Андрей Буровский - Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси.

Но уния не была прочной. Дворяне оседали в одной из стран Скандинавии и все сильнее ощущали себя «местными» — примерно так же, как князья Руси все меньше осознавали себя членами единого рода Рюриковичей и все больше — главами своих земель.

Назначение датчан на административные и церковные должности в Норвегии и в Швеции терпели до тех пор, пока Дания оставалась более развитой, несла некий соблазн. Но это все сильнее раздражало по мере того, как в других странах росли города, формировались местные культурные центры.

Племена ютов и данов, из которых выросла народность датчан, родственны свеям-шведам. Скандинавы и сегодня понимают друг друга без переводчика, — примерно как русские понимают украинцев и сербов. Но все же на основе этих разных племен рождались и разные народности.

В середине XV века в Швеции вспыхнуло восстание, датских дворян изгнали из страны. В 1448 году после избрания Карла Кнутсона шведским королем Швеция фактический вышла из унии.

Но датчане с этим не смирились!

В 1520 году датский король Кристиан II вторгается в Швецию, разбивает войско регента Швеции Стена Стуре Младшего. Цель — восстановление унии любой ценой. Верхи шведского общества против!

И тогда в королевском замке в Стокгольме 8–9 ноября король Дании устраивает с помощью католических прелатов церковный суд по обвинению… в ереси. То есть реально — в приверженности к лютеранству.

Казнено более 100 видных дворян и горожан, сторонников шведского короля, лютеран и «сочувствующих» лютеранству… а главное — тех, кто не желал унии. Их имущество было конфисковано — и при том, что суд-то был церковный, «почему-то» в пользу короля, а не церкви.

Отделение Швеции и впрямь связано с Реформацией. Общешведский церковный собор в Эребру уже в 1529 году признал истинным учение Лютера и обязал перейти в лютеранство все духовенство страны.

Датчане вовсе не враги лютеранства: королевская реформация в Дании прошла в 1536 году, и в том же году проведена была насильственная реформация в Норвегии. Но в Швеции Реформация чуть-чуть опередила датскую, сделалась флагом независимости — чем и воспользовался датский король.

Погром 1520 года в Швеции до сих пор называют «стокгольмская кровавая баня». Этот погром стал толчком к полному разрыву с Данией, к обретению независимости.

Год избрания в шведские короли Густава I Вазы — 1523-й — считается датой конца Кальмарского периода всей скандинавской истории.

В начале XVI века Швеция отказалась от строительства единого государства с Данией и Норвегией, шведы не захотели слиться в одну народность с датчанами и норвежцами.

В то же самое время русский Северо-Запад входит в состав Московии, и жители Северо-Запада соглашаются на слияние с москалями в одну народность.

Погром 1570 года, учиненный Иваном IV в Новгороде, — прямой аналог «стокгольмской кровавой бани»! — только окончательно сломил дух новгородцев.

Интересно, что, захватив Новгород, Иван IV велел, чтобы послы Швеции приезжали не в Москву, а в Новгород! Тем самым он приравнял Швецию, освободившуюся от Кальмарской унии, к захваченному Новгороду. По-видимому, для современников эта связь была достаточно очевидной.

Разница в том, что «кровавая баня» 1520 года укрепила дух шведов и ускорила обретение Швецией независимости, а такая же «баня» Ивана IV окончательно сломила дух вольного Новгорода.

То есть шведам хватило и вольнолюбия, и национального духа, чтобы объявить себя особым народом и освободиться от власти датских королей.

А Новгороду и Пскову национального духа не хватило. Они не смогли до конца осознать себя отдельным от московитов народом.

Разумеется, существовала колоссальная зависимость Новгорода от поставок с Северо-Востока. И не от одних поставок хлеба. Новгород был морскими воротами и Северо-Западной, и Северо-Восточной Руси. Северо-Восток зависел от этих «ворот», но и Новгород зависел от того, повезут через него товары или не повезут.

Еще важный фактор: Северо-Запад разобщен, Псков завидует Новгороду, боится его больше, чем Москвы.

Московские ставленники возглавляют вооруженные силы Пскова и Новгорода (и ведут себя во время войны, как предатели, как «пятая колонна» Москвы).

Но боюсь, это все — скорее следствия, чем причины. Взлет самоопределения, осознания себя отдельным народом все мог поставить на свои места: заставить объединиться, начать строить более независимую экономику, прогнать московских ставленников из войска, вернуться к ополчениям XIII–XIV веков.

Беда в том, что взлета-то и не было.

Объяснить это я берусь только одним — православие не требовало такого рационального отношения к действительности, как католицизм.

Вообще в истории православных стран удивительным образом очень много разрывов преемственности, катастроф, несчастий, гражданских войн, катаклизмов. Очень легко заметить — за каждой такой бедой всегда стоит один и тот же механизм: общество не умеет вовремя заметить происходящих изменений. Жизнь ушла вперед — а действительность рассматривается в тех же категориях, что и сто, и двести лет назад.

На Северо-Западе слишком многое оставалось непродуманным, недоговоренным.

Католики-шведы додумывали и договаривали происходящее с ними. Они рационально осмысливали свои интересы и называли вещи своими именами. Шведы сумели осознать новое единство — единство рождающегося шведского народа, которому не нужна больше ни Кальмарская уния, ни «старший брат» в лице датчан.

От православных их вера не требовала рационального подхода к реальности. Православная Русь Северо-Запада, возникавшая там народность не додумывала и тем более не проговаривала своих проблем. Она просто не успела понять, что новый народ уже рождается, психологически жила племенными мифами столетней и двухсотлетней давности.

Глава 5

ИСТОРИЧЕСКАЯ ВИРТУАЛЬНОСТЬ № 4: НОВГОРОД В СОСТАВЕ ШВЕЦИИ

К XIII веку ушли в прошлое набеги викингов. Растворилось в Руси варяжское княжество Альдегьюборг. Неузнаваемо изменились и Скандинавия, и Русь.

Но у преемников той, варяжской, Швеции и той, племенной, Руси сохранялась историческая память о родстве двух земель, разделенных 300 километров свинцовой Балтики. Этой памяти не было в других областях Руси, но на Северо-Западе — она была. И в Швеции тоже жила память.

Только этой памятью можно объяснить «восточную политику» ярла Биргера: ведь стремление завоевать земли Новгорода не объяснялось никакими рациональными причинами. Даже срединная Швеция была еще практически не освоена, не говоря о севере.

Тем не менее попытки завоевать Новгородские земли предпринял именно ярл Биргер — один из достойнейших и сильнейших правителей за всю шведскую историю. Этот князь сделался зятем короля, фактически правителем страны, провел ее централизацию, основал новую столицу — город Стокгольм на месте прежней рыбачьей деревушки Агнефит. Позже ярл Биргер короновал своего сына и стал основателем королевской династии Фолькунгов.

Тем более странно выглядит поход 1240 года, попытка захватить устье Невы. 16 июня 1240 года 19-летний князь Александр (тогда еще Ярославич) наголову разгромил шведское войско.

Летопись полна героическими описаниями того, что «многая множество врагов падоша», а сам Александр схватился с Биргером и «возложил ему на чело» след своего копья. Скорее всего, битва была вовсе не такой уж масштабной; русские потери составили по одним данным 16, по другим — 20 человек. Вряд ли шведские были намного больше.

Серьезное значение, которое придавалось этой битве в Новгороде, заключалось в готовности биться за свою территорию. Да и князь Александр стал Невским именно за эту невскую битву.

И позже шведы не раз вторгались на Карельский перешеек и в устье Невы, основывали там свои крепости: Выборг в 1293-м, Ландскрону в 1300-м, Кексгольм в 1310 году. Новгородцы с той же методичностью брали и разрушали эти крепости, — пока Ореховацкий договор 1323 года окончательно не разграничил владения Новгорода и шведов.

В XIV веке шведы завоевали только финно-угорские земли в Финляндии.

В это время Новгород еще в полной силе, Москва ему ничуть не опасна. Если бы даже Швеция и завоевала Господин Великий Новгород, это было бы именно завоевание, а вовсе не добровольный отход Новгорода под Швецию.

Гораздо более интересная ситуация сложилась в конце XVI — начале XVII столетия, после Ливонской войны.

Напомню, что Ливонский орден пал сразу, буквально за считанные месяцы 1558 года. Один удар московитов — и все, конец, звезда ордена навсегда закатилась.

Но прибрать Прибалтику под московитов не удалось: в 1559 году большую часть земель Ливонии захватило Великое княжество Литовское и Русское, а вольные немецкие города, Рига и Ревель, позвали шведов — шведы были не только родственным народом, но и единоверцы-лютеране.