Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930) - Шэрон Ковальски
212
См. также (Тарновский 1926: 675; Ю. Б. 1925: 24].
213
См. также [Родин 1926: 95].
214
В [Гернет 1927в: 18] указано, что в 1924 году в сельской местности было совершено 34,8% воинских преступлений, 52,4% преступлений против собственности. 54,6% злоупотреблений властью, 67,3% преступлений против государства, 79,2% преступлений против личности и 84,4% преступлений против порядка управления.
215
Для криминологов к «сельской местности» относились территории за пределами крупных и провинциальных городов, включая сюда уездные города и поселки.
216
См., напр., [Walkowitz 1922]. См. также [Ratcliffe 1992].
217
Джонсон, который в основном изучает урбанизацию и преступность в Германии рубежа веков, выступает против «модернизационных» теорий преступности, в которых постулируется рост преступлений против собственности и сопровождающее его сокращение числа особо тяжких преступлений по ходу возникновения современных обществ. См. также [Johnson 1982; Johnson 1992; Johnson 1996; Frank 1999: 58-66; Hufton 1984; Lodhi. Tilly 1973; Shelley 1981; Zehr 1975].
218
См. [Bradley 1985; Engel 1994; Johnson 1979].
219
О ликвидации преступности с построением социализма см., напр., [Shariet 1978].
220
Статистические данные за 1911 год.
221
Меньшагин отмечает, что подобная идеология превращает женщин в убиенных жертв своих ревнивых мужей. См. также [Engelstein 1992: 72-74]. В [Frank 1996: 545] отмечено, что в XIX веке криминологи связывали более низкий уровень преступности среди женщин с социальными ограничениями, налагавшимися на женщин: снятие этих ограничений тут же повысило участие женщин в городской преступности.
222
В целом женская преступность выросла с 6,5% в 1912 году до 15,5% в 1916‑м, вновь снизилась до 12,7% в 1922‑м. Процент убийств среди женщин изменялся куда показательнее и вырос с 5,5% в 1913‑м до пикового значения в 33,4% в 1916‑м, а потом снизился до 14,8% в 1924‑м [Гернет 1927б: 125; Гернет 1926: 84-85; Герцензон, Лапшина 1928: 358].
223
См. также [Укше 1924: 42-43].
224
См.: Уголовный кодекс РСФСР. М., 1922; а также его редакцию 1926 года: Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 г, М., 1926. В редакции 1926 года контрреволюционные преступления (они карались смертной казнью) отделены от преступлений против порядка управления.
225
Историки показали, что крестьянки часто организовывали антиправительственные выступления или играли в них важную роль. Поскольку представители власти не верили в способность женщин выйти на первые роли, «бабы» могли использовать формы протеста, которые не могли использовать мужчины. См. (Viola 1996).
226
В статистике множество женщин объединено в категории «другое» или «неизвестно» в отношении их социального статуса — в итоге точно определить уровень преступности в зависимости от социальною происхождения очень сложно.
227
Место совершения преступления оставалось неизвестным в 1,4% случаев в 1923 году и в 1% случаев в 1924‑м.
228
Согласно данным, 17,7% женщин, которым были в 1922 году вынесены приговоры, оказались в тюрьме (а мужчин — 22,2%, что в целом составляет 21,7% от всех приговоренных). См. СЕ. Ч. 2. С. 74.
229
Например, по данным о преступлениях против собственности за 1922 год, 38,3% мужчин были задержаны на срок менее пятнадцати суток, среди женщин таких было 52,2%. Для сравнения: 0,4% мужчин и только 0,2% женщин получили срок более одного года за эти преступления. См.: СЕ. 1925. С. 74.
230
О советской пенитенциарной теории и практике см. [Wimberg 1996; Solomon 1980].
231
В середине 1920‑х годов в составе Государственного института по изучению преступности и преступника (центрального криминологического органа 1920‑х) был создан Экспериментальный пенитенциарный институт, в задачи которого входило исследование новых методов перевоспитания заключенных. При том что экспериментальные тюрьмы добились определенных успехов, они могли вместить крайне ограниченное число заключенных, а внедрять те же методы в широких масштабах государство не могло за недостатком средств. См. [Бехтерев 1926; Утевский 1926б]. О роли культурнопросветительской и образовательной работы в советской пенитенциарной политике см. [Wimberg 1996: 113-158].
232
Подобное сочетание поощрений и репрессий сохранилось на все годы существования советского государства. См. [Martin 1999. 113-124], где он говорит об этом с привлечением понятий «добрые» и «злые» комиссариаты.
233
В [Mironov 1991: 243] приведены следующие цифры: уровень грамотности в 1920 году составлял 44,1%, в сравнении с 28,4% в 1897‑м. При этом большинство из тех, кто в 1920 году считался грамотным, владели чтением, письмом и счетом лишь на самом примитивном уровне.
234
Историки продолжают проявлять интерес к грамотности и попыткам поднять ее уровень в России: они используют эти параметры для оценки отношения населения к революции и реформам. См., напр., [Brooks 1994; Bradley 1979; Eklof 1981].
235
О советских кампаниях против неграмотности см. [Gorham 1996; Kenez 1982; Куманев 1961].
236
В статистике за 1920 год указам уровень грамотности 52,4% для сельских мужчин, 25,2% для сельских женщин, 80,7% для городских мужчин и 66,7% для городских женщин.
237
См. также [Тарновский 1925: 48]. Общий процент разбит по признакам пола и местожительства. Ю. Б. укалывает, что в каждой категории уровень грамотности 4-5% лиц оставался неизвестным.
238
См. [Clark 2000], где утверждается, что кампании по распространению грамотности времен НЭПа стали уроками касательно пользы и потенциала мирного и постепенного внедрения перемен и модернизации, но об этом забыли, когда большевики перешли к пятилетним планам. См. также [Wunberg 1996].
239
Подробнее о кампании против самогоноварения и движении за трезвость в первые годы существования советской власти см. [Phillips 2000; Transchel 2006; Weissman 1986].
240
См. [Аронович 1924].
