Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)
- Карзоаз все, более напоминает самостоятельного тирана,пробурчал Саклей в присутствия царя. Тот промолчал.
Рабам выдавали для питания сухую чечевицу. Ограничивались внешней охраной рабских жилищ. Выигрывали время.
- О, скорее бы прибывали войска Диофанта!.. Дотянуть бы!..
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ОПЯТЬ В СКИФИИ
1
Скифская столица Неаполь встретила весну мрачным куревом пожарищ и криками бесчисленных ворон, что кружились над оттаявшими трупами. Волки стаями рыскали под самыми стенами города. Смерть, разрушение, печальные картины похорон, торопливые передвижения всадников и пеших воинов, запуганный вид поредевших жителей - вот чем теперь определялось бытие гордой столицы Скилура Палака.
Уже нет бесчисленных полчищ Палака, что с таким шумом в уверенностью в своих силах шли штурмовать Херсонес. Разгромленные под Керкинитидой поздней осенью, они были окончательно разбиты с первой оттепелью. Это произошло в самом начале весны, когда только что стаял снег, обнажилась бурая поверхность засохших степных трав, на припеках стал появляться зеленый бархат молодых побегов, а холодный ветер принес первые волнующие запахи жизни.
Опять, как и два года назад, понтийские солдаты и херсонесские мужи в панцирях и шлемах ворвались в ворота Неаполя. В памяти жителей надолго сохранятся страшные картины их расправы с защитниками города. Кровь текла ручьями и за ночь замерзала длинными полосами вдоль домов.
Смертельно раненный Палак успел бежать в степь с горстью преданных ему людей. Остальные легли костьми во время штурма или попали в плен. Большая часть вооруженного народа рассеялась по степи, голодная, истекающая кровью, но все-таки не покоренная.
Народ, уходя в степи, оборачивался и грозил врагу кулаком, обещая вернуться и опять взять свою судьбу в собственные руки.
Но пока что Диофант воздвиг горделивый трофей победы на площади Неаполя и наслаждался сознанием своей власти над Скифией.
Князь Дуланак, окруженный понтийской пехотой, сложил оружие и, когда его привели к Диофанту, поклонился ему и поклялся в верности на крови. Диофант принял Дуланака со снисходительностью победителя, проявил милость к поверженному врагу.
-Что же ты, князь,- заметил он, насмешливо прищуривая левый глаз, - раньше моих людей тайных и слушать не хотел! Хотя они тебе говорили, что Митридат милостив к покорным. А теперь решил смириться? Видно, умирать неохота?
- Только боги могут противостоять тебе, великий полководец! Но и боги за тебя!.. Зачем же мне идти против судьбы? Вели казнить меня, на то твоя воля!
Гориопиф стоял около, краснел и пыхтел от досады, слушая этот разговор. Он страстно желал смерти Дуланака. Тогда он один остался бы у Диофанта, и, кроме него, некого было бы посадить на место Палака.
Но Диофант думал другое. Князь Гориопиф был предателем и успел снискать в народе всеобщее презрение и ненависть. Дуланак же сохранил влияние в собственном роду, был одним из близких соратников скифского царя и умел внушать страх и почитание черному люду. И в то же время не был настолько любим народом, чтобы стать опасным.
Понтиец принял клятву Дуланака и приказал вернуть ему меч.
- Не гибель Скифии была млей целью, - обратился он к скифским князьям, - а всего лишь усмирение строптивого царя Палака. Палак поклялся два года назад в верности божественному владыке Митридату и нарушил клятву. Боги покарали его за это. Но сколоты здесь ни при чем. И князья сколотские тоже. Ибо Митридат - отец всех народов, в том числе и скифов. Зачем же идти против отца и благодетеля?.. Служи, Дуланак, честно и преданно понтийскому царю, и счастье не оставит тебя никогда!
Дуланак преклонил колена. Гориопиф был крайне разочарован таким поворотом дела. Однако Диофант и его не обидел. Он поставил обоих князей во главе Скифии на началах равенства, как двух архонтов. Своим представителем и начальником гарнизона понтийских войск оставил в Неаполе старого, в прошлом способного вояку Мазея. Советник Бритагор в тайной беседе с Диофантом заметил:
- Боюсь, что, стоит нам уехать из Неаполя, Дуланак и Гориопиф перервут друг другу глотки!
- Не перервут,- усмехнулся стратег.- Мазей получит от меня указания. Если князья будут жить не очень дружно - это хорошо. И что народ им не верит - тоже не плохо. Легче управлять народом, в котором разброд и взаимное недоверие. Хуже, если скифы объединятся вновь под началом такого, как Палак, и начнут опять войну.
Бритагор пожевал мягкими губами, потом спросил в раздумье:
- А не думаешь ты, стратег, еще раз поговорить с Фарзоем? Ему уже надоело махать веслом и работать в кузнице. Он теперь будет сговорчивей. Князь мог бы привлечь на нашу сторону тех, кто бежал в степи.
- Нет,- нахмурился Диофант,- Фарзой едва ли будет покорным слугой Митридата. Слишком горд. К тому же и не столь ценен, ибо не имеет талантов полководца.
- Но его уважают в народе.
- Тем хуже. Он опасен для нас. Быть ему рабом до смерти!
- Однако кое-кто им интересуется, его разыскивают.
- Слыхал я, что разбойный вожак крестьян Танай похвалялся, что разыщет Фарзоя. Но опоздал он. Рать его рваная наголову разбита, а сам он скрывается где-то в степях. Я велел разыскать его и казнить на площади Неаполя.
- Нет, не Танай. Теперь Танаю не до розысков Фарзоя.
- Кто же еще?
- Молодая вдова агарского князя Борака, убитого при осаде Херсонеса. Зовут ее Табана. Она здесь и просит допустить ее к тебе.
- Что ж, зови!
Табана предстала перед Диофантом под мрачными сводами неапольского дворца, где недавно раздавались пиршественные крики и похвальба скифских князей, а сейчас расположился с военачальниками удачливый полководец Митридата. Княгиня поразила понтийца своими темными, глубокими глазами, в которых он угадал внутреннюю силу и собранность. Ее женственность и внешняя привлекательность удивительно сочетались со скромной и вместе уверенной манерой держать себя.
Поклонившись стратегу, Табана присела на складной стул и устремила спокойный и внимательный взгляд в его лицо. Она заметила белые нити в его вьющейся блестяще-черной бороде, следы усталости в выпуклых глазах с набухлыми, покрасневшими от бессонных ночей веками. И хотя привычные складки его лба и изгиб мясистых губ отражали властность и неукротимую волю, заметила про себя, что победы над скифами достались прославленному полководцу далеко не даром.
Он приподнял косматые брови и чуть опустил веки, отчего стал походить на старого священнослужителя.
- Боги сопутствуют твоим походам,- начала Табана,- ты великий полководец, быть побежденным тобою - не позор для воина. И я пришла к тебе без неприязни в душе, хотя мой муж Борак погиб от руки херсонесцев, которых ты защищаешь...
Диофант не удержался от жеста изумления после такого смелого и решительного приступа, могущего сделать честь сильному мужу и тем более удивительного в устах слабой женщины.
- Агары ушли в свои земли и больше не воюют с тобою. Я же, княгиня агарского племени, живу сейчас в Неаполе, дабы отдать должное могиле мужа моего. И хочу просить твоей защиты и покровительства.
- Да?.. - словно в раздумье протянул Диофант, кладя на стол волосатые руки.- Если ты вдова Борака, князя агаров, врагов моих, то я могу полонить тебя, как законную добычу, и продать в рабство. И ты сама пришла заявить об этом? Думала ли ты о законах войны?
- Я уже сказала, что агары не враги тебе, хотя и помогали Палаку в войне. Ты можешь сделать со мною все, что хочешь, ибо сила и власть в твоих руках... Но агары и роксоланы будут оскорблены тем, что ты полонил меня у могилы мужа, и станут твоими врагами навсегда! Да и дух Борака не успокоится будет мстить тебе!
- Чего ты хочешь от меня?
- Я хочу, чтобы ты позволил мне поехать на могилу мужа под Херсонес и принести жертву. Для этого мне нужна твоя охранная грамота.
- Хорошо, ты получишь ее. И это все?
- Нет, не все. Я ищу друга мужа моего, князя Фарзоя. Агары зовут его к себе княжить. И будут братьями твоими, если ты отпустишь плененного тобою князя.
- Не помню такого князя,- многозначительно произнес Диофант, прищуривая свои ассирийские глаза,- в числе пленников его не было?
- Это твое последнее слово?
- Да.
Женщина встала и, поклонившись, ушла. Вошел Бритагор.
Диофант смеялся. Заметил сквозь смех, что иметь такую рабыню, как Табана, не отказался бы никто из понтийских властителей.
- Ты поступил мудро, стратег, что не обидел эту женщину. Она пользуется уважением среди всех племен. Ее и скифы знают. Если ты обласкаешь ее, поможешь съездить на могилу мужа и оградишь ее от опасностей в пути, то найдешь доступ к сердцам варваров. А это важно, так как политика Митридата имеет два острия - поражающее строптивых и защищающее покорных!..
- Потому-то я и не повелел схватить ее, как пленницу.
- Хорошо сделал, эта женщина пригодится нам.
