподоблениям, величайшей ереси, с точки зрения Маймонида. Антропоморфизмы Библии (выражения «Бог говорил», «услышал» и т.п.) следует понимать только как образы или сравнения, ибо реальных представлений о Боге мы не имеем. Мы знаем только, что Бог есть, а не что он такое. Богу можно приписывать не положительные, а лишь отрицательные атрибуты: Он не имеет ни начала, ни конца, не связан с временем и пространством и т.п. Абсолютное единство Бога вытекает из того, что не может быть больше одной «необходимо сущей» или самосущей силы, ибо иначе она была бы лишь «возможно сущей», творением другой силы, что противоречит допущению ее первичности. Отсюда следует, что мир возник по творческой воле Бога из ничего (meain), что сама космическая материя сотворена и имеет бытие только в пределах времени, ибо, допустив, что материя имеет вечное и довременное бытие, мы ее приравниваем к бытию самого Бога, т.е. допускаем бытие двух самосущих явлений и опять впадаем в противоречие с основным тезисом. В этом пункте Маймонид отступает от учения Аристотеля о вечности мировой материи. Принимая с некоторыми вариациями «лестницу творения» перипатетиков, он ставит между Богом и вещественным миром категорию чистых духов или «отделенных разумов» (sechel hanivdal), называемых в традиции «ангелами» и составляющих эманацию божественного разума. Вещественный мир начинается с высших «звездных сфер», совершающих вечный круговорот в воздушном пространстве, и кончается низшим миром четырех стихий (огонь, вода, воздух, земля), где грубая материя преобладает над «формой» или животворной сущностью, где все подвержено закону разложения и смерти.
В человеке соединены материя и форма, временное и вечное, тело и душа. Душа состоит из двух начал: 1) индивидуальной жизненной силы данной личности и 2) универсального духа человеческого, который путем мышления совершенствуется, становится «приобретенным разумом» («sechel hanikne») и приобщается к божественной эманации или категории «отделенного разума». Душа (nefeš), как жизненная сила, исчезает вместе с телом, дух (ruach) же или разум бессмертен. Полное бессмертие есть удел избранных людей, доведших до совершенства свою разумную, 60жественную душу; люди низшего разряда достигают лишь частичного бессмертия, имеющего разные степени.
Переходя к основам библейского иудаизма, Маймонид устанавливает, что «пророчество» есть результат приближения человеческого разума к божественному и что в различных степенях всякий человек, мысль которого направлена к высшей цели, может достигнуть пророческого дара или откровения. Наивысшей степени пророчества достиг Моисей, который имел с Богом постоянное и непосредственное общение, а не только через случайные «видения», подобно другим пророкам. Цель Торы Моисеевой — усовершенствование человеческого тела и духа. Целый ряд гигиенических правил и социальных законов регулирует жизнь еврея как личности, члена семьи и общества. Говоря о заповедях против идолопоклонства, Маймонид замечает, что культ жертвоприношения в храме был только временной уступкой полуязыческим навыкам толпы и поэтому пророки относились к храмовому культу отрицательно. Законы о пище, ритуальной чистоте и целомудрии должны приучать к гигиене и воздержанию. Праздники дают отдых телу и духу и закрепляют известные исторические воспоминания. Законы о собственности и о помощи бедным основаны на началах справедливости и человеколюбия.
Следует заметить, что Маймонид везде ставит умственное совершенство выше нравственного. В заключительной главе своей книги он различает четыре вида «приобретения»: 1) вещественные блага (богатство и т.п.) — самая низшая ступень, ибо они не влияют на улучшение натуры человека и, кроме того, скоропреходящи, 2) здоровье физическое — благо, общее у человека с низшими животными, 3) совершенство нравственных качеств — высокое достижение, к которому направлена большая часть религиозных заповедей, но и оно не есть самоцель, ибо нравственные качества важны в отношениях человека к ближнему или обществу, а если представить себе человека вне общежития, эти хорошие качества отпадают за ненужностью; следовательно, есть еще более высокое и абсолютное благо, а именно 4) совершенство умственных качеств, состоящее в познании Божества и мироздания путем постоянного изучения и размышления. Пусть «толпа» ценит совершенства первых трех родов — мудрец знает, что истинно ценна четвертая, высшая ступень. Умственное или познавательное совершенство есть признак человека высшего типа, сверхчеловека, являющегося объектом особенной заботливости Провидения и достигающего полного бессмертия. Это верховенство интеллекта выражено, по мнению Маймонида, в библейском стихе (Иеремия IX, 22): «Пусть не хвалится умный своим умом (житейским), богатырь своей силой, богатый своим богатством, но тем пусть хвалится человек, если он достиг мудрости и познал Меня — говорит Бог».
Таким образом — отличительной чертой религиозной философии Маймонида является интеллектуализм, перевес ума над чувством, познания над эмоцией, и вытекающий отсюда умственный аристократизм. Маймонид стоит на светлых, но холодных вершинах мысли, где незаметными становятся потребности души человеческой, которым религия должна служить. Он упускает из виду, что религия есть функция не только «духа» или высшего Разума, но и души, что она должна давать не только свет, но и тепло, не только объективную Истину, но и субъективную Правду. Он игнорирует глубокое демократическое начало в этике иудаизма, которая различает людей по степени нравственного совершенства, для всех достижимого, а не по степени умственного развития, не всем одинаково доступного. Идеал «мыслящего сверхчеловека» Маймонида более близок эллинскому миросозерцанию, чем иудейскому. Да и в частностях своей системы Маймонид во многих пунктах поступается историческими началами иудаизма ради Аристотелевых умозрений. У него, как и у всех средневековых мыслителей, нет исторической перспективы,
