Джон Мэн - Чингисхан

«Тайная история» никогда не считалась великим поэти­ ческим эпосом, потому что во многом осталась историей в прозе. Не получилось из нее и хроники, и это по двум причи­ нам. Во-первых, она была написана по свежим следам собы­ тий, а, во-вторых, не знавшая литературной традиции Мон­ голия не имела и своих историков. Близость во времени к потоку событий еще отнюдь не означает их умелого изложе­ ния. Фукидид писал историю Пелопоннеских войн, когда еще не смолк звон мечей, но Греция в V в . до н. э. уже могла опираться на триста лет своей письменной истории и широ­ кой письменной традиции. Монголы в 1228 году имели все­ го лишь навык письма, да и то известного немногим посвя­ щенным. Так что «Истории» не хватает «реальной» истории, как поняли бы ее Фукидид и наши современные историки, потому что слишком мало места в ней посвящено Чингису.

Два десятилетия военных походов в Центральную Азию и Китай, сопровождавшиеся уничтожением десятков городов и миллионов людей, укладываются в два абзаца. Возможно, уже тогда запись исторических событий была прерогативой официальных летописцев, чьи труды давно утрачены. Воз­можно, эти события еще не вписались в репертуар бардов. Возможно, в походах не участвовали поэты-певцы. Так или

46

ЧИНГИСХАН

иначе, но нам остался своего рода альбом семейной фото­ хроники — история происхождения монголов, возвышения Чингиса, объединения монгольских племен и начала созда­ ния империи.

Если это не великий эпос и не великая история, тогда в чем же достоинства «Тайной истории»? Их два: живость и выборочность. Создается впечатление, будто главный ре­дактор использовал ряд доступных ему источников, поэти­ческие хроники и воспоминания очевидцев, имея строжай­ шие предписания отбирать материал, только имеющий са­мое прямое отношение к событиям, и в первую очередь ничего не приукрашивать. Это не житие святого. Она вызы­ вает доверие, потому что в ней есть все — и хорошее, и пло­ хое. Оказывается, Чингис боялся собак. Он убивает брата, и мать вне себя от гнева и горя. Он едва не погубил армию, и друг детства выговаривает ему за это.

Кто создал эту смесь героического и человеческого? Предполагают, что это Шиги, сводный брат Чингиса, найде­ ныш, оставшийся брошенным в татарском лагере. Судя по всему, он имел высокое происхождение, так как на нем обна­ ружили золотые серьги, кольцо в носу, и он был одет в под­битую черным соболем атласную курточку. Мать Чингиса воспитывала его как шестого сына, он был моложе всех братьев на двадцать лет и стал известным полководцем и судьей. Весьма вероятно, что Шиги имел литературный и пи­ сательский талант, но если бы он был единоличным авто­ ром, то, не будучи ограниченным во времени, постарался бы не опускать деталей военных походов, государственного управления и вопросов права.

Кто определял содержание? С наибольшей очевидностью можно предположить, что этим лицом был Угедэй, недавно избранный великим каганом наследник Чингиса. Только он обладал властью говорить о том, что включать или не вклю­ чать в тексты. И эта власть перешла к нему от отца. Чингис наверняка сам слышал легенды и рассказы о случаях, упоми­ наемых в «Тайной истории». И вообще, так много случаев ка-

47

ДЖОН МЭН

сается лично его, что источником сведений о них вполне мог быть сам Чингис. Он был реалистом, и он понимал, что его путь к власти зависел от решений, которые он принимал, шла ли речь о политике, дружеских отношениях или страте­ гии. Состарившись, он понял ошибки своей молодости, и у него могло возникнуть желание указать на них, поэтому он мог в ряде случаев выставлять себя в невыгодном свете, что­ бы таким образом обратить на них всеобщее внимание.

Божественное благословение - да, но монгольский бог, Вечное Небо, поддерживает только тех, кто сам заботится о себе. Успех приходит нелегко, через страдания и неудачи. «Тайная история» открывает нам нечто удивительное — психологическую картину становления героя и императора из отверженного и всеми презираемого изгоя.

Я мысленно представляю себе, как ученый администра­ тор Шиги, человек лет под сорок, возможно получивший от своего повелителя и родственника Угедэя поручение свести воедино некий круг сведений, приступил к работе, взяв себе в помощники какого-нибудь способного юношу, поднато­ревшего в уйгурской письменности и способного писать под диктовку. Они вызывают к себе очевидцев, обходят юр­ ты и собирают рассказы, песни и впечатления тех, кто был непосредственным участником событий. Время быстротеч­ но. Скоро с деревьев полетят желтые листья, и все разъедутся зимовать по своим стойбищам и семейным юртам. Добрую часть эпизодов военных действий они оставляют за преде­ лами повествования, и не случайно, так как некоторые са­ мые важные военачальники все еще в далеких походах. То, что им представляется интересным и подходящим, записы­ вается. Остальное остается запечатленным лишь в легендах.

Это было самое подходящее время, вероятно и единст­венно возможное, собрать нужный материал, который по­зволит новой нации понять, как она появилась на земле.

К СЕВЕРО-ВОСТОКУ ОТ АВРАГИ ВДОЛЬ ПОДНОЖИЙ ГОРНОГО МАС-

сива Хентей до местности, где родился Чингисхан и вся мон­ гольская нация, простирается поле размером с маленькую страну. Спекшиеся под испепеляющими лучами макушки ле- та земля и травы мерно колыхались, пустынные, как воды океана. Мы двигались вперед, поднимая пыльную волну, ка­ тившуюся перед нами в сторону нашего движения. От летне­ го жара Ценкер, служащий границей Худо-Арал, съежился до размеров тщедушного ручейка, а дорогу, ведущую от столи­ цы на восток, обозначенную на карте как шоссейная трасса, мы пересекали, едва разглядев.

Останавливались мы только однажды по случаю редкого события - мы увидели еще один автомобиль, это был «УАЗ», как две капли воды похожий на наш. Такое событие предос­тавляет шанс поболтать и выкурить по сигарете, а также об­ легчить мочевой пузырь, про такое событие монголы говорят «присмотреть за лошадьми». Во встретившейся нам машине

49

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

сидела пара, восхитительно юная, красивая и интернацио­нальная. Он монгол с искусно подстриженными бобриком волосами, она стройная блондинка-бродяжка из Эстонии. Они встретились в Токио, влюбились друг в друга и обручи­лись. Выходцы с двух крайних оконечностей бывшей совет­ ской империи, они говорили по-русски, как на втором род­ ном языке, но между собой общались по-английски. Как он сообщил нам, выпуская дым через поджатые губы, его отец был преподавателем истории в Улан-Баторском военном училище. Может быть, мне стоит встретиться с ним. Но я, по- видимому, не произвел на него достаточного впечатления, и он больше не возвращался к этому вопросу, как будто на до­роге из Авраги английские писатели шли по двое за тугрик.

Эти земли были частью предыстории Монголии. Мы спустились с невысокого хребта на заливные луга, детище маленькой речки Хорх, которая в одном месте образовывала мелкое озерцо. Баатар повел нас вверх к скалистому отрогу другого хребта, откуда перед нами, как на карте, развернулось прошлое. Во все стороны не было видно ни одной юрты, но я стоял на месте, которое когда-то заполонили монгольские стяги. Тысячу лет назад струившаяся под нами речушка раз­ ливалась на многие километры, и эти плодородные луга в ка­менном веке привлекали племена людей сочными травами и изобилием живности. Гора, на которую мы взобрались, ко­ гда-то возвышалась над берегом озера, а там, ниже, за завала­ ми камней и под карнизами скалы, неглубокие пещеры, под­ ле них были мастерские. Я различал на стенах очертания петроглифов, изображавших фигуры людей и животных. Спускаясь по склону горы, Баатар нагнулся и поманил меня к себе. В руках у него была горсть разноцветных камешков, сколов с разного рода артефактов, наконечников стрел, дро­ тиков, ножей, которыми пользовались и торговали, навер­ ное, по всей Монголии. Здесь, в этой широкой и часто посе­ щавшейся долине и еще одной, что подальше, где разливает­ ся Онон, около 800 года н. э. впервые поселились монголы.

Слияние Онона и Хорха сегодня выглядит почти так же, как тогда, если абстрагироваться от маленького городишки Биндера, - кучки потемневших бревенчатых домов с разби­тыми автомашинами колеями пыльных дорог. Монголы по- прежнему чувствуют себя как дома в саванне с разбросанны­ми тут и там елями и кленами и в этой изрезанной невысоки­ ми холмами долине, где среди скал и возвышенностей нето­ ропливо переваливается через мели Онон. Ныне новопри­ бывшим нет нужды устанавливать юрты. На склоне холма над рекой разбит летний лагерь праздничных юрт, они вы­ строились ровной шеренгой за свежевыкрашенным забор­ чиком. Сейчас там никто не живет, нет ни гостей, ни обслу­ живающего персонала.