Виктор Баныкин - Рассказы о Чапаеве
- И надо ж так случиться... Только ведь уехал Василий Иванович в отпуск на несколько дней - и вот на тебе, началась заваруха! - покачивая головой, сказал Силантьев, отрываясь от карты. - Но приказ есть приказ. Выполнять надо!
Лоскутов насупил широкие брови.
- Если мы начнём отход на Давыдовку, - медленно заговорил он, - чтоб атаковать противника в Николаевске... как ты думаешь, этот отряд оставит нас в покое?
- Как бы не так! - воскликнул молчавший до того Дёмин. Высунувшись в окно, он зло плюнул.
Внезапно Дёмин спрыгнул с подоконника и стремглав бросился к двери.
- Василий Иванович скачет! - закричал он. - Право слово, он!
* * *
Чёрные лакированные крылья тарантаса, ставшие матовыми от пыли, беспрерывно дребезжали.
От жары земля потрескалась. Дорога, сплошь покрытая выбоинами и кочками, гудела под колёсами, словно она была отлита из чугуна. Горячий попутный ветер подхватывал густую серую пыль и нёс её впереди бешеной тройки.
С приближением к Порубежке Чапаевым овладело ещё большее нетерпение: скорее, скорее в штаб! Василий Иванович часто вставал с сиденья и, держась за костлявое плечо Исаева, восседавшего на козлах, острым взглядом впивался в несущуюся навстречу дорогу.
- Погоняй, Петька! Погоняй! - просил он.
Позади тарантаса скакало несколько верховых, и спину Чапаева обдавало душным дыханием уставших, потных коней.
С реки доносилось чёткое татаканье пулемёта, приглушённые выстрелы беспорядочной стрельбы.
- Погоняй, Петька! Погоняй! - настойчиво теребил за плечо ординарца Василий Иванович.
Но вот и село. Промелькнули гумна с заброшенными ригами, амбар без двери, и тройка влетела в безлюдную улицу. Отчаянно закудахтали куры, ошалело разбегаясь с дороги, во дворе визгливо затявкала собака.
Проезжали площадь, когда внимание Чапаева привлекла странная толпа, сгрудившаяся у пожарного сарая. Мелькали непокрытые головы, белые нательные рубахи, голые спины.
- А ну-ка, заверни, - приказал Василий Иванович Исаеву.
Лошади свернули с дороги, и тарантас мягко покатился по обожжённой солнцем траве.
- Это что тут... что тут за цыганский табор? - строго закричал Чапаев.
Понурив головы, перед ним стояли молодые парни - добровольцы недавно сформированной роты. На вопрос начбрига никто не проронил ни слова.
Сощурившись, Василий Иванович помедлил, а потом не спеша заговорил:
- А я вас, молодчики, вначале и не узнал. Смотрю издали - на бойцов не похожи. Что же, думаю, за люди?.. Каким делом, спрашиваю, занимаетесь?
Все стояли не шелохнувшись, точно оцепенели.
Быстрые зеленоватые глаза Чапаева прошлись по растерянным лицам. У двери пожарного сарая, позади тесно сбившихся ребят, начбриг приметил бойца, хорошо запомнившегося ещё при его записи в полк неделю назад.
- Да тут, никак, мой приятель?.. Сам принимал в часть! - чуть улыбнулся Василий Иванович. - А ну-ка, Аксёнкин, подойди поближе, потолкуем.
К бойцу сразу повернулись все головы, перед ним расступились, освобождая дорогу, и он медленно, как бы ощупью, приблизился к тарантасу. Это был молоденький, лет семнадцати, паренёк с едва пробившимся над губой темноватым пушком. На его полных щеках горел нежный девичий румянец.
На вопрос Чапаева: "Расскажи-ка, товарищ боец, каким вы тут добрым делом занимаетесь?" - Аксёнкин на секунду поднял голову и посмотрел в лицо начбригу. Большие правдивые глаза паренька вдруг увлажнились, и он часто заморгал веками. Негромко, виновато сказал:
- Такое случилось...
Помолчав, продолжал:
- Сам вот... теперь хоть на людей не гляди! А вышло оно так... В атаку на нас неприятель бросился, а мы... получилось, не выдержали. Бежим к мосту, а он подводами запружен. Тут уж совсем головы потеряли. Которые не только винтовки, а и одежду чуть не всю побросали... Ну и, конечно, в речку... Так объясняю, ребята?
- Чего там, всё верно... - подавленно вздохнул конопатый длинноносый парень.
- А помнишь, Аксёнкин, как я тебя в полк принимал? - пощипывая усы, спросил начбриг. - Что ты тогда говорил, помнишь? "Смелым буду, храбрым..." Да не один ты, - повышая голос, обратился Чапаев к остальным бойцам. - Все вы, молодцы, обещали жизни своей не жалеть в борьбе с врагами Советской власти! А теперь... а теперь, выходит, что же получилось? Меня обманули, Красную Армию опозорили?
Аксёнкин решительно вскинул голову и подошёл к тарантасу. Он горячо и искренне проговорил:
- Прости нас, товарищ Чапаев! Никогда больше... не допустим больше такого позора!
Заволновались, зашумели и другие парни:
- Не допустим!
- Прости, товарищ Чапаев!
Василий Иванович встал, выпрямился.
- Одно из двух: или идите домой - трусы мне не нужны, - начбриг поднял руку и сжал её в кулак, - или вы должны стать храбрыми, смелыми красноармейцами... такими, чтобы народ о вас говорил только хорошее. И чтоб завтра же быть при оружии и по всей форме, как подобает бойцам. Выбирайте!
Снова зашумели, дружно закричали бойцы:
- Больше не подведём!
- Хватит... Теперь не мы, теперь от нас будут бегать золотопогонники!
- С лихвой искупим свою вину!
Получив разрешение явиться в роту, парни побежали в переулок, обгоняя друг друга. Впереди всех нёсся Аксёнкин.
Исаев тронул коней. Через несколько минут тройка остановилась у штаба.
Навстречу Чапаеву с крыльца сбегал радостно возбуждённый Дёмин. За ним едва поспевали Лоскутов и Силантьев.
* * *
- Василий Иванович... вот не ждали! - взволнованно говорил Лоскутов, торопливо шагая по узкому коридору вслед за Чапаевым. - И как ты надумал приехать? А мы без тебя...
Начбриг резко обернулся и потемневшими от негодования глазами уставился в лицо командира Пугачёвского полка:
- Вы тут Николаевск удумали отдать, а я, по-вашему, сквозь пальцы должен смотреть?
Вошли в комнату. Часто вытирая со лба пот, Лоскутов коротко доложил о создавшемся положении.
Лицо Чапаева было гневное: узкие брови сошлись у переносицы, на скулах набухли желваки, но командира полка он выслушал молча, не перебивая.
Когда Лоскутов кончил, Василий Иванович, в раздумье покрутив ус, тихо заметил:
- По уши завязли.
И после недолгого молчания спросил:
- Командиром новой роты добровольцев по-прежнему этот... Коробов?
- Коробов, - ответил Силантьев.
- Назначаю Дёмина. Роту принять немедленно. - Чапаев посмотрел на Силантьева: - Тебе тоже сейчас же отправиться к своему батальону и готовиться к атаке. От Порубежки не отходить. Мы во что бы то ни стало должны вернуть переправу через Большой Иргиз.
Отдав приказания, Чапаев снял шашку, пододвинул к столу табурет.
Пока начбриг сидел над картой, сутулясь и глухо в кулак покашливая, Лоскутов стоял возле него затаив дыхание.
- Слушай теперь, - заговорил наконец Чапаев, жестом приглашая командира полка следить за картой. - Оба полка бригады должны перейти в наступление. В решительное наступление. Противник получит удар с тыла, в самое слабое место... Надо сбить спесь этим господам!.. Твоему полку вернуть переправу. А в Карловку к Соболеву сейчас же отправим ординарца с приказом. Разинский полк через Гусиху выйдет в тыл к противнику и атакует его вместе с твоими ребятами в Таволжанке.
Рассказав командиру Пугачёвского полка о плане предстоящей операции, Василий Иванович постучал по столу циркулем и спросил:
- Понял?
Помолчав, уверенно проговорил:
- Если успешно поведём дело, можно будет и Николаевск освободить от белобандитов, и неприятеля обескровить.
Подписав последние приказы и послав в Карловку ординарца с пакетом, Чапаев с Лоскутовым поехали к передовым цепям.
* * *
Пугачёвский полк занимал позицию в поле, в полукилометре от извилистого берега реки.
Батальоны и роты вели перестрелку с неприятелем, закрепившимся у переправы, на этом берегу. С другого, правого берега, крутого и заросшего тальником, белочехи обстреливали красноармейцев из пулемётов.
Два брата Кузнецовы, Семен и Тихон, лежали за одним бугорком. Стреляли редко - берегли патроны. Гимнастёрки на спинах братьев почернели от солёного пота, по багровым лицам сбегали мутные струйки.
- Хотя бы солнышко, что ли, скорее закатилось, - проворчал Тихон. Эко как шпарят! Без передыху!
Семён глубже надвинул на лоб фуражку. Облизнув потрескавшиеся губы, нехотя протянул:
- Д-да, шпарят...
Тихон ещё ниже опустил голову. Он застыл, не шевелясь, весь отдавшись глубокому раздумью.
В это время Семёна окликнул сосед по левую сторону, старик Василенко. Когда Семён оглянулся, Василенко во всё лицо заулыбался:
- Василь Иваныч прискакал!
Весть о приезде Чапаева в несколько секунд облетела всех бойцов. Красноармейцы оглядывались, желая поскорее увидеть начбрига. Все оживились, повеселели. Стали перебрасываться словами:
- Теперь, ребята, не тужи!
- Узнает нынче враг, где раки зимуют!
Руководство операцией начбриг взял на себя.