Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)
- Борьбу? - словно проснулся мрачный Мукунаг.- Борьбу?.. С кем?.. С хозяевами?
- А то с кем же еще, с девками, что ли?!
- О!.. - сжал кулаки Мукунаг.- Я убивая бы всех подряд! От мала до велика! Весь город спалил бы начисто!.. Неужели Савмак этот, что у царя в друзьях был, тоже?
- Что "тоже"?
- Ну, бороться хотел?
- Да еще как! - оживился Абраг.- Вы только помалкивайте! Не время говорить об этом, не наша это тайна - не нам ее и обсуждать!
- Хо-хо-хо! - залился смехом полоумный Пойр.- Я тоже хочу бить надсмотрщиков!
- Тише ты!
Кто-то неизвестный передал в рабское общежитие хлеб, мясо и вино. Абраг с большими трудностями вливая в рот Савмаку вино с тюрькой. Через несколько дней больному стало легче, он перестал бормотать, уснул спокойно.
- Крепок парень! - удовлетворенно заметил вслух Абраг.- Видно, такого и дыба не берет!.. Поправится!
На следующий день вся невольничья артель сгрудилась вокруг ложа больного, когда он впервые пришел в сознание и, полулежа на соломе, водил глазами по бородатым лицам, возможно принимая их за продолжение бреда.
- Успокойся, приди в себя, брат,- с нежностью, так странно звучащей в хриплом голосе, произнес Абраг, гладя корявой рукой свалявшиеся в войлок кудри Савмака,- среди друзей ты, среди своих.
- Среди своих? - порывисто, но словно сквозь сон проговорил тот.Так Лайонак уже вернулся?.. Палак в Пантикапее?
Все было рассмеялись, но Абраг зашипел на них в разогнал по углам.
- Нет, не вернулся еще Лайонак, видно, скоро вернется... Да ты не думай о нем, ведь еще болен ты...
Послышался окрик, надсмотрщик приказал идти в засолочные ямы для очистки их, пока не настали морозы. Это была большая работа перед началом зимы.
- Идите,- сказал Абраг, - а я задержусь. Ты, Мукунаг, будь за меня.
Оставшись наедине с бывшим царским слугой и стражем, а теперь невольником, Абраг стал вытаскивать откуда-то спрятанные хлеб и вино, желая накормить товарища.
На другой день, отправляясь на работу, рабы увели с собой и Савмака, который хотя и не имел сил работать, но, находясь возле них, не мог быть тайно уведенным стражами. Зная, что Савмака снова ждет пытка, Абраг и вся артель решили не выдавать его страже, даже если бы пришлось оказать сопротивление.
- Нельзя его сейчас отпускать,- говорил Абраг товарищам, - он после болезни слаб стал, а вдруг не выдержит и выдаст все, что знает. Тогда многие головы полетят прочь.
- Не выдадим его! - пробурчал решительно Мукунаг.
- Отстоим! - согласились остальные.
Для них появление Савмака было чем-то вроде проблеска в безрадостной жизни. Тайна, на которую намекнул Абраг, заставляла всех строить предположения и с любопытством поглядывать на загадочного узника со столь удивительной судьбой.
Однажды, когда все уже спали, Савмак сидел в углу и, глядя на угли очага, думал о том, с какой теплотой и дружественностью отнеслись к нему рыбные рабы, эти парии среди невольнического мира. Его потрясла картина их жизни и труда. Одетые в лохмотья, они копошились в вонючих ваннах, выгребая оттуда остатки гнилой рыбы, вычерпывая соленую жижу. А потом, вечером, сидя перед очагом, промывали и сушили свои язвы и красные, мокнущие пятна на руках и ногах. Питание этих людей едва ли удовлетворило бы самое неприхотливое животное. К тому же они были ослаблены недоеданием и сыростью своих жилищ, вернее - убежищ, многие страдали болями в животе и стонали по ночам. Казалось, солнце отвернулось от этой провонялой трущобы, а свежий ветер старался обходить ее стороной. Вечный полумрак и спертый воздух являлись той средой, в которой жили и умирали эти несчастные. Савмаку показалось, что деревня, в которой он родился и рос, была раем по сравнению с этой преисподней.
И несмотря на все, он встретил под лохмотьями и страшными лицами настоящие человеческие души, способные чувствовать, как и у всех остальных людей. Неправдоподобным видением представлялась отсюда жизнь акрополя с его дворцами, роскошью и пирами. Чудовищная разница в жизни той и этой рождала острое чувство протеста и разжигала жажду того всеобщего разрушения, О котором всегда твердил Мукунаг, этот озлобленный, рычащий раб.
- Не спишь? - спросил негромко Абраг, подсаживаясь рядом.
- Не спится.
- Да, брат, трудно уснуть, когда одна пытка за спиной, а другая впереди. Не иначе, как вспомнит о тебе Саклей и пришлет людей взять тебя. Но не пугайся, наша артель, а за нею и все остальные, что на рыбном деле работают, порешили не отдавать тебя в руки палачей!
- Да разве вас спросят?
- Спросят, брат мой, да ответа не получат!
- Не следует делать этого! Пускай я один пострадаю за свои дела, а не все вы!
- Нет, Савмак, мы уже все обсудили, и ничто ее помешает нам сделать как задумали. Ибо известно стало, что ты за свободу рабов ратуешь вместе с такими смелыми молодцами, как Пастух! А раз так, то нам с тобою по пути. Ты - наш, мы - твои. Вместе будем бороться!
- Откуда ты взял это?
- Все ты в бреду высказал!.. Саклею не надо было тебя пытать, а посидеть около тебя одну ночь - ой, много узнал бы он!.. Ну, да теперь этого не будет... Сейчас хозяева слабы, хотя и мы не так уж сильны. Но если сплотимся, то многое можем сделать!.. Рабы решили драться за свободу!
- Правда? - схватился Савмак за жесткую руку Абрага.- Надо бороться, только через великую драку вырвемся мы из Перисадовой тюрьмы! Вот подойдет Палак к границам, так надо сразу начинать!
Абраг рассмеялся горько.
- Палак с войском уже месяцы стоит под стенами Херсонеса и не может одолеть его. Не пошел он на Боспор, брат мой. Опять уперся лбом в херсонесскую твердыню. И сказывают, скоро флот Диофанта вновь прибудет - в опять повторится то, что уже было в прошлом году. Разобьют его!
- Как? - отшатнулся пораженный Савмак.- Ты смеешься, старик!
- Поздно смеяться. Да и не привык я зубы скалить. Верно говорю не жди Палака. Свободу надо добывать своими руками!
- Но там Лайонак, посланный наш!
- Знаю в это... Да, видно, не послушал гордый царь совета рабского. Ибо каждый царь - хозяин рабам своим и всегда жаждет лишь добычи и власти!
Только после пытки чувствовал. Савмак такой душевный упадок и боль. Сказанное Абрагом сразило его, как отравленная стрела. Все горделивые мечты сразу померкли и сменились горьким разочарованием. Представлялось нелепым, что Палак не внял голосу разума. Или Лайонак не попал к нему, а оказался в руках Перисадовых палачей и давно уже замучен ими в застенке?..
- Нет, старик,- тихо вздохнул он, стараясь не показать своей печали,- без сильного царя скифского не бороться нам и свободы не видеть!
- А я думаю, слабы мы лишь поодиночке, а народ - силен! Если весь подымется да ударит - так все царство разлетится вдребезги, как глиняный горшок!
- Нет, нет! Если Диофант Палака бивал, то уж с нашими рабскими ратями он всегда справится! Не в одном Перисаде сила, а в том, что Митридат, царь заморский, не позволит нам освободиться. А Боспор он уже сторговал у Перисада и вот-вот станет нашим строгим хозяином. Тогда - берегись, рабы! Вы уже не сможете прятать у себя какого-то Савмака. Ибо придут Митридатовы железные ратники и всех заставят работать покорно.
- Не бывать этому! - решительно возразил Абраг.- Не бывать!.. Надо, Савмак, рабам захватывать свою волю сейчас, пока не явился сюда этот Диофант! А добудем свободу - сразу видно будет, что дальше делать. Так я считаю. Ждать нечего!
Савмак с сомнением покачал головой. Он продолжал смотреть в огонь очага, а на душе у него было темно-темно.
7
Поздно осенью, когда снег уже покрыл опустевшие поля, царь и его друзья возликовали. Всюду стало слышно, как глашатаи бегали по улицам и рынкам и гремели в трубы, сзывая народ.
- Боспорцы! - кричали они.- Радуйтесь и веселитесь! Доблестный полководец царя Митридата Диофант разгромил диких скифов и роксоланов! А сейчас преследует разбитые войска двух царей и приближается к Неаполю! Теперь Палак уже не отделается клятвой верности, как в прошлом году, но сложит свою голову. Конец царству Палака! Слава богам!
Одновременно с этими сообщениями, горделиво распространяемыми во всех городах царства для устрашения простого народа и рабов, поползли иные слухи.
Говорили, что Перисад спешно призывает Диофанта на Боспор и тот обещал после взятия Неаполя прибыть в Пантикапей с частью флота и войск.
- Зачем? - недоумевали одни.
- Затем,- разъясняли им более осведомленные,- чтобы расправиться с рабами, а то они обнаглели и готовы взбунтоваться. И крестьян наказать, особенно тех, которые разделили самовольно зерно еще до того, как его успели увезти в царские амбары.
Странные слухи росли и становились все более тревожными. Они проникли в самые низы боспорского люда, волновали рабов и крестьян. Последние имели все основания бояться появления заморских войск. Говорили, что понтийцы казнят всех строптивых рабов, других отправят на железные рудники, третьих закуют в кандалы навсегда. И с крестьянами расправятся. Тех, что растаскивали царский хлеб, на кол посадят, девок и ребятишек будут собирать и отправлять за море. А на освободившиеся земли поселят солдат Митридата. Всех сатавков превратят в рабов.
