Андрей Буровский - Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси.

Возможно, в этой виртуальности заселена была бы не вся территория Сибири, а русское расселение дошло бы только до Енисея, максимум до Байкала. Ведь в реальности в Сибирь часто засылались или ссыльные, или люди, вынужденные бежать от своего обезумевшего государства. А государство использовало Сибирь как огромный сырьевой придаток. Из нормального государства никакой дурак не побежит; сам факт бегства людей из страны показывает, что государство глубоко больное и уродливое.

То есть ватаги русских людей в XVII–XVIII веках, скорее всего, проникают за Енисей и на северо-восток Азии, за Лену, но сплошное русское расселение кончается на Енисее. До XIX века Восточная Сибирь, Дальний Восток — «ничьи». Не возникает ни Русской Америки, ни Русской Маньчжурии.

Сбудься этот вариант — очень может быть, сегодня Владимирское царство тянулось бы узкой полосой от Смоленщины до Енисея, ограниченное с юга Областью Казачьей, а с северо-запада Господином Великим Псковом.

«Зато» становится очень вероятным более ранний и более успешный «южный вектор» нашей политики. В реальности славяне как потеряли Тмутараканскую Русь в XIII веке, под кривыми саблями монголов, так и обрели ее снова только в XVIII столетии. Пять веков по роскошным черноземам скакали банды работорговцев да гоняли отары баранов. Завоевать и освоить эти великолепные земли не было сил ни у Великого княжества Литовского и Русского, а уж тем более — у Московии.

Убогое царство Ивана Бесноватого могло воевать только с окраинными татарскими ханствами — Казанским и Астраханским.

Крымский хан Девлет-Гирей загнал ляскающего зубами Ивана IV прятаться в соплеменных берлогах; после учиненного Иваном Бесноватым погрома собственной страны завоевание Крыма отодвигалось на два века. Что же до войны с Турецкой империей, то Московии в XVI веке о ней просто смешно было и думать.

Могучее Великое княжество Владимирское к концу XV века, самое позднее к началу XVI, вполне может начать отвоевание Причерноморья: с теми же целями, с которыми это делала Российская империя в XVIII веке.

Такая задача, конечно, потребует коалиции могучих европейских держав. В XVII веке турок остановил король Речи Посполитой Ян Собеский, уже после поражений, нанесенных им московитами [96].

Если в XVI веке возникает союз Великого княжества Владимирского с Великим княжеством Литовским и Русским, Господином Великим Псковом и с Польшей, тем более если к этому союзу присоединяется еще Священная Римская империя германской нации, задача становится осуществимой.

Из тьмы виртуальности встает и такая возможность: в 1510 (1550? 1570?) году взят Константинополь. С храма Святой Софии сдирают полумесяц и прочую гадость, освящают храм… Нет больше Турецкой империи, а если она и сохраняется, то в совершенно иных формах и масштабах.

Потеряв рынки рабов и возможность грабить христиан, Турция вынуждена развиваться, чтобы не потерять остатки самостоятельности. Очень может быть, и она вступит на европейский путь развития уже в XVII–XVIII веках.

В нашей реальности революция Кемаля Мустафы произошла только в начале XX века — после чего Турция и начала из дикой восточной страны превращаться в мусульманское европейское государство.

Но если даже взять не Константинополь, а «только» Бахчисарай, — тут же устранена система захвата русских рабов. Никто больше и никогда не пройдет с веревкой на шее через Перекопский перешеек. Звонят колокола по всему христианскому миру — от Вроцлава-Бреслау до Суздаля.

К тому же стоит устранить крымскую опасность, — и тут же начинается заселение роскошных южнорусских черноземов. В нашей реальности и Причерноморье, и Кубань, и весь Северный Кавказ не знали русского плуга до конца XVIII столетия: бесконечные войны с татарами, захват людей в рабство не давали освоить богатейших земель. Московским же царям-ханам важнее было самоутверждаться, пытая и убивая своих подданных, или вести унылую конфронтацию с Западом под лозунгами своего убого-провинциального православия, чем решать действительно важные задачи.

В нашей виртуальности Новороссия вполне могла возникнуть не в XVIII–XIX веках, а в XVI веке. Это создает совершенно другую геополитическую ситуацию!

Армения и Грузия в XVI веке уже не отделены от остального христианского мира, а оказываются его закономерной частью — хотя и периферийной.

В нашей реальности еще в XVIII веке границу Европы географы проводили как границу Европы и Азии по вершинам Урала, разделяя его на две равные части, а потом — по реке Урал до впадения в Каспийское море. Но весь Кавказ — от самых его низких предгорий, от Куры и Кубани, был для Татищева Азией. И все владения Османской империи — тоже. И Крымское ханство, вассал Османской империи, и все владения Турции в Греции и в славянских землях за Дунаем.

Румянцев-Задунайский воевал в Азии. Потемкин отвоевывал берега Черного моря, закладывал Одессу — в Азии. Мужики переселялись на Кубань и в Ставрополье — в Азию.

На рубеже XVIII и XIX веков границу Европы и Азии стали проводить через Босфор и Дарданеллы, а северное побережья Черного моря от устья Дуная до устья Днепра стали считать тоже Европой. Но еще Александр Сергеевич Пушкин совершил путешествия в АЗИЮ — в Крым и на Кавказ.

Только в конце первой половины XIX века границу Европы стали проводить привычно — по самым высоким вершинам Кавказского хребта, разделяя Кавказ на северный, европейский, и на южный, лежащий в Азии.

В нашей виртуальности границу Европы уже в XVII веке придется проводить гораздо южнее и восточнее — включая в них Армению и Грузию, а очень может быть, и Турцию.

Глава 4

ИСТОРИЧЕСКАЯ ВИРТУАЛЬНОСТЬ № 3: ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД ПОСЛЕ XVI ВЕКА

Господин Великий Новгород мог бы сохраниться как независимое государство, даже не становясь носителем европейской идеи, и даже без превращения карпианства в государственную религию. Для этого вполне достаточно было бы национальной идеи: осознания себя особым народом.

Собственно говоря, к этому и шло. Каждое государство, возникавшее на территории Руси, закономерно порождало свой этнос.

Православные русины Польского королевства, бывшие подданные Даниила Галицкого, считали себя русскими, русинами, но с ходом времени превращались в галичан, украинских «западенцiв», которые сильно отличаются и от великороссов, и от восточных украинцев.

Восточные украинцы тоже осознавали себя русскими до того, как грянули две войны между Московией и Речью Посполитой в 1654–1667 годах. Войны велись за Украину, и большинство русинов поддерживало в них «своих» — русских православных из Московии.

Но стоило им столкнуться с «дорогими единоверцами и сородичами», как выяснилось — общего-то у них маловато.

Казачий полковник Григорий Иванович Грабянка, участник всех азовских, крымских, шведских походов конца XVII — начала XVIII века, в своей летописи обосновал украинскую отдельность от москалей со ссылками на Священное писание. Он полагал, что москали, пошли от Мосоха. А вот казаки — от первого сына Иафета, Гомера.

В конце XVIII века украинцы уже знали, что малороссы отличаются от великороссов.

В XVI веке Франциск Скорина считал себя «первопечатником русским», а вовсе не белорусским — но тех русских, которые жили в Великом княжестве Литовском и Русском, это государство последовательно сделало белорусами.

В современной Белоруссии указ 1563 года, давший равные права православным, считают как раз временем, когда Белоруссия ассимилировала Литву. Временем рождения Белоруссии как таковой.

В Новгороде и Пскове тоже идет формирование субэтноса, а если не пресечь независимого развития этих государств — то и этноса, отличного от москалей.

Я уж показал на многих примерах — не только в XIV, но даже в XV–XVI веках не было единой великоросской народности! Северо-Запад мыслил иначе, чем москали, жил иначе и даже говорил на особом цокающем говорке, отличавшемся от разговорной речи Северо-Востока.

В XV, даже в XVI веке Северо-Запад имел все основания заявить, что не имеет ничего общего с «собиранием русских земель». Потому что они-то — не русские!

Причем соседняя Швеция показывала пример неуступчивости и готовности освобождаться из объятий родственного, но все же иного народа.

Дело в том, что период с 1397 по 1523 год в истории Скандинавии часто называют Кальмарской эпохой: в 1397 году на съезде всей знати Скандинавии король Эрик короновался как король Дании, Швеции (с Финляндией), Норвегии и Исландии. Всего скандинавского мира.

Кальмарскую унию 1397–1523 годов поддерживала знать, у которой имения могли находиться в разных странах. В пользу унии было осознание некоего единства…