Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма - Игорь Святославович Филиппов
Что же касается отгонного овцеводства, то оно практически не получило отражения в текстах Цезария. Горы занимают в его проповедях очень скромное место[1965], что, в общем, не удивительно, принимая во внимание равнинный облик Арльской округи. Можно сослаться лишь на сближение понятий "горы" и "овца", подсказанное Евангелием и зафиксированное в двух проповедях, написанных под сильным влиянием Августина[1966]. Но здесь пора остановиться: предметом данного исследования является все же не форма отражения действительности в творчестве Цезария, а то новое, что можно почерпнуть у него для постижения этой действительности. В целом, есть основания считать, что в хозяйственной жизни его прихожан скотоводство занимало сравнительно скромное место.
Вправе ли мы распространить этот вывод на весь регион? Это очень непростой вопрос. С одной стороны, не только Цезарий, но и другие авторы его эпохи не проявляют особого интереса к скотоводству, так что может сложиться впечатление, что и для них сельское хозяйство по преимуществу земледельческое. Не забудем, однако, что античный автор — это или горожанин, или житель villa urbana — загородной резиденции, ориентированной на создание комфорта, а не производство продуктов. Такая вилла предполагала наличие виноградников и садов, но никак не отар овец. Поэтому личный опыт римского писателя был в гораздо большей степени основан на знакомстве с земледелием, чем со скотоводством. Законы литературного жанра, принятые в античной древности, также ориентировали на любование возделываемой землей, но не стадами скота и не пастбищами и лесами, где его пасли. Исключая Вергилиевы "Буколики" и, конечно, сельскохозяйственные трактаты, тексты римских писателей содержат очень мало зарисовок, связанных с животноводством; стада находятся, словно на периферии их кругозора и интересов. Позднеантичные галльские писатели, такие как Авсоний, Сульпиций или Сальвиан[1967], чье творчество более самобытно и к тому же теснее связано с городом, следовали этим принципам с еще большим старанием, чем авторы классической эпохи. Особенно важно подчеркнуть, что в поле их зрения (как и в поле зрения их читателей) очень редко попадали горные районы. Очевидное исключение составляет Сидоний — уроженец и патриот горной Оверни. Будучи очень внимателен к деталям пейзажа, он многократно упоминает стада, пасущиеся на склонах гор[1968].
Раннесредневековые источники — принципиально другого типа, поэтому существует опасность принять другой ракурс освещения действительности за изменение экономической ситуации. Ограничусь поэтому констатацией того, что в раннее средневековье скотоводство играло в крупных вотчинах, как церковных, так и светских, немаловажную роль.
Так, в завещании Аббона, наряду с prata, упоминаются альпийские луга (alpes) — применительно к тем его владениям, что были расположены в округе Амбрена, Бриансона, Гапа, других горных местностей[1969]. В некоторых из этих владений указаны verbecarii, т. е. пастухи овец[1970]. Последний термин встречается также в Марсельском политике при описании расположенной в горах к северу от Диня виллы Галадиус[1971]. Некоторые из здешних держаний названы не colonica (как обычно), a vercaria, причем в 16 из 22 случаев в источнике дано множественное число: vercarias; речь несомненно идет о высокогорных овчарнях, посетить которые и как следует описать составители полиптика не смогли[1972].
В дальнейшем значительная часть альпийских пастбищ также находилась в руках церковных учреждений[1973]. Однако скот (притом отнюдь не только овец) пасли и в равнинных лесах, и на гарриге, которая часто соседствует с лесом[1974]. Этим, по-видимому, объясняется то внимание, которое уделяется в документах лесам и рощам, изымаемым из состава дарения[1975]. Скот, особенно свиней, пасли также в приморских низинах, в частности в дельте Роны[1976].
И все же расцвет скотоводства приходится в регионе уже на XII и следующие столетия, когда для многих сеньорий оно становится главной отраслью хозяйства. Лидерами были, вне сомнения, цистерцианцы[1977], также госпитальеры[1978], тамплиеры[1979] и картезианцы[1980], но немалую роль сыграли и монастыри древнего бенедиктинского ордена. Аббатству Сен-Виктор-де-Марсель только в Тулонэ (видимо, в районе массива Maures) в середине XII в. принадлежало не менее 1600 овец и коз, по 200 быков и свиней, 100 ослов и мулов[1981]. В Альпах, в частности в долинах Ubaye и Boscodon, держали стада сразу несколько церковных сеньоров[1982]. Хозяйство ряда старых руссильонских монастырей также не в последнюю очередь было ориентировано на скотоводство. Наконец, освоение Камарга и прилегающих к нему болотистых местностей юго-восточного Лангедока стало возможным благодаря скотоводческим хозяйствам бенедиктинцев и госпитальеров.
К вопросу о скотоводстве можно подойти с двух позиций: с точки зрения производства продуктов питания, а также кожи и шерсти, и с точки зрения использования животных в качестве рабочего скота, дающего к тому же органические удобрения.
Как уже говорилось, в средние века ели больше мяса и мясных продуктов, чем в древности. Мясные продукты часто упоминаются в составе десятины[1983], альберга[1984], некоторых других повинностей[1985]. В тех случаях, когда источник сообщает о содержании таких платежей, речь почти всегда идет о свинине или о баранине[1986]. По некоторым данным, крестьянин мог
