Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

Княжеством предполагалось овладеть одновременно с Короною. Как Каиерский-Костка

должен был неожиданно наводнить взбунтованною чернью Краков, так с другого края

сшивной Польши был послан какой-то Тарасенко для внезап ного нападения на

Рославль. Тарасенко, не тревожа Белоруссии слухами о наступлении нового Наливайка,

провел как-то 4.000 Козаков через московское пограничье. В Брянске привел он свое

войско в порядок, снарядил окончательно, и вторгнулся в Рославль 16 июня, ночью,

„без борьбы и кровопролития*, как доносил своему воеводе под Берестечко

смоленский подвоеводий, Мстиславский подкоыорий. Находившиеся там в

незначительном количестве шляхтичи, а также и подстаростий, бежали. У Тарасенка

было 7 пушек. Козаки его сидели на прекрасных лошадях и были одеты в белые

свитки. Первое известие о них было получено, когда они отправили вперед свои чаты

для собирания живности. Был слух (конечно, распущенный ими самими), что они

получили царскую грамоту к пограничным воеводам, разрешавшую пропустить их в

Литву еще на русского Николая (9 мая). Но брянский де воевода задержал их и послал

просить вновь царского распоряжения, так как польские послы находились тогда в

Смоленске и рассказывали, будто им, от имени царя, дан такой ответ: „Управьтесь вы

сами со своимн хлопами, а потом уже я помогу вам против Татаръ*. Кроме того,

рассказывали они, будто бы с царского разрешения, козаки сами себе строили в

Московской земле мосты для переправы.

.

S05

Интереснее для нас и самих похождений Тарасенка в Белоруссии то, что посланный

из Смоленска в Брянск лазутчик привез от бояр, живших в окрестностях Брянска,

Леонтьева и Семеева, „весьма обстоятельные известия" о том, как провожали из

Брянска козацкое войско, кто были провожатые и через какие села вели его. „Семеева"

(писал подвоеводий), „я полагаю, ваша милость помнит. Вы встречали его

веселящагося у меня, в последнюю вашу бытность. Это человек очень хороший. Он

передал мне весьма обстоятельные известия. По его словам, по царскому указу и по

распоряжению брянского воеводы, местные бояре провожали козацкое войско. Он даже

назвал поименно бояр. Провожатыми именно были: он сам, Тимофей Голынов, Федор

Безобразов, Алексей Требашный, Константин Мясоедов и до двадцати других, которых

лазутчик не помнил. Из Брянска в Рославль они вели Козаков по следующему

маршруту: Брянск, Леденево, Бирощек, Миловники, Клевитов, Новоселки, Черебин,

Горошково, Жарево... Сегодня" (продолжает подвоеводий) „опять получил я точное

известие, что начальник этой сволочи, Тарасенко, уже разослал чаты из Рославля: одну

в Прудки и Черепов, другую в Ельню и Дорогобуж. Последним городом они овладели,

захватили в нем пушки и запас пороху, склонили к буяту все окрестные волости, и

намерены из Дорогобужа идти в Крвчев, Мстислав, Могилев, Оршу, и затем, овладев

этими городами, покуситься на Смоленск. Пожар приближается к нам. Уже хлопы у нас

бунтуют; а между тем я не располагаю никакими средствами защиты. В подъезды мне

некого послать, кроме грунтовых Козаков. Но они не годятся для разъездов: отправив

их, я бы только доставил неприятелю языков: ибо козаки эти на клячах, взятых от сохи,

не в состо янии ничего сделать, и сами, без нужды в том, погибнут. Из помещиков

здесь нет никого. Они медлят; затеяли созвать сеймик, а между тем неприятель

опустошает уже край, овладевает селами, и с каждым днем усиливается и становится

опаснее. При козаках находится и отряд Татар в 600 коней".

Хмельницкий сделал поджог с обеих сторон весьма искусно, да еще умудрился

пустить слух, через покупных людей, и о царском вмешательстве в его каверзы. Но

разгореться огню не дали, как со стороны Кракова, так и со стороны Рославля. Мы уже

знаем, как был уничтожен Небаба. Хмельницкий возлагал на него такую же надежду,

как и на погибшего в Белоруссии Кричевского. Сделанный Хмельницким в этом

важном случае выбор т. ш.

39

306

.

можно уподобить выбору каррикатурного Зевеса относительно каррикатурного

Енея:

Чи балппг. вин який парнище?

На свити пало е таких:

Горилку, так мов бркгу, хлыще:

Я в парубках кохбюсь сих.

По словам Самовидца, козаки Небабы „зоставили беспечне, болшей бавячися

пьянством, анежели осторожностию, розумиючи, же юже незвитяжоными зостали".

Своею войсковою несправностъю, в которой упрекает его Самовидец, он погубил и

Тарасенка, в котором украинская историография лишилась такого же предмета

прославления, каким обещал ей быть и Костка-Наперский.

Разбив Небабу, князь Януш Радивил отправил Гонсевского на правую сторону

Днепра, где Хмельницкий поставил на стороже в Чернобыле Горкушу, а под Киевом —

киевского полковника, Антона Ждановича; сам же Радивил подступил к Чернигову, где

козаки наготовили множество запасов. Козацкий гарнизон бежал из Чернигова.

Радивил занял город и, как был в Польше слух, опустошил понеприятельски окрестные

места.

Между тем Гонеевский разбил Горкушу. Антон Жданович встретил литовское

войско в 15 верстах от Киева, и пытался отразить; но, как объясняли царским людям в

Чигирине, внял совету киевского митрополита и печерского архимандрита не

подвергать Козаков напрасной опасности и не раздражать Радивила против Киева,

только выполнил благой совета с такой поспешностью, что, по словам жившего тогда в

Печерском монастыре Ерлича, побросал в Киеве все, даже пушки.

Радивил занял Киев мирно, на сколько это было возможно при известном

хищничестве литовскаго" войска. Лагерь свой расположил он в „старосветских валахъ"

около Св. Софии, обезопасил Печерский монастырь сильною стражею, а сам занял

квартиру в резиденции митрополита у Св. Софии („w pokojach Ojca Melropolity", пишет

Ерлвч). Но киевские мещане, еще до прихода Литвы, сели на байдаки вместе с

козаками, и ушли к Переяславу, Черкасам и другим поднеировским убежищам, так что

Радивил, по словам Самовидца, застал Подольское место мало не пустым.-

В это время проезжал через Киев к Хмельницкому царский подьячий, Фомин,

вместе с возвращавшимся из Москвы агентом Хмельницкого, назаретским

митрополитом Гавриилом; но въ

.

В07

донесении царю написал о своем пребывании в Киеве только следующие слова:

„А как у Козаков (Ждановича) с Поляки (т.-e. с Литвою) был бой, и киевские

мещане животы свои из Киева вывозили и сами выбежали за Днепр, и в те поры, с

великого страхованья, друг друга топтали, и меж ими в Киеве по улицам и на перевозах

теснота была большая. А митрополит (Гавриил) и подъячей в те поры от польских

людей, будучи в Киеве, были в великом страхованье. А в Киеве города и никаких

крепостей нет, и в осаде сидеть от воинских людей негде*.

Сентября 4 Потоцкий получил уведомление, что князь Радивил идет на соединение

с ним с 2.000 войска, оставив свой обоз и войско под Киевом. Но еще до прихода

Радивила донесли Потоцкому, что 5.000 „хлоповъ*, соединясь в двух милях от лагеря,

идут к Днепру, неизвестно для чего. Нолевой гетман двинулся против них с четырьмя

полками и с тысячею пехоты, а великий, с нарядною кавалькадою, встретил в поле

Радивила. С обеих сторон (сказано в дневнике) старались показать войсковую роскошь

в лошадях, оружии, панцырях, щеголяя кирасами, леопардовыми, тигровыми шкурами,

серебром и золотом (z wiclkim splendorem wojskowym z obu siron, konno, zbrojno,

pancerno, od kirysow swietnych, lamparfow, tygrysov, Crebra i zlota).

Начались взаимные угощения, а между тем Калиновский, как было слышно,

положил на месте 3.000 из 5.000 „хлоповъ*, которые намеревались ударить на

литовские байдаки под Киевом и‘ овладев ими, осадить немногочисленное литовское

войско. Одновременно с этими „хлопами* спускались по Десне к Киеву козацкия

чайки, и еслиб им удалось покушение, то оно было бы надлежащим коментарием

смиренного, миролюбивого и богобоязенного письма Козацкого Батька к Потоцкому.

Козэцкая флотилия ударила на литовские байдаки 6 римского сентября, но без пособия

пехоты ничего больше не сделала.

В Киеве между тем своевольники (как пишет Ерлич) зажгли „для грабежа* Подол.

На другой день пожар возобновился. Сгорело 2.000 домов (одних шляхетских 300) и

несколько церквей, в том числе и Пречистая в рынке, в которой хранились градские и

земские книги; сгорела также и (братские) „школы*.

Козаки чуяли, что конец их добычному промыслу приближается; что Ляхи с одной

стороны, а Москали с другой, как народы хозяйливые, должны вступить в свои права;