Cosa Nostra история сицилийской мафии - Дикки Джон
Летом 1982 года под мостом Блэкфрайарс в Лондоне был найден труп другого итальянского банкира, Роберто Кальви. Во многом карьеры Синдоны и Кальви схожи: ранний взлет, тесные контакты с Ватиканом, финансирование политических партий, коллапс, судорожные попытки спастись и шантаж политиков. Лишь в апреле 2002 года итальянские власти наконец осознали, что Кальви не сам покончил счеты с жизнью, а ему помогли это сделать (если воспользоваться грамматической конструкцией итальянского языка, не «совершил самоубийство», а «был самоубийцей»). В процессе написания этой книги стало известно, что предстоит суд над неким боссом, связанным с корлеонцами и предположительно несущим ответственность за это убийство. Обвинение полагает, опираясь на показания очередного pentito, что Кальви прокручивал деньги мафии по той же схеме, что и Синдона, и что убили его тогда, когда он вышел из доверия. Можно заранее предположить, что потенциальный обвиняемый отвергнет все эти «домыслы».
Оба «банкира Господа Бога» были членами масонской ложи «Пропаганда 2», или П2. В марте 1981 года миланские магистраты, расследовавшие мнимое похищение Синдоны, обнаружили в офисе Великого мастера ложи Лучио Джелли список всех 962 членов П2. Среди принесших клятву верности была вся верхушка итальянских спецслужб, сорок четыре члена парламента, ведущие бизнесмены страны, генералы и адмиралы, полицейские, чиновники и журналисты. Парламентское расследование установило, что ложа П2 ставила целью изменить государственный строй и подорвать демократию, хотя далеко не все ее члены имели представление об этих целях. Великий мастер ложи почти наверняка вел тайные записи бесед членов ложи, чтобы иметь возможность при необходимости их шантажировать. Реальные масштабы деятельности П2 неясны до сих пор.
Взаимоотношения мафии с масонами проследить несложно. С 1970-х годов наиболее уважаемые из «людей чести» регулярно вступали в масонские ложи, тем самым устанавливая новые связи с бизнесменами, чиновниками и политиками. Как объяснил один pentito: «Через масонов легче легкого столковаться с коммерсантами, с властями, с теми людьми, с которым лучше не ссориться, а договариваться».
Одного примера вполне достаточно, чтобы показать, насколько влиятельными могут быть масонские ложи и насколько полезными — связи с масонами. Паралментская комиссия по расследованию деятельности Микеле Синдоны установила, что врач, выстреливший банкиру в ногу при опереточном похищении, был, цитируя его собственные слова, «сентиментальным масоном и гражданином мира» со связями как среди мафиози, так и в ложе П2. На протяжении девятнадцати лет он служил в санчасти при полицейском управлении Палермо и имел при этом друзей в правительстве США.
Ошибочно считать, что «белые воротнички»-масоны играют ведущую роль в их союзе с головорезами Коза Ностры. В конце концов здесь нет никакого «конфликта лояльностей», и человек вполне может быть членом обоих тайных обществ одновременно. При этом интересы Коза Ностры всегда имеют приоритет, как объясняли pentiti: «Масонская клятва для нас ничего не значит, потому что мы соблюдаем единственную клятву — ту, что принесли Коза Ностре».
Сегодня достоверно известно, что двое богатейших в 1960-е и 1970-е годы людей Сицилии принесли обе клятвы — и масонскую, и мафиозную. Это были кузены Сальво — Нино и Игнацио. Нино Сальво, общительный, но несдержанный на язык человек, принадлежал к семье Салеми из провинции Трапани. В 1955 году он женился на женщине, чей отец владел скромной компанией, выполнявшей контракты по взиманию налогов. На Сицилии как прямые, так и косвенные налоги уплачиваются через частные компании по системе, которую ведущий историк Палермо назвал «адской деньго пожирающей машиной». Вместе с тестем и своим более культурным двоюродным братом Игнацио Нино Сальво создал картель, в 1959 году получивший право собирать 40 процентов сицилийских налогов. В 1962 году с помощью «младотурка» Сальво Лимы компания кузенов Сальво получила контракт на сбор налогов в Палермо — а это сулило как минимум 2 миллиона долларов прибыли в год (в ценах 1960-х годов). Кузены продолжали прибирать к рукам налоговый бизнес и процветали вплоть до начала 1980-х годов. В других региона Италии норма прибыли в этом бизнесе составляла не более 3 процентов, а Сальво ухитрялись получать все 10, причем постоянно. Они также сумели получить весьма выгодные субсидии Европейского союза и итальянского правительства на развитие сельского хозяйства.
Разумеется, столь откровенный грабеж был попросту невозможен без солидной политической поддержки, прежде всего в сицилийской Региональной ассамблее. «Соглашение», существовавшее между Сальво, мафией и рядом фракций ассамблеи, отравляло всю политическую систему острова. Деньги Сальво поступали политикам, когда требовалось возобновить контракты или отразить очередную вялую попытку перевести сбор налогов в общественный фонд. Более того, на эти деньги фактически содержалась мафия, ведь в Региональной ассамблее, как и в городских советах по всему острову, многие политики были посажены на свои места при активном участии мафиози — естественно, не бесплатно.
В 1982 году судья Фальконе организовал проверку деятельности кузенов Сальво. Такого никто не ожидал. Лобовое столкновение Фальконе с мафией только начиналось. Между тем «наркотический бум» окончательно захлестнул Сицилию и обернулся большой кровью.
Смерть «левого фанатика»: Пеппино Импастато
В 1970-е годы — иначе «годы свинца» — итальянской демократии пришлось выдержать самые тяжелые со времен фашизма испытания. В очередной раз борьба с мафией оказалась далеко не на первом месте в списке национальных приоритетов. 12 декабря 1969 года, через два дня после нападения на Кобру Микеле Каватайо, ознаменовавшего собой возвращение мафии к активной деятельности после затишья середины 1960-х, произошел взрыв бомбы в банковском здании на Пьяцца Фонтана в центре Милана, погибли шестнадцать человек, десятки были ранены. Еще через три дня некий анархист, задержанный по подозрению в причастности к этому взрыву, выбросился из окна комнаты для допросов на четвертом этаже здания полицейского управления Милана. Вскоре появились косвенные доказательства причастности к этому взрыву неофашистских группировок, а также подозрения в связи некоторых сотрудников итальянских спецслужб с неофашистами. Воинствующие левые устраивали демонстрации под лозунгом: «Государство воюет со своими гражданами». Они далеко не единственные считали, что демократии в стране угрожает опасность. В наличии антидемократического заговора сомневаться не приходилось, вопрос заключался в том — и он открыт до сих пор, — насколько глубоко этот заговор проник в структуры власти. В Италии реализовывалась «стратегия напряжения», программа террористических действий, призванная подготовить почву для правого переворота.
Эта стратегия была реакцией правых на растущее влияние левого крыла. В 1967–1968 годах по стране прокатились студенческие беспорядки, при подавлении которых полиция зачастую действовала неоправданно жестоко. «Горячей осенью» 1969 года страну охватили забастовки и демонстрации; казалось даже, что рабочее движение вот-вот перещеголяет радикализмом мнений итальянскую компартию.
Взрыв на Пьяцца Фонтана символизировал начало эпохи политической нестабильности и насилия. На протяжении последующего десятилетия в Италии то и дело случались террористические акты, организованные правыми. Наиболее громкий резонанс вызвал взрыв на вокзале в Болонье в августе 1980 года, жертвами которого стали восемьдесят пять человек. Впрочем, политическое насилие отнюдь не оставалось прерогативой исключительно правых. В середине 1970-х годов, когда мировой экономический кризис помог властям несколько утихомирить воинственность рабочего движения, шумливые радикалы из состава коммунистической партии начали осознавать, что, вопреки их чаяниям, революция пока не за углом. Для части этих радикалов вооруженная борьба с властями с целью углубления социальных конфликтов и «пробуждения» рабочего класса была логичным ответом на сокращение числа забастовок и «государственные преступления». Красные Бригады призвали к «ударам в сердце государства»; в конце 1970-х и начале 1980-х годов члены Бригад организовали ряд убийств — полицейских, магистратов, бизнесменов, журналистов и даже коммунистов, заподозренных в сотрудничестве с «государством эксплуататоров».
