Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами - Джон Батман
К 1859 году тридцать штатов, в том числе двенадцать южных, взошли на борт повозки Дня благодарения — возможно, благодаря публикации работы Брэдфорда и тому вниманию, которое она привлекла. Но праздник не смог достичь того, чего хотел Хейл: объединить американцев. В апреле 1861 года страна погрузилась в гражданскую войну, когда войска Конфедерации, представлявшие южные штаты, объявившие об отделении, открыли огонь по войскам Союза, представлявшим северные штаты, в форте Самтер в Чарльстоне. Два года спустя, в октябре 1863 года, через три месяца после того, как армия Союза дала отпор войскам Конфедерации при Геттисберге в самом кровопролитном сражении конфликта, президент Авраам Линкольн выступил с прокламацией, в которой осмыслил прошедший год. По его словам, несмотря на ужасы войны, год был «наполнен благословениями плодородных полей и здорового неба». Даже то, что война подорвала «богатство и силу» нации, «не остановило ни плуг, ни челнок, ни корабль». Чтобы отметить хорошее среди стольких плохого, Линкольн предложил «всему американскому народу» отметить в последний четверг ноября «день благодарения».
С того года американцы стали неукоснительно соблюдать этот национальный праздник и связанное с ним наследие пилигримов. История Плимута стала частью программы начальной школы. В учебниках рассматривалась зарождающаяся демократия, проявившаяся в Мэйфлауэрском договоре — кратком документе, в котором излагались принципы управления, которым пилигримы согласились следовать, чтобы создать «гражданское политическое тело». Дети узнали, что все американцы — иммигранты или их потомки. День благодарения стал домашним праздником, нерелигиозным семейным собранием, в котором могли участвовать все, и во время которого, по словам одного наблюдателя, «передавались самые глубокие чувства патриотизма».
Однако не все поклонялись алтарю истории о пилигримах или празднованию Дня благодарения. В 1880-х годах католическая церковь выступала против Дня благодарения как «протестантского обряда». Многие южане считали его «днем янки». Один из любимых сыновей Новой Англии, великий интеллектуал Генри Дэвид Торо, искал в пилигримах исконные корни своего натурализма, трансцендентализма и аскетизма, но был разочарован и удручен тем, что их идеалы так часто «пренебрегали в моменты коммерческой жадности». Коренные американцы возражали против самой основы повествования о пилигримах, например, против характеристики земли как «дикой местности». Они дошли до того, что осудили День благодарения как «день траура», а не как праздник. Марк Твен в своем обращении к Обществу Новой Англии в 1881 году поддержал их точку зрения. Он утверждал, что его истинным американским предком был индеец, насмехался над пилигримами и призывал общество «устроить аукцион и продать Плимутскую скалу».
Споры о значении легенды о пилигримах не утихали на протяжении целого столетия. «О пилигримах написано, пожалуй, больше, чем о любой другой небольшой группе в нашей истории», — писал американский популярный историк Джордж Ф. Уиллисон в своей книге «Святые и незнакомцы», вышедшей в 1945 году. «И все же их по-прежнему превозносят за то, что они совершили то, чего никогда не пытались и не замышляли, и еще глупее поносят за то, что они обладают совершенно чуждыми им взглядами и качествами».
Всего несколько лет спустя гарвардский историк Сэмюэл Элиот Морисон в своем предисловии к изданию 1952 года книги Брэдфорда «Плимутская плантация» дал отпор Уиллисону и даже усилил гиперболизацию. Он писал о пилигримах как о «простом народе, вдохновленном пламенной верой на бесстрашное мужество в опасности, находчивость в решении новых проблем, неприступную стойкость в невзгодах, которая возвышает и радует человека в эпоху неопределенности, когда мужество ослабевает, а вера становится тусклой». Именно эта история, рассказанная великим человеком, сделала отцов-пилигримов в некотором смысле духовными предками всех американцев, всех первопроходцев.
Сегодня рассказ о пилигримах не так часто упоминается, не так почитается и не так широко обсуждается, как это было раньше. Отчасти это объясняется тем, что эта история, как и все сильные истории, кажется менее актуальной в эпоху глобализации и меняющейся национальной идентичности. Как сказал один из популярных историков современности Натаниэль Филбрик, «я вырос, воспринимая этот миф о национальном происхождении как крупицу соли. В своих широкополых шляпах и башмаках с пряжками пилигримы были предметом праздничных парадов и плохой викторианской поэзии. Мне казалось, что ничто не может быть более далеким от двусмысленности современной Америки, чем пилигримы и «Мэйфлауэр»». Но после дальнейших размышлений Филбрик пришел к выводу, что «история пилигримов не заканчивается Первым Днем благодарения», поэтому он продолжил исследовать пятьдесят лет после высадки и нашел много общего в напряженности между культурами и борьбе за устойчивое развитие.
Мы решили посмотреть в обратном направлении, на семьдесят лет, предшествовавших путешествию «Мэйфлауэра». Таким образом, мы написали, по сути, приквел к «Пилигримам». Соответственно, Плимут можно рассматривать как перевалочный пункт на пути открытий и развития Соединенных Штатов, а не как отправную точку. В конце концов, Плимут не был первым устойчивым английским поселением в Америке — им был Джеймстаун. Он также не был самым успешным в тот период по показателям роста, богатства или влияния — им стала более поздняя колония Массачусетского залива.
Плимутская история, выступающая в качестве основного мифа об основании Америки, черпает свою силу в том, что она отражает то, какой Америка хочет быть, как она хочет видеть себя и быть видимой. Но в своем популярном представлении эта история вводит в заблуждение, потому что есть одна важная черта американской жизни, которая часто остается в стороне, игнорируется, упускается из виду или преуменьшается. Коммерция. Бизнес. Предприятие.
Именно это привлекло наше внимание и вызвало любопытство. Оглядываясь назад, мы видим, что бизнес и деловые люди сыграли важнейшую роль в создании и становлении самых первых американских поселений, законов и гражданских институтов. Даже пилигримы, эти образцы добродетели, финансировались купцами, предпринимателями, лидерами бизнеса — как великими, так и скромными — и были организованы как коммерческое предприятие. Без финансирования и поддержки деловой организации, пусть и плохо управляемой, пилигримы, возможно, никогда бы не покинули Лейден.
Еще до века пилигримов было признано, что торговля сыграла важную роль в зарождении Америки. Не кто иной, как Томас Джефферсон, обратился к допилигримскому периоду при написании своих «Заметок о штате Виргиния». Он считал лицензию, выданную Генрихом VII Джону Каботу, одним из самых ранних американских государственных документов, а сэра Уолтера Рэли считал основателем первой колонии, Виргинии. В своем повествовании о создании Конституции Джефферсон также назвал Томаса Смайта (который он написал как «Смит»). По словам Джефферсона, именно к Смайту и его помощникам обратился Рэли, когда, истратив 40 000 фунтов стерлингов собственных средств на колонию Роанок, он, наконец, оказался «перед необходимостью привлечь других к авантюре на
