100 великих судебных процессов - Виорэль Михайлович Ломов
Сыщик доказал, что полиция сфабриковала дело, «пристегнув» к нему Гауптмана. Арестовав без санкции прокурора адвоката П. Венделя, письменно признавшегося в похищении ребенка, Паркер тут же был арестован за превышение полномочий и окончил свои дни в тюрьме. Венделя же из-под стражи освободили.
Виленц предложил «не добиваться вынесения обвиняемому смертного приговора в обмен на признание им своей вины в похищении «ребенка Линдберга», но «Гауптман с негодованием отверг предложение обвинителя». В этой попытке сговора явно проступило полное фиаско обвинения.
Заключительная речь Рейлли «была сумбурна и малопонятна».
Присяжные семью голосами против пяти признали Гауптмана виновным в похищении и преднамеренном убийстве. Судья Т. Тренчард вынес вердикт – казнь на электрическом стуле.
СМИ взорвались обличениями суда, но дело было сделано. Заключенный подал несколько официальных апелляций, рассмотрение которых губернатором Х. Хоффманом отсрочило казнь, которая тем не менее состоялась в тюрьме города Трентон (шт. Нью-Джерси) 3 апреля 1936 г.
Палачом, исполнявшим приговор, оказался Р. Эллиот, казнивший несколькими годами ранее Сакко и Ванцетти.
Вдова Анна Гауптман 60 лет безуспешно билась за пересмотр уголовного дела ее супруга и «во всех интервью… твердила о полной невиновности ее мужа».
Американские историки намерены инициировать пересмотр дела с использованием технологии проверки общности ДНК, выделенной из слюны, оставшейся в клее конвертов писем вымогателей.
Уже после вынесения смертного приговора редакция журнала “Ивнинг джорнэл” обратилась в Гауптману с предложением описать историю похищения “ребенка Линдберга”. Предложенный гонорар был по тем временам колоссален: 90 тыс. долл. Гауптман отказался от предложения, заявив, что ему нечего написать – он не похищал ребенка.
И один в поле воин
Лейпцигский процесс остался в истории мирового правосудия примером величайшей фабрикации уголовного дела и образцом грандиозной победы подсудимого над обвинителем, облеченным государственной властью. Задуманный нацистами как трибунал над международным коммунизмом, процесс превратился мудростью и силой воли болгарского коммуниста Георгия Димитрова (1882–1949) в трибунал над гитлеровским режимом[1].
30 января 1933 г. рейхсканцлером коалиционного правительства Веймарской республики стал А. Гитлер, не имевший подавляющего большинства в рейхстаге (законодательном органе), но рассчитывавший получить его на выборах 5 марта. А пока, несмотря на высший пост, Гитлер был скован в своих действиях, поскольку в правительстве имел лишь двоих соратников – рейхсминистра внутренних дел В. Фрика и министра без портфеля, куратора МВД Пруссии Г. Геринга.
Шумиха вокруг поджога Рейхстага («здания государственного собрания», в котором заседал одноименный законодательный орган), случившегося ночью 27 февраля 1933 г., стала важнейшим этапом на пути Гитлера к фюрерству. За преступлением последовало возбуждение уголовного дела.
Как установило следствие, огонь распространился из 50 очагов возгорания, а в самом здании были заложены несколько центнеров горючих материалов (деготь, зажигательные факелы и пр.). Стали искать поджигателей.
Рейхстаг еще полыхал, когда внутри здания Геринг во главе 20 штурмовиков задержал каменщика Маринуса ван дер Люббе (1909–1934), назвавшегося «членом голландской коммунистической партии» (в действительности он им не был).
На пожар срочно прибыли Гитлер и рейхсляйтер национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) по вопросам пропаганды Й. Геббельс.
Пожар и задержание ван дер Люббе послужили поводом для руководителей НСДАП обвинить в поджоге здания коммунистов. На следующий день вся пресса пережевывала весть о том, что поджог был сигналом для начала коммунистического переворота, который предотвратил Геринг. Также яростно обсуждалось сообщение о том, что ван дер Люббе «получил выучку в Москве» – впоследствии это было опровергнуто.
Впрочем, еще до шумихи в СМИ, ночью и утром 28 февраля только в Берлине было арестовано 1500 (по стране около 4500) коммунистов и лидеров антифашистских группировок. Взяли под стражу и главу парламентской фракции компартии Германии Эрнста Торглера (1893–1963), покинувшего рейхстаг накануне пожара последним. Что характерно, приказы об аресте с фотографиями были изготовлены и подписаны несколькими днями ранее.
Судебный процесс по делу поджога Рейхстага. Лейпциг, 1933 г.
28 февраля вышел чрезвычайный декрет «О защите народа и государства», отменивший свободу личности, собраний, союзов, слова, печати и ограничивший тайну переписки и неприкосновенность частной собственности.
Раскручивая версию об интернациональном коммунистическом заговоре, власти арестовали 3 марта трех болгар – руководителя Западноевропейского бюро Коммунистического Интернационала Георгия Димитрова, эмиссара Коминтерна в Германии Благоя Попова (1902–1968) и оказавшегося в Берлине проездом члена ЦК БКП и одновременно члена болгарской националистической партии Васила Танева (1897–1941). Всех их обвинили в поджоге Рейхстага на том основании, что в их компании якобы видели ван дер Люббе и Торглера.
Еще до начала процесса в Лондоне был создан Международный комитет защиты жертв нацизма, следственная комиссия которого провела собственное расследование в рамках «Лондонского контрпроцесса». 20 сентября комиссия сообщила, что «Рейхстаг подожгли или сами руководители нацистской партии, или это произошло по их поручению». Была издана «Коричневая книга», повлиявшая на ход Лейпцигского процесса.
Открытый суд над коммунистами из трех стран – Германии, Голландии и Болгарии – в присутствии представителей прессы и радио состоялся 21 сентября – 23 декабря в Лейпциге. Обвинительный акт вручили подсудимым еще 3 августа. Дело насчитывает свыше 50 тыс. стр. следственных и судебных документов.
Председательствовал судья В. Бюнгер, не поддавшийся на давление нацистов. Роль обвинителя взял на себя Геринг.
Корреспондентам советских газет было отказано в аккредитации на процессе, но после демарша Москвы 4 ноября аккредитация была предоставлена.
Подсудимых обвинили в попытке «изменить путем насилия государственное устройство Германии» и в «преднамеренном поджоге здания рейхстага… с намерением использовать его в качестве сигнала для восстания».
Однако «большой коммунистический процесс» стал рассыпаться еще до суда. Судебному следователю имперского суда Фохту то и дело приходилось через бюро печати министерства юстиции опровергать факты, обличающие самих обвинителей в фальсификации дела.
Противоречия росли как грибы. Вот некоторые из них.
Как мог один ван дер Люббе или все пятеро обвиняемых осуществить поджог, если следствие установило, что это могли сделать не менее десяти человек? И поскольку было установлено, что они проникли в рейхстаг по подземному туннелю, как они могли попасть в него, если туннель вел из охраняемого дома председателя рейхстага – Геринга?
Почему еще до того, как потушили пожар, штурмовики в разных районах города, «всюду на перекрестках, в закусочных и пивных разглашали, что коммунисты подожгли рейхстаг»?
На каком основании Гитлер, едва прибыв на пожар, воскликнул: «Это перст Божий. Теперь никто не воспрепятствует нам уничтожить коммунистов железным кулаком»?
Почему Геринг не привлек полицию для охраны здания рейхстага, хотя «позаботился… о том, чтобы в день пожара чиновники рейхстага оставили последний до конца служебного времени»?
К тому же обвинение не назвало ни одного очевидца поджога, а Геринг не представил материалы, которые, по его словам, обличали обвиняемых в заговоре.
Но
