Илья Ратьковский - Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)
Отметим, что участь заключенных, подлежащих эвакуации из Омской тюрьмы, которые не были расстреляны, была также незавидной. Согласно В. И. Игнатьеву, «из эвакуирующихся из Омской тюрьмы при Колчаке из нескольких сот человек дошло до Ново-Николаевска только три десятка (в т. ч. эсер Кузьмин, бывший во время революции помощником Петроградского главнокомандующего, умерший в тюрьме в Ново-Николаевске от тифа), остальные были перебиты»[1380].
При этом в эти же дни белым командованием дополнительно был разработан план подрыва омских пороховых складов после прихода советских войск, с целью уничтожения центра города вместе с красными войсками. О судьбе горожан разработчики плана не думали[1381]. Однако менее масштабная акция уничтожения все же была реализована. Интересное свидетельство оставил посетивший Сибирь в январе 1920 г. А. Левинсон: «Видимо, Бог поразил безумием побежденную власть. То, что нельзя было вывезти, сжигалось. Зашедший погреться в наш теплый угол красноармеец рассказывал, что вагоны с тяжелоранеными военнопленными были тоже подожжены и что он сам спасся через окно. Безумец или хвастун? Но этот рассказ слышал я позже из многих уст»[1382].
14 ноября 1919 г. издан приказ № 148 Главнокомандующего Добровольческой армией генерала А. И. Деникина: «К стыду и позору русского офицерства, много офицеров, даже в высоких чинах, служат в рядах Красной армии. Объявляю, что никакие мотивы не будут служить оправданием этого поступка. Ведя смертный бой с большевизмом, мы в провокаторах не нуждаемся. Всех, кто не оставит безотлагательно ряды Красной армии, ждет проклятие народное и полевой суд Русской Армии – суровый и беспощадный»[1383].
Середина ноября 1919 г. Потерпев поражение под Петроградом, Северо-Западная армия генерала Н. Н. Юденича вместе с захваченными военнопленными (около 700 человек) отступила к восточным границам Эстонии. В первой половине ноября пленные были размещены на мызе Лиллиенбах (рядом с Ивангородом). Пленные содержались в нечеловеческих условиях в большом сарае. Их не кормили, отобрали верхнюю одежду и обувь. Чтобы не умереть от холода, пленные жгли небольшие костры, от чего ночью загорелась крыша. По рассказам местных жителей, белыми не было предпринято никаких мер к спасению пленных, в результате 128 человек сгорели и задохнулись в пожаре. Позднее, в 1920-е гг. жители Нарвы захоронили останки погибших, а у могилы сделали ограду и памятный знак[1384].
16 ноября 1919 г. (в некоторых воспоминаниях упоминается 20 ноября) командующий 2-й армией С. Н. Войцеховский застрелил в селе Усть-Тарка командира 4-го сибирского корпуса генерала П. П. Гривина, отказавшегося выйти со своими частями на боевые позиции[1385].
В ночь на 16 ноября 1919 г. (за три дня до освобождения города красными войсками) в курской тюрьме, согласно автобиографии А. Н. Чурсановой, по приказу коменданта города расстреляны 33 коммуниста и сторонника советской власти. Подлежали расстрелу все политзаключенные, в т. ч. Чурсанова, но в спешке полностью приказ не был выполнен. Большинство из погибших после освобождения города были похоронены на площади Первого Мая (позднее парк Героев Гражданской войны)[1386].
Среди жертв белого террора этих дней был местный учитель, отец будущего автора песен «Ой, Днепро, Днепро», «Течет река Волга», «У деревни Крюково», «Увезу тебя я в тундру», «Там, за облаками» и других песен, известного композитора Марка Григорьевича Фрадкина (мать М. Г. Фрадкина будет расстреляна фашистами во время оккупации Витебска).
17 ноября 1919 г. на середине моста через Днепр у Кременчуга деникинцами были порублены саблями и сброшены в реку шесть местных комсомолок: Валя Готлиб (19 лет), Сара Гальпер (16 лет), Женя Лознер (18 лет), Поля Каплун (18 лет), Эмма Брандман (19 лет) и Эти Гордон (22 года). Первые три входили в комсомольскую ячейку на фабрике Рабиновича, вторая тройка из комсомольской ячейки фабрики Грицевского-Володарского. По поручению губкома комсомола и губкома партии они занимались распространением на фабриках и в целом в городе большевистских листовок и газеты «Дело революции». Казнь могла и не состояться, но запрошенная начальником местной контрразведки капитаном Гренбаумом сумма взятки в 100 тысяч рублей не была вовремя собрана. Непосредственно приказ о казни подписал полковник деникинской армии, комендант Кременчуга Цианский[1387].
18 ноября 1919 г. генерал В. Л. Покровский предъявил Кубанский Раде ультиматум, требуя выдать А. И. Калабухова (одного из инициаторов подписания договора с меджлисом) и еще 12 лидеров сепаратистов. По истечении назначенного срока войска Покровского окружили здание Рады, после чего генерал назначил новый срок для выполнения своих требований – 5 минут. Все вожди «самостийников» сдались без сопротивления. Калабухов был повешен, остальные высланы в Константинополь. В качестве награды за свою энергию Покровский получил под свое командование Кавказскую армию, сменив на этом посту генерала П. Н. Врангеля (отстраненного за постоянные интриги против командующего Вооруженными силами Юга России генерала А. И. Деникина). В прошлом первопоходник А. И. Калабухов был повешен в действительности только за проект договора, предусматривающего совместные действия горцев и Кубанского казачьего войска против большевиков в случае ухода Добровольческой армии с Кубани и Кавказа.
В ночь на 20 ноября 1919 г. в г. Обояни, незадолго до освобождения города красными войсками (26 ноября), белыми зверски замучены 28 человек. Перед расстрелом им выкололи глаза, отрубили руки, ноги, отрезали половые органы, уши, штыками выпустили кишки. Трупы на глазах у населения города бросили в прорубь реки Псел под лед.
В ночь на 20 ноября 1919 г. в городе Николаеве на Украине на площади перед заводом «Руссуд» деникинскими властями, по приказу генерала Я. А. Слащева, был произведен расстрел 61 человека: заключенных местной тюрьмы, в т. ч. четырех участников комсомольского подполья. Среди расстрелянных было много латышей, евреев. Восьмерым заключенным удалось во время расстрела сбежать, двое из них вскоре умерли от ран. Для устрашения населения трупы остальных расстрелянных лежали на площади трое суток[1388]. Среди расстрелянных числился и Коленберг Герш Лейбович, впоследствии его брат застрелит уже находившегося к тому времени на советской службе бывшего белого генерала Слащева.
Следует отметить, что это не был единственный расстрел генерала Слащева в городе. Еще раньше «в ноябре на рыночной площади в Николаеве публично повесили 14 человек, среди которых 6 деникинцев (2 офицера и 4 нижних чина), остальные – из числа ночных грабителей»[1389].
20 ноября 1919 г. в обстановке приближающихся красных войск (город будет занят красными войсками 30 ноября) в Каинской тюрьме произведен расстрел политзаключенных[1390]. «Руководивший эвакуацией поручик Остапов получил строгое предписание доставить в Ново-Николаевск не более 50 человек. Уголовников отпустили. Оставшихся заключенных разделили на 4 партии. Тифозные больные и все, кто не мог идти, были заколоты штыками. Первую и вторую колонны довели до Савкиной гривы и расстреляли, третью и четвертую погнали по тракту. Среди 54 человек, погибших в первой партии, были Семен Иванов и Леонид Валяев. Во второй партии погибло 64 человека, среди них – Василий Гаврилов. Третья партия из 84 чел. была расстреляна за д. Помельцево. Из воспоминаний комиссара Каинского Совдепа М. Суркова, в 1918–1919 заключенного Каинской тюрьмы: «Настал последний день – 19 ноября 1919 года. Тюрьма должна была эвакуироваться. Пришли офицеры, ходили по камерам, выспрашивали, издевались над своими жертвами. В конторе тюрьмы целую ночь не гас огонь, а утром, 20 ноября, один из надзирателей передал нам печальную весть, что сегодня 300 человек будут расстреляны. Мы поняли, что прошедшей ночью роковая рука чертила наши имена.
Через час нас выстроили в колонны. В первую партию поставили всех политзаключенных. Меня поставили в третью партию. Привезли больных 40 человек из городской больницы и 56 человек из тюремной больницы вывели, в одном нательном белье лежат на снегу, некоторые ползают, а некоторые лежат без памяти, замерзают, скрежещут зубами.
Нашу партию погнали уже перед вечером. Выстроили нас в две шеренги, повернули направо, погнали по тюремному двору, скомандовали правое плечо вперед, направляли в калитку, а в это время озверелые пьяные надзиратели и конвойные начали колоть, бить больных, которые лежали у тюремной стены.
Не успели дойти до водокачки, что на валу – закололи штыком Русаковского. Перешли мост за валом – закололи Чепкой и Горностаева. И так всю дорогу наших товарищей рубили шашками, кололи штыками, ставили в ряды, раздевали донага и расстреливали. В этот день 12–15 человек, оставшихся в живых, еле дошли до села Киселева. От первых же двух партий в живых никого не осталось.
