Виктор Баныкин - Рассказы о Чапаеве
- Василий Иваныч, мне с Лоскутовым можно идти? А как всё будет готово, я за тобой явлюсь.
Оглядев с ног до головы ординарца, Чапаев улыбнулся:
- Иди!
На землю спускались чёрные тревожные сумерки, и в штабе с каждой секундой становилось всё темнее, всё тоскливее. Порывами налетал злющий ветер, и стёкла в раме жалобно дребезжали.
Дёмин зажёг лампу, и за окном сразу стало темно, как глухой ночью.
- Разреши, Василий Иваныч, и мне с тобой отправиться в разведку, попросился смуглолицый Дёмин, вывёртывая фитиль.
Василий Иванович подумал, кивнул головой:
- Собирайся.
Через сорок минут Чапаев подъехал к бойцам, назначенным в разведку. Некоторое время Василий Иванович молчал, пристально вглядываясь в лица чапаевцев. Потом, взмахнув рукой, громко сказал:
- Дело, ребята, может, будет трудное... И мне нужны только смелые. Кто трусит - отходи в сторону!
Ряды всколыхнулись. Сразу раздалось несколько голосов:
- Мы не боимся!
- Среди нас нет трусов!..
В полночь отряд Чапаева находился вблизи вражеской деревни, на которую предполагалось сделать дерзкий налёт. Но когда до деревни оставалось не больше километра и Василий Иванович вполголоса отдавал последние приказания, вдруг из-за ближайшего бугра показались смутные силуэты всадников. В кромешной темноте невозможно было разглядеть, свои это или чужие.
Исаев закричал:
- Какого полка?
- А вы какого? - раздалось в ответ.
Минуты две длилась перебранка.
- В цепь - и быть наготове, - тихо скомандовал Василий Иванович Дёмину и понёсся вперёд.
Подъехав ближе к столпившимся на бугре всадникам, он увидел, что перед ним белоказаки. И было их, как показалось Василию Ивановичу, чуть ли не в два раза больше его отряда. Не растерявшись, Чапаев выхватил наган и закричал:
- Я - Чапаев! Бросай оружие! Вы окружены!
Чапаевцы кинулись на помощь своему командиру...
Среди казаков, сдавшихся в плен, были два офицера. У офицеров обнаружили важные документы: карты, приказы, донесения.
- Мне это как раз и надо, - сказал Василий Иванович, принимая от Исаева сумки белоказачьих офицеров.
В Подшибаловку возвращались на рассвете. И хотя по-прежнему моросил нудный дождь и шальной ветер не утихал, у чапаевцев было бодрое, весёлое настроение.
Подъехав к штабу, Чапаев первым спрыгнул в хлюпающую под ногами грязь. Василий Иванович поднимался на крыльцо, когда его окликнул Дёмин.
Остановив разгорячённого коня у самого крыльца, командир протянул Чапаеву тяжёлый свёрток, перетянутый сыромятным ремнём.
- У одного из казаков к седлу был привязан, - сказал Дёмин.
- А что тут такое? - спросил Василий Иванович.
Дёмин сунул руку в разодранную мешковину и вытащил несколько листов бумаги грязно-зелёного цвета:
- Листовки... Точь-в-точь такие же, какую мы вчера с Лоскутовым тебе принесли.
Чапаев обернулся к белоказачьим офицерам, которых вели на допрос. Окинув их сузившимися глазами, он насмешливо произнёс:
- Ну как, господа белопогонники, кто кого забрал в плен? Вы Чапаева или вас Чапаев?
Помолчав, он добавил, сжимая в руке эфес сабли:
- Будет скоро вашим... большая баня!
Посмотрев на стоявшую под окном рябину с редкими теперь листочками, на линючие облака, сумасшедше несущиеся по небу, Василий Иванович неожиданно улыбнулся:
- А ведь дождь, Дёмин, перестаёт. По всему видно - хорошая погода установится!
У КОСТРА
Сентябрьские сумерки. На высоком темнеющем небе уже кое-где робко проступали первые звёздочки.
На улицах Орловки, привольного степного села, растянувшегося километра на два, было шумно и весело.
Усталые, но неунывающие, громко переговариваясь и шутя, бойцы располагались на отдых: распрягали коней, составляли в козлы винтовки, разжигали костры. А Серёжка Курочкин, известный гармонист, достал с воза неразлучную свою гармошку и, присев к костру, заиграл плясовую.
У столпившихся около Курочкина чапаевцев зарябило в глазах от цветистых мехов потрёпанной гармошки... Кто-то уже лихо гикнул и пошёл вприсядку, гулко топая о землю тяжёлыми сапогами.
Освобождённые от белогвардейской неволи крестьяне радушно зазывали в избу красноармейцев, выносили на подносах хлебы, арбузы, дыни. Нарядные голосистые девушки собирались у дворов и заводили песни.
Чапаев, только что отправивший командующему 4-й армии донесение о разгроме противника, обходил расположившиеся на отдых части, торопил поваров с ужином, беседовал с командирами, бойцами.
Когда Василий Иванович остановился у костра, возле которого восседал в кружке гармонист, чапаевцы ужинали.
- Ну как, товарищи, жизнь? - спросил Чапаев, весело оглядывая красноармейцев.
- Хороша, Василь Иваныч!
- Жаркую задали баньку белопогонникам!
- Садись, а то, поди, и отдохнуть всё некогда да недосуг!
Чапаев присел в кружок. Кто-то подал ему ложку.
- От семьи, Иван, есть какие вести? - спросил он здоровяка артиллериста.
Загорелое, в редких оспинках лицо бойца расплылось в добродушной улыбке:
- Есть, как же, Василь Иваныч! Все в добром здравии!
- А сын? Ходить начал? - продолжал расспрашивать Чапаев.
- Мишка-то? Как же, бегает!
Чапаев повернулся к своему соседу, худому белобрысому пареньку с голубыми застенчивыми глазами.
- Тебя, никак, ранило? - спросил он паренька, заметив на рукаве его полинявшей гимнастёрки сгусток запёкшейся крови.
Паренёк вспыхнул, опустил глаза:
- Это утром, в бою... пуля чуть царапнула руку.
- На перевязке был?
- Не-ет, не был... Да всё прошло, товарищ Чапаев! - горячо заговорил паренёк, поймав на себе недовольный взгляд Василия Ивановича. - Ей-ей, не болит!
- А если заражение будет?.. Сейчас же отправляйся на перевязочный пункт.
Паренёк ушёл.
Артиллерист облизал ложку и, выразительно подмигнув в сторону Серёжки Курочкина, всё ещё трудившегося над бачком с кашей, сказал Чапаеву:
- А у нас, Василь Иваныч, Курочкин жениться собирается.
Чапаев еле приметно улыбнулся:
- Что ты говоришь? Не слыхал!
- Как же! - продолжал артиллерист. - "Как побьём, говорит, всех беляков, так и оженюсь!" В Гусихе, слышь, невеста живёт. Настасьей прозывается...
Бойцы засмеялись. Заулыбался и Курочкин, показывая ровные, снежной белизны зубы.
- Эх, и выдумщик же ты, Иван! - незлобно проговорил он, звучно хлопнув артиллериста ладонью по широкой спине.
Тот собирался рассказать что-то ещё, но гармонист его перебил:
- Подожди, балагур! У меня к Василь Иванычу вопрос имеется. Такой, знаешь ли...
- Ну-ну, слушаю, - сказал Чапаев. Он любил Курочкина за его храбрость, весёлый нрав и неугомонную страсть к раздольным русским песням.
Курочкин погладил ладонями колени и, щурясь от яркого пламени костра, наклонился всем туловищем в сторону Чапаева.
- Скажи, к примеру, Василь Иваныч, - начал он неторопливо. - К примеру, значит, так... побьём это мы всех врагов - и тутошних и тех, которые из других держав нос свой суют к нам, тогда, значит...
- А ты, я вижу, плохо слушал позавчера комиссара, - вступил в разговор артиллерист. - Как он говорил? Разобьём всю контрреволюцию и жизнь мирную начнём строить. И год от году эта наша жизнь всё светлее и радостнее будет. Комиссар так и сказал: "Этой светлой дорогой мы придём, товарищи, к коммунизму!"
- И зачем ты меня перебиваешь! - рассердился Курочкин. - Я и без тебя про всё это могу сказать... Меня вот какой вопрос мучает... - Гармонист глянул в глаза Чапаеву и прижал к груди свои руки. - Ну-ка, рассуди, Василь Иваныч! Вот мы построим на своей земле светлую коммунистическую жизнь, а как же в других-то державах? Неужто буржуи-вампиры так и будут кровь сосать из трудового человека?.. Или как?
Чапаев сбил на затылок папаху.
- Нет, не бывать этому! - вдруг решительно проговорил артиллерист. Непременно и в других державах рабочие и крестьяне свергнут буржуев... Тогда уж, ребята, сообща со всеми народами коммунизм на всей земле построим! Верно, Василь Иваныч?
Чапаев кивнул головой.
- А скоро, Василь Иваныч? - не унимался Курочкин.
- Что - скоро?
- Ну, когда, значит, в других державах рабочие и крестьяне Советскую власть установят?..
Чапаев наклонил голову, задумался. Немного погодя он негромко произнёс:
- Вот Ленина к нам бы сюда... Он бы обо всём рассказал.
Василий Иванович посмотрел поверх слабых язычков затухающего костра куда-то в умиротворённо тихую ночную даль.
- Ленин, товарищи, вперёд, должно быть, лет на тыщу всё насквозь видит! - взволнованно сказал он.
Двое или трое бойцов повернулись назад и тоже поглядели в ту сторону, куда устремил свой взгляд Чапаев, как будто поджидали: не подойдёт ли сейчас к костру Ленин?
Несколько минут все молчали. Первым заговорил здоровяк артиллерист:
- Лежишь это когда ночью и думаешь... обо всём думаешь... о жизни нашей. И так который раз, Василь Иваныч, за сердце возьмёт... Неужели не придётся мне при коммунизме пожить? Ведь я же за него кровь свою проливаю!
