Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

После удачной экспедиции против готов, производивших в Азии грабежи, пальмирский государь возвратился в город Эмесу, в Сирию. Там он и погиб от домашней измены после того, как был непобедим в войне с врагами; его любимое развлечение - охота была причиной его смерти или по меньшей мере доставила изменникам случай убить его. Его племянник Меоний вздумал метать копье прежде своего дяди и, несмотря на сделанное ему замечание, повторил ту же дерзость. Оскорбленный и в качестве монарха, и в качестве страстного охотника, Оденат приказал отнять у безрассудного юноши коня, что считалось у варваров позором, и посадить его на короткое время под арест. Это оскорбление было скоро позабыто, но наказание осталось в памяти виновного, и Меоний, в сообществе нескольких смелых товарищей, убил своего дядю во время большого празднества. Вместе с отцом был убит Герод, сын Одената от другой жены, а не от Зенобии, - молодой человек кроткого и изнеженного характера. Но Меоний достиг этим зверским преступлением только того, что удовлетворил жажду мести. Лишь только он успел принять титул Августа, Зенобия принесла его в жертву памяти своего мужа.

При содействии самых верных его друзей она немедленно заняла вакантный престол и в течение более пяти лет управляла с большим искусством Пальмирой, Сирией и Востоком. Со смертью Одената прекращалась та власть, которая была вверена ему сенатом только в знак личного к нему доверия, но его воинственная вдова, презиравшая и сенат и Галлиена, заставила посланного против нее римского полководца удалиться из Азии с потерей своей армии и своей репутации. Зенобия руководствовалась в делах управления не теми мелкими страстями, которые так часто обуревают царствование женщины, а самыми благоразумными политическими принципами. Если было выгодно прощать, она умела сдерживать свое негодование; если было необходимо наказать, она умела заглушать голос сострадания. За ее строгую бережливость ее обвиняли в скупости, но, когда было нужно, она умела быть щедрой и расточительной. Соседние государства - Аравия, Армения и Персия - боялись ее вражды и искали с ней союза. К владениям Одената, простиравшимся от Евфрата до границ Вифинии, его вдова присоединила наследие своих предков - густонаселенное и плодородное Египетское государство. Император Клавдий отдавал справедливость ее достоинствам и был доволен тем, что она поддерживала достоинство империи на Востоке, в то время как он был занят войной с готами. Впрочем, поведение Зенобии было несколько двусмысленным, и нет ничего неправдоподобного в том, что она замышляла основание независимой монархии, которая находилась бы во враждебных отношениях с Римом. С приветливым обхождением римских монархов она соединяла величественную пышность азиатских властителей и требовала от своих подданных таких же раболепных почестей, какие воздавались преемникам Кира. Она дала трем своим сыновьям римское образование и нередко показывала их войскам одетыми в императорскую мантию. Для самой себя она удержала исключительное употребление диадемы вместе с блестящим, но сомнительным титулом царицы Востока.

Когда Аврелиан перешел в Азию для борьбы с такой соперницей, которая уже по своему полу могла внушать презрение, его личное присутствие восстановило покорность Вифинии, уже поколебленную военными успехами и интригами Зенобии. Продвигаясь вперед во главе своих легионов, он принял изъявление покорности от жителей Анкиры и после упорной осады Тианы вступил в этот город при помощи одного изменника. Аврелиан, соединявший с высокомерным нравом великодушие, отдал этого изменника на произвол рассвирепевших солдат, а из суеверного смирения обошелся снисходительно с соотечественниками философа Аполлония. Антиохия была покинута жителями при его приближении, но они возвратились назад вследствие благоразумного декрета императора, обещавшего прощение всякому, кто служил пальмирской царице по необходимости, а не по собственному желанию. Эта неожиданная мягкость обхождения расположила к нему сирийцев, и на всем пути до ворот Эмесы страх, который внушали его военные силы, находил себе союзника в сочувствии к нему народа.

Зенобия не оправдала бы своей репутации, если бы беспечно дозволила императору Запада приблизиться к ее столице на расстояние ста миль. Судьба Востока была решена в двух больших сражениях, которые так сходны между собой почти во всех подробностях, что мы могли бы с трудом отличить их одно от другого, если бы первое из них не произошло близ Антиохии, а второе - близ Эмесы. В обоих сражениях пальмирская царица воодушевляла свои войска личным присутствием и возложила исполнение своих приказаний на Забдаса, уже выказавшего свои воинские дарования завоеванием Египта. Многочисленная армия Зенобии состояла большей частью из легких стрелков из лука и из тяжелой кавалерии, покрытой с ног до головы стальными латами. Маврская и иллирийская кавалерия Аврелиана не была в состоянии выдержать тяжеловесный натиск своих противников. Она обратилась в бегство в действительном или в притворном беспорядке, завлекла пальмирских всадников в преследование, стала беспокоить их мелкими стычками и в конце концов опрокинула эту непроницаемую, но вместе с тем и неповоротливую кавалерию. Между тем легкая кавалерия пальмирцев издержала все свои стрелы и в бою на близком расстоянии сделалась безоружной жертвой легионов. В этом бою Аврелиан употребил в дело войска, состоявшие из ветеранов, которые обыкновенно стояли на Верхнем Дунае и храбрость которых уже была испытана в войне с алеманнами. После поражения при Эмесе Зенобия уже не была в состоянии собрать третью армию. До самых пределов Египта все народы, входившие в состав империи, признали над собою власть победителя, который отрядил самого храброго из своих полководцев, Проба, с приказанием овладеть египетскими провинциями. Последним ресурсом для вдовы Одената была Пальмира. Она заперлась в своей столице и с мужеством героини объявила, что последний момент ее царствования будет вместе с тем и последним моментом ее жизни.

Среди бесплодных степей Аравии изредка встречаются возделанные небольшие пространства земли, точно острова среди песчаного океана. Самое имя Тадмора или Пальмиры означает и на сирийском и на латинском языке массу пальмовых деревьев, дающих в этом умеренном климате тень и зелень. Воздух там чист, а почва, орошаемая бесценными в таком климате источниками, способна производить и фрукты и зерновые хлеба. Местность, обладавшая такими редкими преимуществами и расположенная на недалеком расстоянии и от Персидского залива, и от Средиземного моря, скоро стала привлекать к себе караваны, направлявшиеся в Европу с богатыми продуктами Индии. Пальмира мало-помалу сделалась богатым и независимым городом, а так как через нее шла торговля между римлянами и парфянами, одинаково выгодная для этих обоих народов, то ей дозволяли сохранять скромный нейтралитет до тех пор, пока Римская империя не поглотила эту маленькую республику вслед за победами Траяна; затем она в течение более ста пятидесяти лет процветала в зависимом, но почетном звании колонии. Насколько можно судить по немногим уцелевшим надписям, именно в течение этого мирного периода пальмирцы воздвигали те храмы, дворцы и портики в греческом вкусе, развалины которых, разбросанные на пространстве нескольких миль, возбудили любопытство наших путешественников. Возвышение Одената и Зенобии, по-видимому, придало новый блеск их отечеству, и Пальмира в течение некоторого времени соперничала с Римом; но это соперничество оказалось для нее гибельным, и целые века благосостояния были принесены в жертву одному моменту славы.

Во время перехода через песчаную степь, которая отделяет Эмесу от Пальмиры, Аврелиана беспрестанно беспокоили арабы, и он не всегда был в состоянии уберечь свою армию, и в особенности свои багажи, от этих предприимчивых и отважных хищников, выжидавших удобного случая, чтобы нападать врасплох, и быстро увертывавшихся от медленного преследования легионов. Но осада Пальмиры была более трудной и более важной задачей, и император, лично руководивший атакой с неутомимой энергией, сам был ранен стрелой. В одном из своих писем, сохранившемся в подлиннике, император говорит: "Римский народ отзывается с презрением о войне, которую я веду против женщины. Но он не знает ни характера, ни могущества Зенобии. Трудно себе представить, как громадны заготовленные ею запасы камней, стрел и метательных снарядов всякого рода. Каждая часть городских стен снабжена двумя или тремя самострелами, а ее военные машины выбрасывают искусственный огонь. Страх наказания вдохнул в нее отчаянное мужество. Но я все-таки надеюсь на богов - покровителей Рима, до сих пор благоприятствовавших всем моим предприятиям". Однако, не вполне уверенный ни в покровительстве богов, ни в успехе осады, Аврелиан счел более благоразумным предложить осажденным выгодную капитуляцию: царице он обещал роскошное безопасное убежище, а гражданам их старинные привилегии. Его предложения были решительно отвергнуты, и отказ сопровождался оскорблением.