Петр Вершигора - Люди с чистой совестью
Вечером отряд двинулся дальше. На ходу бойцы улыбками прощались с гостеприимными хозяйками. Они еще долго шли с нами лесными тропами, прощались, провожая слезами и причитаниями чужих сынов в далекий путь.
А мы, убыстряя шаг, шли вперед.
Никто из нас и не подозревал в тот час, что путаные дороги войны приведут нас в Глушкевичи еще раз.
3
В эту ночь предстояло перейти железную дорогу. Тянется она черной нитью по карте из Бреста (через Ковель - Сарны - Коростень) на Киев и дальше за Днепр к самой Курской дуге.
Никаких агрессивных намерений в отношении этой железной дороги Ковпак сейчас не имел.
Ему бы только проскочить на юг. Несмотря на кажущееся значение дороги, наш интерес к ней охладел еще с весны.
- Что ни эшелон пустят под откос хлопцы, так или с углем, или с ломом, - жаловался не раз Базыма, подбивая месячный итог.
- А то еще сани! - разводил руками Семен Тутученко, вписывая в графу "Прочее" этот странный груз. - К чему бы ему, проклятому, летом сани?
- Мертвяков возить. Щоб не раструсило, - мрачно шутил Ковпак.
Все мы видели, что командиру не до шуток. Не любил старик неясных действий со стороны противника.
Позади нас осталось несколько десятков отрядов. На железной дороге в наиболее удобных местах уже устанавливались очереди партизан-диверсантов... Спрос на поезда был явно больше предложения. Нас же впереди ожидали загадки поинтереснее: Шепетовка, Волочиск, Гусятин, Бессарабия... А может быть, и драгобычская нефть?.. А там и до Плоешти рукой подать!
Но прежде всего надо было вырваться "на оперативный рейдовый простор" и проскочить эту проклятую, здорово укрепленную магистраль. Она уже имела свою историю. Теперь, летом 1943 года, немцы не так уж легкомысленно относились к охране железной дороги. Это были уже не те времена, что полгода назад. Тогда противник охранял только станции и узлы. На глухих же лесных переездах оставлял местных полицейских, а на перегонах ставил и вовсе невооруженную охрану. Это было довольно курьезное воинство. В порядке обязательной повинности (вроде гужевой, что ли) из ближайших к дороге деревень выгоняли на ночь мужиков "на пост". Чисто немецкий расчет: по одному человеку на два телеграфных столба! Им вменялось в обязанность при появлении подозрительных людей сигнализировать криком или бить по рельсам, специально для этого подвешенным к столбам. По этой звуковой "эстафете" немецкие гарнизоны узнавали об опасности.
Еще полгода назад, во время "Сарнского креста", такой вид "живого телефона" причинял нам немало хлопот. При появлении наших разведок вдоль дороги поднимался невообразимый шум, гам и трезвон. Согнанные мужики под страхом смерти выполняли свои сторожевые обязанности. Но чем глубже проникала в сознание крестьянства Западной Украины справедливость партизанской борьбы, тем халатнее они стерегли "колею". Сначала молчали, отворачивались, стараясь "не видеть" партизан. Затем сами стали выводить подрывников на насыпь, помогать им. Но только при одном условии: хлопцы, когда сделают свое дело, должны связать "часового" по рукам и ногам.
А к марту месяцу и среди "постовых" нашлись смельчаки. Они где-то добывали взрывчатку и шкодили немцам за собственный риск и страх, не забывая все же сразу после минирования связывать друг друга.
Тогда немцы догадались чередовать нерадивых сторожей с немецкими часовыми: мужики должны были ходить "от немца до немца". Но и немецкие часовые вскоре стали исчезать вместе со срезанными столбами связи, а эшелоны по-прежнему летели под откос. Недаром сам Геринг весной сорок третьего года, посетив Житомир, воскликнул в кругу своих ближайших подчиненных из люфтваффе: "Большевики воюют не по правилам!"
Словом, к весне сорок третьего года противник отказался от этих полумер. А к июню железная дорога, в особенности на участке Сарны Коростень, охранялась уже исключительно воинскими частями. На узловых станциях дежурили бронепоезда. По сигналу караулов они быстро появлялись в нужном месте. Все тропы и подходы к полотну были утыканы противопехотными минами.
Вот почему прорваться через эту дорогу было не так-то легко. Правда, до сих пор во всей нашей практике форсирования железных дорог случилась только одна неудача: когда мы застряли в "мокром мешке". Но этот случай был еще очень свеж в памяти. Естественно, что командование готовилось теперь к прорыву с особой тщательностью, а штабисты и с волнением. Случись неудача сейчас, в самом начале рейда, это могло бы пагубно повлиять на моральное состояние отряда.
Место прорыва выбрали недалеко от станции Олевск. Еще днем были посланы километров на десять - двенадцать вправо и влево от переезда диверсионные группы. Они должны были заложить крупные фугасы.
- Взрывать только в том случае, если поезд не подорвется на минах. Берегите тол! Пригодится! - внушал диверсантам Базыма.
- Не пропустить бронепоезд к отряду! Не дать ему разрезать колонну пополам! - инструктировал подрывников комиссар Семен Васильевич.
В сумерках мы приблизились к железной дороге. Остановка. Надо подтянуть колонну.
Село Сновидовичи - "нейтральное". Партизаны заезжают сюда только по ночам. Днем поселки кишат немцами и полицией.
Мы решили обождать колонну в крайней хате. Хозяйка встретила нас радушно. За несколько минут в горницу набилось людей до отказа. А она все стоит в дверях и приглашает:
- Сыночки-колосочки, заходите все.
- Все не поместимся, бабушка! - смеется капитан Бережной, командир разведроты.
- Ничего, в тесноте, да не в обиде. Вот вас и богато в хату взошло, а я вас не боюсь. А немец в хату один взойдет, только засопит, а меня уже страх разбирает. Такой страх, такой страх...
- Будет вам, мамо, - с опаской говорит молодка.
Видимо, были тут случаи, что, прикинувшись партизанами, заглядывали в хаты полицаи.
Бабка замолчала. Но, видно, это ей невмоготу. Переменив тему, она жалуется, что бургомистр их района очень подлый человек.
- А где он сейчас? - спросил Бережной молодуху.
- В больницу отвезли. Ранили его в бою с вашими.
- И здорово ранили?
- Кто его знает, - почему-то покраснев, отворачивается она.
- Ну все же, куда его ранили?
- Да как вам сказать... - говорит молодка, все больше и больше краснея.
Вдруг, окончательно смутившись, она закрыла лицо рукавом.
Бабка махнула рукой.
- Ну, чего там... Какой тут может быть стыд. Мерином стал наш бургомистр...
Стекла дрожат в окнах от хохота партизан.
Через полчаса разведка на переезде. Пока эскадрон Саши Ленкина расчищал переезд от ежей и засыпал канавы, я вышел на полотно. Тихо позванивают телеграфные провода. И если бы не стук лопат да не перебранка саперов, магистраль имела бы самый мирный вид.
Но это только на первый взгляд. Вдоль всего железнодорожного полотна окопы для одиночных стрелков перемежаются с основательными, в полный рост человека, пулеметными ячейками. На каждом километре вышки для часовых. Немцы наставили их для наблюдения за всем участком железной дороги.
Ко мне подошел Саша Усач.
- Все это льстит моему партизанскому самолюбию! - указывает он плетью на оборонные сооружения противника.
Да, недаром бродили мы по этим гиблым местам зиму и лето, осень и весну. Недаром мокли, мерзли, задыхались от жары - пришлось врагу признать наш авторитет.
Но где же все-таки немцы?
Переезд занят авангардом без боя. Уже началось движение обоза через железную дорогу и вдоль железнодорожного полотна. От заслона бежит связной. Рота его лежит в немецких окопах с бронебойками и автоматами, ожидая появления поезда.
- Товарищ Усатый! А будку осмотрели ваши хлопцы? - крикнул связной.
- Нам как-то и в голову это не пришло.
Усач сейчас же послал туда своих ребят. Каково же было наше удивление, когда в будке путевого обходчика мы обнаружили до трех десятков немцев. Они тихо сидели в закутках и на чердаке. Некоторых выволокли за ноги из сена. Немцы без сопротивления сдались в плен. Во главе с унтер-офицером! Слезая с чердака с поднятыми руками, он лепетал:
- Пан Кольпак... Их виль... нихт шиссен. Пан Кольпак!
- Да, не те стали немцы. Не те! - бурчал командир авангарда Ленкин.
Он был озабочен главным образом тем, доложу ли я командованию о его упущении, или не доложу.
- Ладно, Саша! Вали!..
Усач облегченно вздохнул.
Через несколько минут эскадрон на рысях пересек железную дорогу. Голова колонны вслед за ним устремляется на юг. Около половины отряда проскочило переезд. Но немцы из будки, видимо, все же успели предупредить ближайший гарнизон. Эшелон охраны уже двинулся к переезду.
Заслоны девятой роты под командованием Давида Бакрадзе помогли батальону охранных войск "выгрузиться". Не доезжая до места назначения, поезд налетел на мину, поставленную в пятидесяти метрах впереди заслона. Передние вагоны полетели под откос. А по средним и задним вагонам шквалом огня ударили пулеметчики и автоматчики Бакрадзе. Часть немцев погибла под огнем, часть залегла, вяло отстреливаясь и отползая назад.
