Павел Полян - Историмор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте
Таблица 18
Еврейская эмиграция до начала и в течение Второй мировой войны.
Источники: главы 1 и 6 наст. издания. Не учтены беженцы из Франции в 1940 году в количестве около 30 000, поскольку это, как правило, беженцы из Германии, Польши и Чехословакии, благодаря чему устраняется опасность двойного счета.
В седьмой главе [492] были “найдены” 1 059 000 евреев, которые бежали до или во время войны, возможно, в следующие страны – Палестину, Соединенные Штаты, Канаду, Австралию, Англию, Южную Африку, Францию и еще в семь латиноамериканских стран. Кроме них были еще несколько стран, которые тоже приняли по нескольку тысяч человек.
Одновременно можно увидеть, что число бежавших евреев и число евреев, принятых в других странах до или во время войны, примерно уравновешивают друг друга и этим лишний раз себя подтверждают»[493].
Итак, у В. Заннинга в наличии великолепная селективная память и отличное зрение: более миллиона евреев, – пишет он, – покинули Европу перед войной, и еще около полумиллиона уже и так находились в тех европейских странах, которые никогда не были под немецким сапогом. Он напрягает зрение еще немного и обнаруживает сильную (400–500 тыс. чел.!) эмиграцию польских евреев в США в 1930-е гг.[494] Еще одно усилие, и глаза закрываются, – а из поля зрения ускользает весьма солидный источник: согласно официальной польской статистике, изданной в 1940 году, суммарное число евреев, эмигрировавших из Польши в 1931–1937 гг., составляло 109 716 чел.[495]
Другой «источник» Заннинга, правда, не удостоенный корректной точной ссылки: заявление помощника госсекретаря США Брекенриджа Лонга (Breckenridge Long) на неких слушаниях одной из комиссий палаты представителей в конгрессе в 1943 году. Лонг сказал, что большинство из 580 тыс. беженцев в США за время, начиная с 1933 года, были евреями[496]. Слово «большинство» Заннинг квалифицировал как 70 % и получил объем еврейской иммиграции из Польши в США, равный 409 тыс. чел. А о таком пустяке, как последовавшее вскоре дезавуирование этой цифры самим Лонгом, уточнившим, что речь идет о 580 тысячах выписанных виз, а не въехавших людей, Заннинг не упоминает (как и о том, что слушания были посвящены не одной Польше, а всей Восточной Европе, тогда как сама по себе «польская квота» в США составляла 6524 чел. – негусто)[497].
Лежащий же на поверхности источник сведений именно о Польше – многократно упоминаемый Заннингом «Американский Еврейский ежегодник» – в памяти как-то не всплыл: а ведь публиковавшиеся в нем в порядке ежегодной отчетности цифры говорят, в сумме, лишь о 9 300 польско-еврейских иммигрантах за 1933–1943 гг., то есть лишь о нескольких сотнях эмигрантов в год[498].
Но не зря он напрягал зрение и вглядывался в миграционные потоки. Из указанных 3114 тысяч польских евреев он взял и вычел сразу 550 тыс., которые, по Заннингу, в основном, эмигрировали в послепереписной период, и «оставил» Польшу накануне войны всего лишь с 2644 тысячами евреев (при приблизительно 3,2–3,3 миллионах на самом деле!). Иначе, как шулерством подобные манипуляции не назовешь!
Все это в предвоенное, но все еще в мирное время.
Заннинг, кстати, вполне точен, когда отмечает территориальную неравномерность размещения евреев в бывшей Польше (слабая концентрация на западных границах, и высокая в центре и на востоке, в отдельных местечках и городах доля евреев зашкаливала за 50 %), а также повышенную урбанизированность польских евреев (ок. 75 % у евреев, а с учетом «местечек», то и все 90 %! – против 25 % у не-евреев).
Итак, перед 1 сентября 1939 года польское еврейство, согласно экстраполированным данным переписи, насчитывало 3114 тыс. чел.
После нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 года множество мирных польских граждан – преимущественно евреев[499]– бросили свои насиженные места и бежали от немцев на «спасительный» восток, в сторону СССР. Но 17 сентября в Польшу, навстречу вермахту, вступила и Красная армия. В результате беженцы оказались в руках не у первого друга-соседа, а у второго врага-агрессора. В этих изменившихся обстоятельствах часть беженцев сделала свой выбор не в пользу СССР и подала заявления на эвакуацию в немецкую зону, благо оба агрессора заключили друг с другом осенью 1939 года соглашение об обоюдной эвакуации некоторых групп населения[500].
По территориям, на которые распалась Польша, еврейское население, по Заннингу, распределилось так: 3/5 досталось Германии и 2/5 СССР, только рассчитаны эти доли не от 2644, а от 3114 тыс. чел. В частности, под немецким контролем проживали 1901 тыс. чел., из них 632 тысячи на землях, административно присоединенных к Германии, и 1269 тысяч в Генерал-Губернаторстве. СССР же «досталось» 1213 тыс. чел.[501] Другое дело, что еще с 1 сентября наметился устойчивый поток еврейских беженцев из западных польских земель на Восток (в СССР) и, отчасти, на Юг (в Румынию). Легко можно себе представить, что немцы с удовольствием разрешили бы всем польским евреям «бежать» от себя и уж никак не препятствовали бы движению евреев на Восток, но закавыка была в том, что советская сторона вовсе не горела желанием заполучить сотни тысяч новых евреев и, как правило, заворачивала их обратно.
Не так известно предложение немецкой стороны существенно расширить масштабы этой «дружеской сделки» по обмену ненужного населения на нужное. В начале 1940 года берлинский и венский офисы Центрального управления по еврейской эмиграции, возглавлявшиеся, соответственно, А. Эйхманом и, предположительно, А. Шталекером или А. Брунером, обратились к советскому правительству с просьбой принять в СССР, в частности в Еврейскую автономную область или на Западную Украину, около 1 млн польских евреев и, в придачу, еще 350–400 тыс. немецких евреев из самого Рейха.
О самом факте немецкого предложения свидетельствует единственно письмо начальника Всесоюзного Переселенческого комитета Е.М. Чекменева Молотову от 9 февраля 1940 года: «Переселенческим управлением при СНК СССР получены два письма от Берлинского и Венского переселенческих бюро по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР – конкретно в Биробиджанскую область и Западную Украину. По соглашению Правительства СССР с Германией об эвакуации населения, на территорию СССР эвакуируются лишь украинцы, белорусы, русины и русские. Считаем, что предложения указанных переселенческих бюро не могут быть приняты»[502].
Надо полагать, что это соответствовало актуальным представлениям немецкого руководства о решении еврейского вопроса в Германии и Польше: отказ от «географического» решения еврейского вопроса и переход к «окончательному» и «биологическому» его решению состоялся позднее.
СССР тогда отказался, причем по сугубо формальным причинам, сославшись на то, что в советско-германском соглашении предусматривались обмены только немцами, украинцами, белорусами и русинами. Истинные мотивы отказа лежали, скорее, в другом – в патологической шпиономании сталинского режима и в самих колоссальных масштабах предложенной иммиграции.
Суммарное же количество западнопольских евреев, так или иначе, но сумевших перебраться в СССР, за вычетом тех из них, кто, вкусив советской реальности, решил вернуться и вернулся (себе на погибель!) в немецкую зону, составило около 250, самое большее – 300 тыс. чел.[503]
Заннинга это не смущает, и он, конечно, не преминул воспользоваться столь удобным моментом для «списания» на СССР еще одной дополнительной порции польского еврейства. Какой именно? В 750 тыс. человек! При этом он основывался на единичных оценках частных лиц и игнорировал все другие, куда более достоверные.
Итого, вместе с беженцами, Советский Союз получил, таким образом, под свою юрисдикцию около 1,5 млн польских евреев[504]. Кроме того, на аннексированных в 1940 году территориях проживали: в Литве (без Вильнюсского края) – 150 тыс., в Латвии – 95 тыс., в Эстонии – 5 тыс., в Бессарабии и Северной Буковине – 325 тыс. евреев.
10 ноября 1939 года Постановлением СНК СССР № 1855/486 была создана советская комиссия под председательством Л.П. Берия по вопросу учета и трудового использования беженцев как рабочей силы, которой поручались также вопросы «обратной эвакуации» (то есть выдворения в Германию) неблагонадежных или нетрудоспособных беженцев. Около 25 тыс. отказались принять советское гражданство и решительно потребовали отправки в Палестину или западноевропейские страны: таких немедленно эвакуировали обратно, а некоторых из них арестовывали.
