Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте
Все это хозяйка проговорила громко и резко, на одном дыхании, будто боялась, что ей помешают. Затем загородилась от ветра, дувшего с озера, ловко зажгла сигарету.
- Выходит, мы не очень опоздали, рыба еще клюет? - наивно сказал Энрико.
- Не так, как летом, но без улова не будете. - Хозяйка раздвинула в улыбке свои белые, бескровные губы, странно контрастировавшие с загорелым лицом. - Кстати, есть проводник, он знает, где лучшие места. Но это - за отдельную плату...
Гости остановили выбор на крайнем слева домике. Энрико поставил автомобиль под навес, а у входа в дом повесил на вбитом в стену крюке красный рюкзак- знак для Кузьмича, который должен был прибыть вечером.
После обеда Саша осталась дома, а Энрико отправился на озеро следовало исправно играть роль рыболова.
Он вернулся, когда смеркалось, поставил спиннинг в угол, показал Саше две рыбки.
- Только и всего? - сказала она.
- Зато завтра будем с хорошей добычей. - Энрико загадочно прищурил глаз. - Как всегда, ты недооцениваешь своего дорогого супруга!..
В восемь вечера удар колокола возвестил, что ужин готов и ждет постояльцев.
Саша первая вошла в столовую и сразу увидела Кузьмича. Он сидел за столом и ел. Кроме него здесь было еще несколько человек. Мужчины встали, коротко кивнули вошедшей: обычный знак внимания даме. Встал и Кузьмич. Секундой позже он вновь уткнулся в свою тарелку.
Хозяйка пансиона, выполнявшая сейчас роль подавальщицы, поставила перед Сашей и Энрико тарелки с нехитрой едой, присела на свободный стул. В ее крупных желтых зубах торчала неизменная сигарета.
- Как улов? - сказала она, щуря на Энрико прозрачные, как у кошки, глаза.
Энрико молча поднял два пальца.
- А я поймал восемь штук, - сказал бородач, сидевший на противоположной стороне общего стола. - Фрау Хильда, вы свидетельница, не так ли?
Хозяйка молча кивнула.
- Ну что же, завтра на озеро мы отправимся вдвоем. - Энрико обнял Сашу. - Бьюсь об заклад, что поймаем не меньше.
- Принято! - крикнул бородач.
- Выезжаем тотчас после завтрака. Ловим в разных концах озера. К обеду сравниваем результат. Проигравший ставит пиво на всех.
- Идет! - Бородач пришлепнул ладонью по столу, показал на женщину, сидящую рядом: - Мы тоже будем вдвоем.
Кузьмич ел и не вмешивался в разговор. Покончив с ужином, аккуратно сложил салфетку и вышел.
Вскоре вернулись к себе и Саша с Энрико. Войдя в домик, Саша вскрикнула, рванулась к столу. Прислоненная к пепельнице, там стояла карточка дочери.
В двенадцатом часу ночи Энрико вышел из дома. Вернулся довольно быстро.
- Все тихо, - сказал он. - Можешь идти.
- А ты?
- Одному из нас надо остаться. Мало ли что произойдет... Иди, я буду ждать.
Саша бережно поставила на стол фотографию Лолы, накинула плащ и отправилась к Кузьмичу.
2
Они сидели в дальнем от окна углу комнаты. Горел лишь ночник, да и тот поставили на пол и загородили стулом с висящим на нем пиджаком Кузьмича, хотя окно было плотно зашторено.
Саша слушала, не прерывая. В полумраке едва проглядывалось лицо Кузьмича. Он казался спокойным. Говорил неторопливо, голос звучал обыденно, ровно. А она думала о той огромной работе, которую проделали Кузьмич и его помощники. Прежде чем удалось выйти на нужный объект, были изучены многие десятки, других. В основе удачи, если здесь можно было употребить это слово, лежали долгие годы изучения страны, поиски противников режима и завязывание связей с ними, отбор наиболее стойких, надежных, готовых идти до конца в борьбе против нацизма. И это в условиях свирепого террора, когда, казалось бы, в Германии разгромлено, сметено, задавлено все сколько-нибудь прогрессивное, честное...
Саша знала, что у Кузьмича нет семьи. Не нашел подходящей пары? Не мог отвлечься от трудной работы, которую делал всегда - сперва у себя в стране, потом за ее пределами? Быть может, боялся причинить страдания той, которую изберет: туберкулез легких он заполучил еще на царской каторге, и все эти годы болезнь гнездилась в его организме...
Он закончил рассказ о Теодоре Тилле и его дневнике. Сделал передышку, зажег новую сигарету.
- Теперь о кузине этого человека. Твой старый знакомый Агамиров лично занимался ею. Я приехал, и он выложил на стол толстую папку документы, фотографии.
- Как ее имя?
- Эрика Хоссбах. По мужу - Назарли. Муж у нее азербайджанец.
- Он и в самом деле большой специалист, как утверждается в дневнике Теодора Тилле?
- Главный инженер крупного завода. Коммунист.
- Кто еще в семье?
- Мальчик девяти лет. Отец обожает сына и жену. Агамиров сказал: "По-собачьи глядит ей в глаза".
- Такая красавица?
- Отнюдь. Правда, очень большие глаза. Большие и очень печальные. Выражение такое, будто только что плакала. Даже когда она смеется...
- Почему она не уехала с отцом?
- Длинная история. Если в двух словах, то отвергла человека, которого прочили ей в мужья, выбрала другого...
- Своего теперешнего мужа?
- Да. Представляешь: совсем еще девчонка - и вдруг у трапа парохода расплевалась с родным папашей. Билеты, паспорта - все готово, чтобы ехать на Запад. И неожиданно: "Я остаюсь!"
- Значит, характер... А сейчас не жалеет?
- Ты о тоске по родине? Но она мало жила в Германии. - Кузьмич задумался. - Почти не помнит ее, а стены одной из комнат в их квартире сплошь увешаны репродукциями с картин германских художников. В большом шкафу Шиллер, Гете, Гейне, Ремарк...
- И не скрывает этого?
- Я бы сказал - гордится, что немка.
- Смелая!..
- Меня это успокоило, как ни странно...
- Чем же она занимается? Служит?
- Окончила местный педагогический институт. Шестой год преподает в школе немецкий язык.
- Там у нее все нормально?
- Вполне... Погоди, у тебя уже неприязнь к ней?
- Не знаю... Как вы встретились, Кузьмич?
- Видишь ли, еще в Берлине, ознакомившись с дневником Тилле и ее письмами, я решил, что она должна работать на нас... Позже, уже в Баку, изучив подготовленные Агамировым документы, почувствовал, что в ней можно найти союзницу... Кстати, все то, что рассказал тебе, я знал еще до встречи с ней... Вот и поехал к ним на квартиру - утром, когда муж был на работе, а сын в школе.
- И она согласилась?
- Без колебаний.
- Слишком уж быстро, - пробормотала Саша.
- Вот и мне так показалось. А она, видимо, прочитала это в моих глазах. Провожая меня до двери, сказала:
"Хотела бы доверить вам один секрет. Дело в том, что не так давно я написала письмо в Центральный Комитет ВКП(б). Германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа, не так ли? Ну вот, на следующий день я и отправила это письмо. Взяла на себя смелость предостеречь Москву от сближения с Гитлером".
Я не знал, что и думать. Молча смотрел на нее и ждал.
"Осталась ли у вас копия?" - спросил я наконец.
Она покачала головой: "Нет копии". И прибавила: "Я даже не подписала его. То есть подпись была, но такая: "Женщина, которая ненавидит фашизм". - "И ничего не сказали супругу?"
Она снова покачала головой.
Я поинтересовался, почему не было подписано письмо, в чем причины, что его скрыли от супруга?
"Боялась, - сказала она, - боялась, что будут неприятности мужу. А от вас скрывать не могу". - "Что же вы написали в Москву?"
Она прикрыла глаза и на память повторила десяток фраз, составлявших содержание письма.
Напоследок я спросил, не изменились ли ее взгляды после заключения договора с Германией?
"Нет! - выкрикнула она, сжав кулаки. - Не изменились и никогда не изменятся!"
- Разумеется, ты установил, было ли послано в Москву такое письмо? - сказала Саша.
- Запрос послал в тот же день. Наутро пришло подтверждение. Совпало все до последнего слова. Более того, я заказал экспертизу. Письмо написано ее рукой.
- Ну что же, все это в ее пользу, не так ли?
Кузьмич кивнул.
- Кстати, таких писем немало и в адрес ЦК, и в правительство, и в редакции газет...
- Есть ли карточка этой женщины?
- И не одна! Имеется многое другое, - практически все документы, которые могут понадобиться.
- Где они?
- Со мною.
- Привез их сюда? Как же ты рисковал, Кузьмич!
- Документы доставил наш человек, большой специалист в этих делах. Вручил их мне, когда я уже устроился в пансионе... Сейчас ты начнешь изучать то, что относится к твоей новой роли давнишней подруги этой женщины. Задача сильно облегчается тем, что Тилле и его тетка мало что знают о жизни Эрики Хоссбах, помнят ее девочкой, да и то смутно... Словом, ты будешь знать о ней куда больше... Итак, в середине двадцатых годов ты тоже жила в Баку, но, в отличие от Хоссбах, уехала, когда истек срок контракта твоего мужа. Потом ты рассталась с ним, чтобы выйти за другого... Учти: есть человек, который в случае запроса все подтвердит. Он в самом деле инженер и работал в Баку. И еще: в новой легенде ничто не будет противоречить сведениям, которые уже собрала о тебе австрийская полиция. Начнем с фотографий. Вот пленка и лупа. Иди к ночнику и работай. Здесь около сотни снимков: Эрики Хоссбах в юности и какая она теперь, ее мужа, сына, их дома, квартиры, комната за комнатой. Где требуются пояснения, впечатан текст... Иди, я не буду мешать.
