История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Весть об этом необычайном разгроме, которое в Мадриде считали невозможным после отправки к Дюпону дивизий Веделя и Гобера, принес Виллутре, которому поручили доставить Наполеону Байленскую конвенцию. Подробности поражения потрясли всех французов. Испанцы же были упоены гордостью, и имели право гордиться, однако не ловкостью и храбростью, выказанными в этих обстоятельствах, хотя они и храбро сражались, но теми препятствиями, которые порождало для французов их патриотическое восстание и которые стали главной причиной поражения генерала Дюпона.
После внезапного исчезновения с театра военных действий 20 тысяч человек, которым назначалось усмирить Андалусию, а в случае неудачи отступить в Ла-Манчу для прикрытия Мадрида, положение становилось крайне тяжелым. Было очевидно, что повстанцы Валенсии, Картахены и Мурсии, протянув руку помощи повстанцам Гренады и Севильи, возгордившимся своим неожиданным триумфом, и увлекая за собой повстанцев Эстремадуры и Ла-Манчи, которые еще не осмелились заявить о себе, вскоре двинутся на Мадрид. Однако с 30 тысячами, которые можно было собрать в Мадриде, 14 тысячами маршала Бессьера, 17 тысячами генерала Вердье, 11 тысячами генерала Дюэма и 7 тысячами генерала Релье в Испании находилось еще около 80 тысяч французов. С подобными силами было возможно противостоять испанцам, к тому же каждый час из Байонны появлялись новые подкрепления, подготовленные Наполеоном. Но для этого нужен был воинственный государь, а не мягкий, благоразумный и просвещенный Жозеф.
Не надлежало отчаиваться, ибо, приведя Бессьера из Галисии в Старую Кастилию и сведя его роль к охране Мадридской дороги, подтянув к себе часть его сил и часть войск, осадивших Сарагосу, а также войска, прибывавшие из Байонны, можно было удержать Мадрид и разгромить повстанцев, которые осмелятся показаться у его стен. Но несчастный король Испании не обладал закаленным характером брата. Радость испанцев, в большинстве своем враждебных по отношению к нему, шаткость позиции его министров, нетвердость окружавших его французских генералов, стесненность от пребывания в незнакомом городе, – всё способствовало душевному волнению Жозефа и принятию решения покинуть столицу через десять дней после вступления в нее. Он должен был всем пренебречь, но не оставлять Мадрид, ибо одно только моральное воздействие его отступления было огромным. Уход из Мадрида стал бы формальным признанием нового монарха в неспособности удержать трон, полученный якобы от Провидения, но Провидение умеет поддерживать своих избранников и не позволит им пасть.
В Мадриде еще оставался генерал Савари, хотя Жозеф, не любивший ни его самого, ни его образа мысли и действия, сделал всё возможное, чтобы от него избавиться. Савари олицетворял систему военных расправ, надлежащего содержания французской армии, чего бы это ни стоило Испании, абсолютного подчинения волеизъявлениям Наполеона и безразличия к волеизъявлениям Жозефа, когда они не соответствовали в точности приказам, исходившим из Императорского главного штаба. Желавший добиться популярности в Испании и, следовательно, весьма склонный жертвовать интересами армии в пользу интересов испанцев, Жозеф испытывал к Савари и всему, что тот представлял, глубокое отвращение. Поэтому он просил Наполеона прислать ему маршала Журдана, услугами которого он привык пользоваться в Неаполе. Журдан был прямодушен, благоразумен, спокоен, не более активен, чем того требовала вялость его господина, и не склонен раболепствовать перед Наполеоном, которого он совсем не понимал и еще меньше любил. Спеша получить маршала Журдана и избавиться от Савари, Жозеф давал тому понять, что ему было бы неплохо уехать, а генерал ему отвечал, что будет счастлив покинуть его, как только получит дозволение Императора, его единственного господина.
Однако после Байленской катастрофы Жозеф был рад разделить ответственность за важные решения, которые ему надлежало принять, с генералом Савари и с большим почтением просил его совета. Савари понимал, что несчастный монарх неспособен продержаться в Мадриде с двадцатью тысячами человек, и счел более осмотрительным позволить ему оставить столицу, посоветовав даже отступить как можно скорее. «Но что скажет император?» – с беспокойством спросил Жозеф. «Император будет недоволен, – отвечал генерал Савари, – однако его гнев, как вы знаете, хоть и громок, но не убивает. Сам он остался бы здесь, разумеется, но то, что в его силах, не по плечу другим. Довольно и Байленского несчастья, нам не нужно еще одно. Когда мы сосредоточимся на Эбро, как следует закрепимся и будем в силах перейти в наступление, император примет решение и пришлет вам необходимую помощь».
Король Жозеф не заставил генерала Савари дважды повторять совет и отдал приказ оставить Мадрид. Но в Мадриде было более трех тысяч больных и раненых и огромное количество военного снаряжения, собранного в Буэн-Ретиро. Нужно было время и большие усилия, чтобы вывезти столько людей и снаряжения. Слух об уходе французов распространился, и мадридцы, решив сделать этот уход как можно более неудобным, собрали все свои повозки и телеги, свалили в кучу и сожгли. Поэтому перевозка раненых, больных и всех служб представила множество трудностей и понадобились еще нескольких дней, прежде чем стало возможно отвести войска.
Армия совершала медленное попятное движение через Буйтраго, Сомосьерру, Аранду и Бургос. Обнаруживая на своем пути множество следов жестокости населения, она не могла сдерживать свое ожесточение и мстила за себя. Поскольку с гневом соединялся голод, она чинила опустошения на своем пути и всюду оставляла знаки своего присутствия, доводившие ненависть испанцев до предела. Напрасно Жозеф пытался мешать бесчинствам, совершаемым по дороге. Ему удалось только обидеть армию, солдаты которой говорили, что он должен больше интересоваться своими защитниками, а не отвергшими его испанцами. Когда дела идут плохо, к несчастью присоединяется разлад. Министры Жозефа ссорились с французскими генералами, а новый двор Испании ссорился с армией, которая была его единственной опорой.
Король Жозеф и его окружение, с каждым днем падая духом, не почувствовали себя в безопасности даже в Бургосе и сочли необходимым отступить на Эбро, сделав своей штаб-квартирой Миранду. Они подтянули маршала Бессьера на свой правый фланг, а генерала Вердье – на левый, нимало не заботясь о том, что делают бессмысленными все усилия по взятию Сарагосы, которые в ту минуту должны были увенчаться успехом.
Таково было положение французов в Испании в августе 1808 года. Они потеряли весь юг и оставили в плену одну из своих армий. Под впечатлением от этой катастрофы был оставлен Мадрид, прервана почти завершенная осада Сарагосы и предпринято отступление на Эбро. Единственный из французских корпусов, не оставивший провинцию, которую должен был
