Морис Самюэл - Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса)
Фамилия Шнеерсон принадлежала к знаменитой "династии" раввинов,* потомки которой еще и сейчас занимают высокое положение в еврейской религиозной иерархии; согласно же мнению обвинителей - именно раввины совершали обряды ритуальных убийств; логическое заключение - если бы был такой еврейский догмат.
То обстоятельство, что Шнеерсон вовсе не был раввином, а был мелким торговцем сеном и соломой, что у него не было никакого еврейского образования, и что он не имел ни малейшего отношения к Шнеерсонам-раввинам, прокуратура не находила нужным принимать во внимание.
(38) Семья Приходько переехала из Лукьяновки на Слободку только за год до убийства Андрюши; у матери его, после замужества, появились другие дети. Муж, Лука Приходько, был переплетчиком, он был честным и трезвым работником; работал шесть дней в неделю в такие поздние часы, что ему иногда приходилось, вместе с другими рабочими, оставаться ночевать в мастерской; он зарабатывал от 25 до 28 рублей в месяц.
Мать, Александра Приходько, помогала, торгуя на базаре яблоками, грушами и овощами. Она вставала летом в 3 ч., а зимой в 5 ч. утра; иногда она работала поденщицей и зарабатывала 30 копеек в день; неизвестно, кто в это время смотрел за малолетними детьми.
Питание семьи было скудное; основная еда: борщ из капусты, бураков, картошки, подсолнечного масла; мясо было только в очень редких случаях.
Иногда Андрюша приходил в школу без свертка с завтраком, вскрытие тела показало, что он недоедал. Вся семья мылась просто водой, так как мыло было недоступно, и они выучились угадывать время - часов у них не было.
Те, кто вырос в бедности, знают об удивительной изобретательности детей, чтобы доставить себе радость в жизни при самых тяжелых обстоятельствах, а Андрюшин дом был еще не самым бедным на Лукьяновке и Слободке.
В этой семье была еще благодетельница, любившая Андрюшу, его незамужняя тетка, Наталия; она изготовляла коробки и зарабатывала "большие деньги" - от 80 до 100 рублей в месяц. Бабушка его тоже питала к Андрюше особо нежные чувства; она была Ющинская по второму замужеству и она передала эту фамилию своему внуку.
Эта бабушка была смелой женщиной; своими простыми, дельными ответами она ставила изводившего ее на суде прокурора в глупое положение. Ко времени Андрюшиной смерти она жила со своей дочерью Наталией неподалеку от семьи Приходько, а Андрюша жил то у матери, то у бабушки. Обыкновенно он приходил в школу без завтрака после ночи, проведенной у себя дома.
Тетка Наталия заботилась об Андрюшином будущем; она хотела, чтобы он стал священником; это она дала ему возможность (39) учиться в подготовительной к семинарии школе; в эту школу он и ходил ко времени своей смерти. Она платила за нравоучение и за форменную одежду (и также бедная эта женщина заплатила за Андрюшины похороны и за одежду, в которой его хоронили).
Вообще говоря, Андрюше жилось лучше, чем многим его товарищам; отчим обращался с ним, как с собственными детьми: между мужем и женой почти не было ссор, да и некогда было ссориться, так как Лука бывал дома только по воскресениям.
Андрюшины учителя хорошо о нем отзывались: "хороший мальчик, тихий, прилежный, скромный, всегда вовремя приходил на уроки, хотя жил далеко от школы; довольно хорошо учился, для своих лет развитой и любознательный". И еще: "никого не обижал, его не надо было наказывать; честный, никогда ничего не крал".
Но был и такой отзыв: "Немного задумчивый, замкнутый, хмурый, любил одиночество, в домашней жизни несчастливый". Последнее замечание не относилось к плохому с ним обращению, а к его размышлениям о незаконности его рождения и к его мечтаниям об отце-защитнике.
Женя Чеберяк, закадычный друг Андрюши, описывал его следователю следующим образом: "Хороший мальчик, никогда не дрался, мать его, иногда его била, но не сильно, отчим не наказывал". Андрюшины школьные товарищи показывали, на суде в таком же духе: "Надежный товарищ, не доносчик, - тихий, скромный".
Тетка Наталия умерла вскоре после убийства; она знала, что больна чахоткой и все-таки работала из последних сил, чтобы содержать мать и помогать Андрюше; ужасная его смерть ее убила.
Показания ее читали на суде, и, как и можно было ожидать, она была самого лучшего мнения о своем племяннике; она с особым удовлетворением отмечала, что Андрюша и его семья не ели мясного во время поста; факт этот мог казаться несущественным в семье, где вообще редко видели мясо или же, наоборот, приобретал значение, если во время поста вдруг представлялось искушение.
(40) Андрюшина бабушка, напоминающая Горьковскую, в его знаменитой автобиографии, пережила свою дочь, и в шестьдесят четыре или пять лет (она сама точно не знала своего возраста) осталась без средств к существованию.
Она и дочь ее, Александра, Андрюшина мать, выступали на суде как самые волнующие и трогательные свидетели; простые, безграмотные, честные, прямые они устояли перед напором прокурора, толкавшего их на антисемитские выпады.
Мать, будучи объектом самого глубокого сочувствия как прокурора, так и всех тех, кто эксплуатировал смерть Андрюши в своих собственных целях, отказалась от роли навязываемой ей Союзом Русского Народа и не приняла участия в подстрекательствах к погрому.
Защитник спросил ее на суде: "Когда вы давали показания, спрашивали ли вас, кого вы подозреваете в убийстве?" - Она ответила: "Да, но я никого не подозреваю". Она отвечала в настоящем времени, несмотря на двухлетнюю агитацию вокруг имени ее сына, будто бы павшего жертвой кровожадных евреев.
Прокурор пробовал вытянуть у бабушки выражения антисемитских чувств, но и это ему не удалось.
В показании тетки Наталии, прочитанном на суде, она отметила простой факт, показавшийся прокурору и зловещим и предосудительным: у Андрюши были товарищи - евреи.
Один из этих еврейских мальчиков давал показания на суде, и прокурор допрашивал о нем бабушку:
Вопрос: Что вы скажете об этом мальчике?
Ответ: Андрюша с ним встречался.
Вопрос: Противились ли вы этому?
Ответ: Нет. Тут следует дополнительный обмен репликами между прокурором и бабушкой:
Вопрос: Любили ли вы вашего внука?
О т в. : Конечно, он вырос на моих руках.
В. : Был ли он послушный мальчик?
Отв. : Очень.
В. : В каком смысле?
О т в. : Он был беден и он много работал.
(41)
Вопрос: Вы плачете, когда говорите о нем. Почему?
Свидетельница молчит.
Вопрос: В общем вы были им очень довольны?
Ответ: Да.
Бабушку расспрашивали по поводу игрушечного пистолета, сделанного Андрюшей и по поводу его умения (Горький, будучи мальчиком, тоже таким образом немного подрабатывал).
Вопрос: Я не совсем понимаю, как он сделал пистолет.
Ответ: Своими собственными руками; когда он что-нибудь видел, он умел это сделать".
Вопрос: Вы потеряли свою дочь и внука, и теперь вы не можете работать?
-Да.
Вопрос: Как отчим обращался с Андрюшей?
Ответ: Ничего себе.
Вопрос: Он его бил?
Ответ: Сохрани Бог! Он его любил, как собственного ребенка.
Прокурор продолжал надоедливую волынку по поводу злополучного Шнеерсона с его якобы обещанием свести Андрюшу с отцом.
Вопрос : Хотел ли Андрюша видеть своего отца?
Ответ: Конечно, каждому ребенку было бы интересно.
Вопрос: Говорил ли он когда-нибудь, что еврей обещал ему показать отца?
Ответ: Один Бог знает, говорил ли, ведь нельзя все запомнить.
Ссылаясь на слух об опеке по поводу наследства:
Вопрос: Оставил ли Чернов (любовник Александры) ей какие-нибудь деньги.
Ответ: Двух детей он ей оставил: Андрюшу и девочку, которая умерла.
Вопрос: Но как насчет денег?
Ответ: Ни копейки.
Обе враждующие стороны, и защита и обвинение, допрашивали Андрюшину мать об ее взаимоотношениях с ее умершим сыном.
(42)
Вопрос: Каково было Андрюшино поведение в школе?
Ответ: Очень хорошее; если бы оно было плохим, я бы об этом знала.
Вопрос: Андрюша был незаконным сыном, любили ли вы его также, как остальных детей?
Ответ: Больше всех!
Вопрос: Чем Андрюша любил заниматься?
Ответ: Он сделал сетку и ловил птиц; сам делал игрушки, сделал флаг из цветной бумаги, пистолет.
Вопрос : Были слухи, что вы с мужем плохо обращались с Андрюшей?
Ответ: Я не знаю, кто сказал, что муж и я его били - это чистый вздор.
Вопрос: Что Андрюша ел в утро своего исчезновения?
Ответ: У меня мало что было: борщ, бураки да картошка, да корка
хлеба - больше ничего не было.
Мы теперь ясно представляем себе Андрюшу; при всей его сдержанности он был нормальным, симпатичным мальчиком, деятельным и изобретательным; у него были товарищи, и он с ними играл, как и другие дети. Мы могли бы призадуматься над дружбой с Женей Чеберяк и над влиянием его на Андрюшу; однако на суде выяснилось, что у Жени не было преступных наклонностей; в нем даже были элементы честности, не уничтоженные его ужасным окружением.
