Виктор Баныкин - Рассказы о Чапаеве
- Теперь, ребята, не тужи!
- Узнает нынче враг, где раки зимуют!
Руководство операцией начбриг взял на себя.
Чапаев приказал сейчас же выдать бойцам запас патронов, обнести цепи водой.
- Предупреждаю: все должны быть готовыми к атаке, - сказал Василий Иванович командирам.
Встав во весь рост в тачанке, Чапаев долго разглядывал в бинокль позиции противника, намечая, куда поставить пулемёты. Посвистывая, пролетали пули, но он, казалось, ничего не замечал.
На солнце набежало дымчатое облачко с белой пенной опушкой, и тут же из степи вдруг налетел ветер и окутал цепи чёрной пылью.
Начбриг спрыгнул на землю и указал места, где требовалось установить пулемёты.
Подошёл Исаев с кружкой холодной колодезной воды. Чуть улыбаясь, сказал:
- Испить не хочешь, Василий Иванович?
Чапаев напился и, расправляя усы указательным пальцем правой руки, зашагал. Ординарец последовал за ним.
Прошли в первую цепь. Бойцы посторонились, уступая место, и начбриг с ординарцем легли на землю.
Была дана команда: "К перебежке приготовиться!" И все замерли, готовые в любое мгновение вскочить, броситься вперёд. Настороженная тишина длилась секунду, другую, третью. И хотя все только и ждали короткого, отрывистого слова "перебежка", оно, казалось, прозвучало совсем неожиданно.
- Перебежка! - закричал Чапаев, и цепь, как один человек, взметнулась, поднялась. - Бегом!
И все бросились вперёд.
Поддерживая левой рукой шашку, начбриг бежал вместе со всеми, то смотря прямо перед собой, то оглядываясь на цепь, ощетинившуюся штыками.
Затарахтело несколько вражеских пулемётов.
- Ложись!
...С каждой перебежкой расстояние до переправы сокращалось. Уже отчётливо были видны камыши у противоположного берега Большого Иргиза.
Когда Семён Кузнецов осторожно приподнял голову и посмотрел прямо перед собой, у него от изумления широко открылись глаза.
В течение дня Семён не один раз видел жаркий Иргиз, но вот почему-то лишь сейчас эта знакомая с детства мелководная, извилистая степная речушка вдруг показалась ему какой-то необыкновенной, трогательно-волнующей.
Точно зачарованные, смотрели в тихую, небыструю речку и сонно поникшие камыши, и сургучно-глинистый крутой берег, и кустарник с сизыми обмякшими листочками, и голубеющее бездонное небо. Семён на какое-то мгновение забыл и о войне, и о пролетавших над головой пулях, и о том, что, может быть, его скоро не будет в живых.
Вспомнились Семёну весёлые мальчишеские поездки в ночное, рыбалки на заре и многое, многое другое, такое близкое, родное.
Внезапно что-то прожужжало, и рядом с вытянутой рукой Кузнецова взбугрилась земля.
- Нагни голову! - услышал Семён голос Василенко, строгий и незнакомый, и тут же пришёл в себя.
"Ведь это пуля чуть не задела меня", - пронеслось в голове у Семёна, и сознание близкой опасности сразу сковало его.
Цепи лежали в напряжённом молчании. Перебежки кончились. Сейчас начнётся атака... И вот наконец наступило то, о чём думал каждый в эти пять минут, показавшиеся вечностью:
- В атаку-у!.. Ур-ра-а!..
Бойцы поднялись, выпрямились и ринулись вперёд, сотрясая воздух мощным, непрерывным "ура".
Семён бежал в одной цепи со всеми. Как и все, он кричал "ура" и удивлялся, как это минуту назад он мог поддаться страху. Его настоящим желанием было стремление вперёд. Вперёд и вперёд! Скорее смять, сокрушить врага! О смерти, которая в любое мгновение может оборвать его жизнь, он больше не думал.
Семён увидел Чапаева. Взмахивая шашкой, начбриг бежал на полшага впереди цепи.
"Вот он, наш Иваныч, с нами!" - подумал Семён и, прислушиваясь к привычному, ободряющему топоту, оглянулся назад, на своих товарищей. В тот же миг на виске у брата Тихона он увидел красное расплывшееся пятнышко.
Семён ещё не успел спросить себя: "Что с братом? Ранен?", как Тихон пошатнулся и, выронив из рук винтовку, плашмя повалился на землю.
Несколько неприятельских солдат выскочили из окопа и кинулись назад к мосту. Красноармейские цепи ещё громче закричали "ура".
Неприятель не выдержал, дрогнул. Бросая винтовки, солдаты лавиной устремились к переправе. На мосту солдат пытались задержать офицеры, но их смяли. В панике офицеры понеслись, гулко топая сапогами по деревянному настилу.
Захватив переправу, Чапаев повёл полк к Таволжанке. Разведка донесла, что противник бросил навстречу Пугачёвскому полку все свои силы.
- Нам это и нужно, - выслушав начальника разведки, сказал начбриг.
Поздно вечером полк остановился на ночлег. После ужина, проверив выставленные дозоры, Чапаев с Лоскутовым неторопливым шагом проходили по стану. И справа и слева ещё слышались приглушённые разговоры расположившихся на отдых бойцов, негромкий смех. Совсем рядом какой-то весельчак что-то бойко распевал себе под нос.
Легонько толкнув командира полка в бок, Василий Иванович полушёпотом проговорил:
- Слышишь? - И тут же с упрёком добавил: - Как же это ты с такими орлами не смог неприятеля одолеть? Или нашу заповедь забыл - врага бить всегда, но самим от него никогда не бегать!
Василия Ивановича окликнули. От сидевших кружком красноармейцев отделился высокий парень. Приветливым знакомым голосом проговорил:
- А мы на вашу долю похлёбки оставили. Думаем, закружится Василий Иванович с делами разными... Может быть, откушаете?
- Семён Кузнецов? - спросил начбриг.
- Он самый! - последовал ответ.
- Спасибо. Закусывал. - Чапаев приблизился к бойцу и положил ему на плечо руку: - У тебя, говорят, горе?
- Брата... Тихона убили... - натужно выговорил Кузнецов.
- Так ты как же?
- Наказал в Гусиху. Завтра батя приедет.
- Ну, бери отпуск... дня на два, на похороны. В бою ты отличился. Мне уж докладывали.
После некоторого раздумья Семён вздохнул и покачал головой:
- Не надо, Василий Иванович. В такое время... да товарищей покидать?
Опять помолчав, еле слышно закончил:
- Я уже простился с Тихоном. Теперь чего же...
* * *
На другой день, 21 августа, получив донесение о выходе полка имени Степана Разина в тыл неприятеля, Чапаев приказал начать атаку. Противник не подозревал о нависшей над ним смертельной опасности.
Весь орудийный и пулемётный огонь он сосредоточил против другого чапаевского полка - Пугачёвского. Предстояла жаркая схватка.
К Василию Ивановичу подошёл командир роты добровольцев Дёмин.
- Разрешите доложить, товарищ начбриг, - сказал он. - Вверенная мне рота в полной боевой готовности. Красноармейцы просят вас перевести их в передовую цепь.
Чапаев подумал и распорядился перевести роту в первую цепь на левый фланг.
Вражеская батарея открыла ураганный огонь. Снаряды рвались один за другим. Чёрные столбы пыли и земли с багровыми прожилками высоко взлетали к ясному, погожему небу.
Хорошо окопавшийся противник отражал атаку за атакой... Но вот наконец он был стиснут "клещами". Не замеченный врагом Разинский полк зашёл к нему в тыл и открыл стрельбу. Мятежниками овладели тревога, замешательство.
Скоро батарея совсем умолкла. Реже стал и пулемётный огонь: часть пулемётов противник спешно снял с передовой линии и отправил их в тыл. По Таволжанке в панике метались обозы.
А в это время пугачёвцы пошли в последнюю атаку. Позади цепей на буланом коне вихрем носился Чапаев.
- Смелее, орлы! - кричал он, подбадривая бойцов. - Теперь врагу не устоять!
И летел дальше, на скаку отдавая распоряжения.
Когда начбриг проносился мимо батальона Силантьева, ему помахал винтовкой немолодой боец с пегой клочкастой бородой:
- Василь Иваныч! Шальная пуля дура... поосторожней бы надо!
Чапаев весело улыбнулся и с озорством сказал:
- А меня ни одна пуля не возьмёт! Я заколдован!
И всем стало весело. Твёрже ступала нога, и уже редко кто горбился и наклонял голову.
Всё ближе и ближе окопы неприятеля. Находясь в это время на левом фланге, Василий Иванович спрыгнул с коня и, выхватив из ножен шашку, побежал впереди цепи новой роты добровольцев:
- Ура, ребята!
- Ур-ра-а! - дружно откликнулись бойцы.
Аксёнкин уже отчётливо видел и неглубокий окоп, и перепуганных солдат с бледными лицами, когда вдруг почувствовал острую боль в плече. Продолжая бежать и стараясь не отстать от товарищей, обгонявших его, он подумал: "Неужто ранило?" - и тут же об этом забыл.
Неожиданно впереди Аксёнкина появился Чапаев. Он как бы заслонил своей грудью молодого бойца от бежавшего навстречу ему коренастого, большеголового солдата.
- Коли их, ребята! - закричал начбриг и взмахнул рукой.
Блеснуло узкое лезвие шашки, и в то же мгновение коренастый солдат повалился навзничь.
Теперь прямо на Аксёнкина бежал другой солдат, что-то визгливо, истерически крича. На исхудалом, перекошенном страхом лице его смешно топорщились аккуратные усики.
"Что же это я? - промелькнуло у Аксёнкина в голове, и сердце заколотилось часто и громко. - Ведь он заколет... заколет меня сейчас..."
