Морис Самюэл - Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса)

Самюэл Морис

Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса)

Морис Самюэл

КРОВАВЫЙ НАВЕТ

СТРАННАЯ ИСТОРИЯ ДЕЛА БЕЙЛИСА

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

ПОСТАНОВКА ДЕЛА

1. Как это все началось

2. Темная местность

3. Пляска на канате

4. Мендель Бейлис

5. Фонарщики и "Волковна"

6. Как фабриковались улики

7. Растерянность в Киеве

ОДРЯХЛЕНИЕ ИМПЕРИИ

8. "Душа Дела"

9. Режиссер

10. Ничему не научившиеся

ВТОРАЯ ФАЗА

11. Те же и ...Красовский

12. Обвинительный Акт

13. Антисемит в пророческом негодовании

14. Шитье (Сшивание) дела

15. Адвокаты

КАРТЫ РАСКРЫТЫ

16. Основные моменты процесса

17. Чертовщина для бесправных

18. Заключительные речи и напутствие председателя

19. Мировые и местные реакции

20. Чья победа?

ЭПИЛОГ

Отклики через пятьдесят лет

Примечания

Библиография

От автора

ОБ АВТОРЕ

МОРИС САМЮЭЛ (1895-1972)

Морис Самюэл родился в Румынии, а образование свое получил в Англии. В 1914 г. он приехал в Америку, с 1917 по 1919 гг. служил в американской армии во Франции. После войны работал переводчиком на мирной конференции при репарационной комиссии в Берлине и Вене.

В 1921 г. Самюэл вернулся в Америку, и с этих пор много путешествовал как внутри страны так и заграницей читая лекции и собирая материал для своих книг.

Последние годы он проживал в Нью-Йорке, где он скончался 4-го мая 1972 г.

Главным его интересом в течение почти пятидесяти лет было положение евреев в западном мире; 15 его книг содержат в себе описание еврейских культурных ценностей или же исследования взаимодействия христианского и еврейского миропонимания. Он главным образом посвятил себя вопросу антисемитизма как особенности христианской цивилизации, и, влиянию антисемитизма на христианство и иудаизм.

Самюэл более 3-х лет изучал материал дела Бейлиса по его источникам - это тема настоящей его книги.

Перевод Раисы Монас

ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ ЭТОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ

Бейлис, Мендель: Обвиненный в ритуальном убийстве мальчика Ющинского.

Белецкий, Степан: Директор Департамента полиции при Министерстве Внутренних Дел.

Болдырев, Федор: Председательствующий судья на бейлисовском процессе.

Бразуль-Брушковский: журналист.

Брандорф: Обер-прокурор киевской Судебной Палаты.

Виппер: Государственный прокурор на процессе.

Голубев, Владимир: студент киевского университета; он возглавлял местную, монархическую, антисемитскую группу.

Грузенберг, Оскар: адвокат-криминалист; во главе группы адвокатов, защищавших Бейлиса.

Замысловский, С. Г.: Адвокат, правый депутат Думы; выступал со стороны обвинения.

Зарудный, А. С.: Адвокат, член бригады защитников Бейлиса.

Иванов, Павел: Жандармский полковник в Киеве.

Казаченко: арестант, провокатор и осведомитель.

Карабчевский, Н. П.: Адвокат, член бригады защитников Бейлиса.

Караев, Амзор: Молодой революционер, сотрудничавший с Махалиным. (см. ниже).

Карпинский, Др. А. И.: Полицейский врач.

Косоротов: Профессор судебной медицины в петербургском университете. Эксперт обвинения.

Красовский, Николай: Сыщик.

Латышев, Иван: Член шайки Чеберяк, и более точно, член "тройки".

Лядов, А. В.: Директор Департамента Министерства Юстиции.

Маклаков, В. А.: Адвокат, Депутат Думы; принадлежал к либеральному ее крылу. Член бригады защитников Бейлиса.

Марголин, Арнольд: Первый адвокат Бейлиса.

Махалин, Сергей: Молодой революционер, сотрудничавший с Караевым, (см. выше).

Машкевич: Следователь, посланный из Петербурга, чтобы заменить следователя Фененко в бейлисовском деле.

Миффле: молодой француз, любовник Веры Чеберяк.

Мищук: Глава киевской сыскной полиции; первый, произведший расследование в убийстве Ющинского.

Нижинская, Наталия: тетка Ющинского.

Нижинская, Олимпиада: бабушка Ющинского.

Оболонский: Профессор судебной медицины киевского университета.

Полищук: Сыщик.

Пранайтис, Отец Юстин: католический ксендз; религиозный эксперт, выдвинутый прокуратурой.

Приходько, Александра: Мать Ющинского.

Приходько, Лука: Отчим Ющинского.

Рудзинский, Борис: Член шайки Чеберяк, и более точно, член "тройки".

Сикорский, И. А.: Заслуженный профессор психиатрии киевского университета; эксперт, вызванный прокуратурой.

Сингаевский, Петр: Член шайки Чеберяк, и более точно, член "тройки". Сводный брат Веры Чеберяк.

"Тройка": Наименование, данное автором, указывающее на трех преступников: Латышева, Рудзинского, Сингаевского.

Туфанов: Прозектор киевского университета.

Фененко: Следователь по особо важным делам в Киеве.

Чаплинский: Обер-прокурор киевской судебной палаты.

Чеберяк, Василий: Служащий почтового ведомства.

Чеберяк, Вера: Душа преступной банды, оперировавшей в Киеве; жена Василия Чеберяка.

Чеберяк, Валя: их дочь.

Чеберяк, Женя: их сын; друг Ющинского.

Чеберяк, Людмила: их дочь.

Шаховской, Казимир: Фонарщик.

Шаховская, Юлиана: Его жена.

Шмаков: Адвокат, ярый антисемит; выступал со стороны обвинения.

Шнеерсон: торговец сеном и соломой.

Шредель, А.: Полковник, возглавлял киевскую жандармерию.

Шульгин, В. В.: Главный редактор ежедневной, правой газеты в Киеве "Киевлянин". Депутат Думы.

Щегловитов, И. Г.: Министр Юстиции.

Ющинский, Андрей, Андрюша: Ученик подготовительной, приходской школы при Свято-Софийской Семинарии.

(3)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда, осенью 1962 г., я начал знакомиться с материалами дела Бейлиса, - в свое время так нашумевшего, но теперь совершенно забытого, - у меня не было намерения написать книгу об этом процессе. Тема была соблазнительна, но у меня были другие, давно намеченные планы, а времени для их исполнения оставалось в жизни не так много; в свободное время я стал читать об этом деле только для того, чтобы вновь возвратиться к этим, уже столь отдаленным, временам.

Но недели стали растягиваться в месяцы, изыскания мои становились все тщательнее, все глубже; в перспективе пяти десятилетий старые воспоминания приобретали новый смысл, исследование все больше превращалось в навязчивую идею, и вот в результате я предлагаю вниманию читателей эту книгу.

Я учился в английском университете, но мое свободное время посвящал разного рода попыткам улучшения условий человеческой жизни, когда в 1913 г., служащий киевского кирпичного завода, Мендель Бейлис, был предан суду по обвинению в убийстве христианского мальчика, с целью употребления его крови по ритуалу, будто бы предписанному еврейской религией.

Я живо припоминаю сначала недоверие к этому невероятному обвинению, а затем охватившее нас возмущение этим дерзким вызовом, брошенным в лицо просвещенному 20-му веку.

Больше всего вспоминается тревога в ожидании судебного решения. Эти всколыхнувшиеся чувства моего былого "участия" в деле Бейлиса оказались настолько сильны, что я позволил себе в нескольких местах этого исторического отчета внести личную ноту.

(4)

2.

Легенда об употреблении евреями христианской крови, следуя ритуалу их религии, родилась еще в средние века, примерно во времена первых крестовых походов; но уже тогда это было повторением, с некоторыми изменениями, обвинения, брошенного римлянами первым христианам. Молодой Вильям из Норвича (1144 г.) был первой известной нам жертвой этого навета; впоследствии этот навет, как дремавшая в разные столетия чума, периодически появлялся, то тут то там.

Некоторые главы католической церкви, четверо из них,* осудили навет как греховную клевету. Ни один папа, даже из числа тех, кто отличался особой суровостью по отношению к евреям, никогда не подтвердил его. Тем не менее, обвинения в ритуальных убийствах повторялись вплоть до нашего времени; и каждое новое обвинение приносило с собой сначала угрозы, а потом и действительные грабежи и убийства.

19-ый век особенно изобиловал такими эпизодами - наиболее знамениты из них имевшие место в Дамаске (1860 г.), в Саратове в 1857г., и в Тисса-Эзлар (в Венгрии) в 1882 г.

В 20-ом веке, еще до дела Бейлиса, было дело еврейского цирюльника Блондеса, в Вильно. Но оно привлекло к себе мало внимания за пределами России.

В каждом отдельном случае, независимо от степени известности, которую они приобретали, эти дела оставались в руках местных властей, в провинции; вот почему нас так поразило и напугало, когда стало очевидным, что ответственность за дело Бейлиса несет центральное царское правительство.

Правда, Россия того времени была оплотом неограниченной монархии и реакции; но все-таки, она принадлежала, если и не вполне, 20-му веку; она имела своих послов в каждом цивилизованном государстве, своих союзников и свои торговые договоры. И мы считали, что этой России присуще "должное уважение к человеческому мнению".