Анатолий Тарас - Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Попытки отпора

правительственных войск

Как только в Москву пришли первые сообщения о вторжении Самозванца, царь Борис приказал собрать в течение двух недель (к 28 октября) дворянское ополчение. Приказ был повторен трижды, но выполнить его не удалось. Основными причинами тому стали осенняя распутица и нежелание дворян ехать на службу. Борису пришлось применить строгие меры к дворянам, уклонявшимся от службы. Некоторых доставили под стражей, у других описали поместья, третьих наказали батогами. Наконец, к 12 ноября дворянское ополчение собралось в Москве.

Впрочем, дело было не только в погоде и, тем более, не в оппозиции дворянства царю Борису. При сборах дворянского ополчения идо, и после 1604 года «отказчиков» всегда хватало. Разве что массовую неявку в призыв 1604 года дополнительно обусловила еще и специфика предстоявшего похода. Конечно, не то, что дворяне не хотели воевать с «настоящим царевичем», большинство плевать на него хотело. Но вот сражаться с нищими шляхтичами, служилыми людьми из пограничных городков и казаками им явно было ни к чему. Ни славы, ни добычи!

Командование армией царь доверил князю Дмитрию Ивановичу Шуйскому, одному из самых бездарных московских воевод. Войско двинулось к Брянску, где стояло около трех недель. Брянское стояние надоело Борису, и он назначил главнокомандующим князя Федора Ивановича Мстиславского (ок. 1550–1622), столь же знатного и столь же бестолкового воеводу.

18 декабря армия Мстиславского подошла к Новгороду-Северскому, где стояла в полном бездействии еще три дня. Воспользовавшись этим, солдаты Мнишека напали на татарский отряд из состава сторожевого полка и разбили его.

20 декабря противники вы строились в поле друг против друга, но в сражение не вступили, обошлись мелкими стычками. Лже-Дмитрий старался оттянуть начало решительной битвы переговорами, и это ему удавалось, так как Мстиславский тоже не торопился, он ждал подкреплений, хотя у Мстиславского было от 20 до 30 тысяч человек, а у Самозванца в это время — не более 10 тысяч.

Наконец, 21 декабря Лже-Дмитрий атаковал царское войско. Сражение началось стремительной атакой польских гусар на правом фланге войск Мстиславского. Полк правой руки, не получив помощи от других полков, в беспорядке отступил. Одна из польских гусарских рот, преследуя отступавших, оказалась в расположении «большого полка», возле ставки Мстиславского. Там находился стяг, вышитый золотом и установленный на повозке. Гусары подрубили древко, захватили стяг, сбросили с коня Мстиславского, ранив его при этом в голову: «сечен по голове во многих местах».

На выручку воеводе кинулись дворяне и стрельцы. Часть гусар погибла, остальные, во главе с капитаном Домарацким, попали в плен. После ранения Мстиславского командование московским войском взяли на себя воеводы Д. И. Шуйский, В. В. Голицын и А. А. Телятевский. Но они не сумели использовать численное преимущество и приказали войску отойти.

Лже-Дмитрий мог праздновать победу. Его армия потеряла убитыми и пленными не более 120 человек, московиты — до 2 тысяч человек. Однако до Москвы было по-прежнему очень далеко, а успех всей этой затеи казался весьма сомнительным. Трофеев тоже практически не было, как и денег. В это время пришло требование от короля к полякам, состоявшим в войске Самозванца, вернуться домой.

Диаментовский изложил этот поворот в развитии событий так:

«Когда в Новгородке Северском часть «Москвы» оказала сопротивление, а Борис прислал к королю, его милости, постельничего Огарева, называя этого человека, как вы его теперь зовете, Отрепьевым, а не Дмитрием и вспоминая о договорах, тогда король его милость, пан наш, мира утвержденного не нарушил и, по требованию Бориса, суровые универсалы свои клану воевбдесандомирскому (Мнишеку) и к другим людям, которые под Новгородком были, приказал послать, чтобы прекратили поддерживать того человека и сейчас же выехали от московских границ. По этой причине пан воевода и находившиеся с ним польские люди сразу оттуда уехали. Он один с казаками вашими донскими, отчасти с запорожскими и с другими людьми из народа вашего московского, которые его за государя приняли, там остался».

4 января «гетман» Юрий Мнишек покинул лагерь Самозванца с большей частью поляков. Формально Мнишек заявил, что едет на заседание сейма в Краков. С Лже-Дмитрием остались только полторы тысячи поляков и литвинов, которые вместо Мнишека выбрали гетманом Адама Дворжецкого. Но вскоре в войско Самозванца пришло очень большое пополнение — свыше десяти тысяч украинских казаков («черкас»), большей частью конных.[168] После этого он снял осаду с Новгорода-Северского и двинулся к Севску который сдался ему без боя.

Несмотря на бездарные действия воевод под Новгородом-Северским, царь Борис щедро их наградил. Впрочем, по-своему он был прав. Ведь Самозванец не извлек никакой выгоды из победы, напротив, снял осаду и отошел к Севску. Другое дело, что ошибкой Годунова стал отзыв в Москву энергичного волевого воеводы Басманова. Басманов получил от царя «за крепкое стояние» титул боярин», большое поместье, две тысячи рублей и ценные подарки.

На помощь страдавшему от ран Мстиславскому царь послал князя Василия Ивановича Шуйского — старшего брата Дмитрия. Кстати, после получения первых сообщений о появлении Самозванца в пределах московского государства, Василий Шуйский вышел на Лобное место в Москве и торжественно свидетельствовал, что истинный царевич закололся и был лично им погребен в Угличе.

Сражение под Добрыничами

(21 января 1605 г.)

20 января 1605 года московское войско стало лагерем в большом селе Добрыничи (в Комарицкой волости), неподалеку от Чемлыжского острога (что на реке Сева, в Севском уезде), где находился Дмитрий. Узнав о подходе московитов, он решил немедленно атаковать их. Однако попытка ворваться в деревню ночью не удалась.

На рассвете Самозванец построил свое войско в боевой порядок: пехоту в центре, конницу на флангах. Он хотел отбросить царские войска к реке Севе ударом по их правому флангу. У него было от 15 до 18 тысяч человек, царских войск — примерно 23 тысячи. Обе стороны имели орудия различной мощности, преимущественно легкие. Мстиславский и Шуйский тоже расположили свою пехоту (около 17 тысяч человек) в центре, перед деревней Добрыничи, конницу (примерно 6 тысяч всадников) они поставили двумя равными отрядами по обеим сторонам деревни.

Пехота, вооруженная пищалями, составляла основу боевого порядка царских войск. Она была построена в линию, имея в глубину 4–6 шеренг. В таком строю пищальники вели огонь следующим образом: две первые шеренги опускались на колено, в это время давали залп 3-я и 4-я шеренги и сразу тоже опускались на колено, после чего давали залп 5-я и 6-я шеренги. 1-я и 2-я шеренги должны были стрелять в конницу противника в упор. При построении в шесть шеренг могли одновременно дать залп первые четыре шеренги (1-я и 2-я с колена, 3-я и 4-я стоя). Конница прикрывала фланги пехоты, а также составляла резерв.

Сражение можно условно разделить на два этапа. Первый этап — бой конницы. После завязки сражения небольшими передовыми отрядами и артиллерийской перестрелки Самозванец бросил в атаку конницу своего левого фланга, состоявшую из поляков и литвинов под командованием Дворжецкого. На подступах к расположению московских войск ее встретила конница правого фланга. Встречный конный бой продолжался недолго. Находившиеся здесь же два пеших отряда иностранных наемников (одним из них командовал француз Яков (Жак) Маржерет, другим — немец Розен) вскоре начали отступать. Вслед за ними повернула назад конница правого фланга и начал отступление весь правый фланг царских войск, которым командовал князь Шуйский. Тогда конница Дворжецкого повернула вправо, к центру войск противника.

Второй этап боя — разгром царским войском конницы Самозванца, окружение и уничтожение его пехоты. Московские пехотные полки, подпустив польско-литовскую конницу на близкое расстояние, дали залп из нескольких десятков пушек и 10–12 тысяч пищалей (позже Дворжецкий утверждал, что по этому отряду был дан залп из 18 тысяч пищалей чуть ли не в упор, что является большим преувеличением). Внезапный массированный огонь заставил кавалеристов повернуть назад. Одновременно обратился в бегство наступавший справа конный отряд Лже-Дмитрия, состоявший из запорожцев. И справа, и слева московские всадники преследовали конницу противника на расстоянии до 8 верст. Пехота Самозванца, оставленная конницей, была окружена и разгромлена.

По свидетельству Маржерета, войско Самозванца потеряло убитыми почти всех пехотинцев (около 5,5 тысяч человек). В основном это были «черкасы», то есть украинские казаки. Царское войско потеряло не более 500 человек убитыми и ранеными. Московские воеводы захватили более тысячи пленных, 15 знамен и 13 пушек. Пленных поляков и литвинов они отправили в Москву, украинских казаков и «московских воров» повесили на месте.