Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом
Касаясь в одном из испанских выступлений вопроса о своем литературном творчестве, он заявил: «Август Четырнадцатого» я не только собираюсь дописывать, но закончено и продолжение, «Октябрь Шестнадцатого». Сейчас работаю над «Мартом Семнадцатого» (43). Когда же Александр Исаевич успел закончить «Октябрь Шестнадцатого», если вывез его из России незавершенным (см. выше – С.), а до весны 1976 г. ничем кроме ленинских глав не занимался?
Не позднее 28-го числа А.И.Солженицын из Испании вернулся в Швейцарию. Если верить ему, к этому времени уже был решен вопрос о переезде в США, шли приготовления к нему. «В Цюрихе, – пишет Александр Исаевич, – последнее оформление американских документов на переезд всей семьи (наших всех поразило, что надо пальцы отпечатывать!). Мне ехать вперед – наконец, смотреть купленный участок и дать Алеше Виноградову добро на стройку» (44).
Из Европы в Америку А.И.Солженицын вылетел 2 апреля 1976 г. (45).
Первое издание “Архипелага”
Самым крупным событием в жизни А.И.Солженицына до отьезда за океан было завершение издания «Архипелага», третий том которого вышел в конце 1975 – начале 1976 г.
Ни одну из своих книг А.И.Солженицын не выносил на читательский суд с такими извинениями, которыми он сопроводил «Архипелаг»: «Не потому я прекратил работу – писал он в «Послесловии» к «Архипелагу», – что счел книгу оконченной, а потому, что не осталось больше на нее жизни» (1). Правда, с того времени, когда были написаны эти строки до выхода в свет первого тома «Архипелага» прошло почти семь, а до издания третьего тома – десять лет. Но не в этом дело. За что же извинялся автор перед читателями? «А вот, что выражался я неудачно, где-то повторился или рыхло сказал, – за это прошу простить» (2).
На первый взгляд перед нами редкий факт требовательности к себе. Но почему же автор не проявил такой же требовательности, вынося на читательский суд свою пьесу «Свеча на ветру»? А разве можно назвать удачными в литературном отношении «Пир победителей» и «Пленников»? киносценарии «Знают истину танки» и «Тунеядец»? А уж поэму «Дороженька» и неоконченную повесть о войне вообще никому не стоило показывать. Но ведь опубликовал же их. И без всяких извинений.
Поэтому извиняясь за несовершенство «Архипелага», Александр Исаевич, по всей видимости, имел в виду не только указанные им недостатки. Но начнем с них. Знакомство с «Архипелагом» прежде всего показывает, что перед нами если так можно выразиться очень «сырое» литературное произведение*.
*Выступая в кёльнском Институте славистики, В.П. Некрасов выразил сожаление, что эта книга не попала в руки редактора «Нового мира» Анны Самойловны Берзер, которая умела «отжимать воду» и без ущерба для содержания «Архипелага» сократила бы его обьем по меньшей мере вдвое (Шафаревич И. Слово о Солженицыне // Наш современник. 1990. №1. С.6).
Об этом свидетельствует даже знакомство с его оглавлением: Ч.1 – 342 с., Ч.2. – 78 с., Ч.3 – 364 с., Ч.4 – 46 с., Ч.5 – 218 с., Ч.6 – 88 с., Ч.7 – 54 с. Причем часть 4-я (46 с.) по объему меньше главы второй части 1-й (48 с.) (3). Разумеется, от автора нельзя требовать, чтобы все части, на которые разделяется книга, были равновеликими. Но вычленяя их, автор не только стремится отразить основные структурные элементы своего замысла, но и оказать определенное влияние на читателя, которое во многом зависит от наполняемости отдельных частей книги фактическим материалом. Поэтому или автор «Архипелага» неверно определил структуру своей книги, или у него не хватило времени для сбора необходимого материала.
Даже беглое знакомство с Архипелагом обнаруживает такую его особенность как повторы или дублирование. 4-я глава 4 из первой части «Голубые канты» (4) посвящена той же самой теме, что и глава 20-я «Псовая служба» из третьей части (5) и глава 9 «Сынки с автоматами» из пятой части (6): лагерной охране и администрации. Проблема побегов, упонимаемая в 14-й главе «Менять судьбу» из третьей части (7), рассматривается в главах 6-й «Убежденный беглиц» (8), 7-й «Белый котенок» (9) и 8-й «Побеги с моралью и побеги с инженерией» (10) из пятой части. Глава 18-я «Музы в ГУЛАГЕ» из третьей части (11) дублирует главу 5-ю «Поэзия под плитой, правда под камнем» из пятой части (12). Глава 3-я «Цепи, цепи…» из пятой части (13) перекликается с содержанием главы 15-й «Шизо, Буры, Зуры» из третьей части (14), а глава 2-я из пятой части «Почему терпели» (15) – с главой 12-й «Тюрзак» из первой части (16). Подобное дублирование касается глав 2-й «Ветерок революции» (этапы), (17), 10-й «Когда в зоне пылает земля» (18), 11-й «Цепи рвем на ощупь» (19), 12-й «Сорок дней Кенгира» (20). Во второй части дублируют друг друга главы 1-я «Корабли Архипелага» – (21), 3-я «Караваны невольников» (22) и 4-я «О острова на остров» (23). Одной и той же теме посвящены глава 3-я «Замордованная воля» из четвертой части (24) и глава 7-я «Зеки на воле» из шестой части (25).
Все это вместе взятое составляет треть книги. Если принять во внимание более мелкие повторы, этот показатель приблизится к 40% всего текста. А если исключить из «Архипелага» тот материал», который был написан после 1967 г., т.е. если рассматривать только текст первой редакции книги, этот коэффицент составит почти 50%. Особенно велико дублирование в пятой части. Из двенадцати ее глав девять полностью и две частично дублируются в других частях «Архиплага». Это более 80% ее содержания. Как будто бы под одной обложкой искуственно соединены два «Архипелага», которые писались по схожей схеме, но разными авторами.
При знакомстве с книгой в глаза бросются не только «неуданые выражения», «частые повторы» и «рыхлость» текста. В печати уже отмечено, что для «Архипелага» характерно «противоречивое единство взаимоисключающих точек зрения» (26). Особо следует подчеркнуть, это касается не только отдельных более или менее частных проблем, но и проблем, имеющих принципиальное значение. Прежде всего единства замысла.
По словам самого А.Соложеницына, в основу его произведения был положен «принцип последовательных глав о тюремной системе, следствии, судах, этапах, лагерях ИТЛ, каторжных, ссылке и душевных изменениях за арестантские годы» (27). Иначего говоря, «Архипелаг» мыслился автором как своеобразная энциклопедия «ГУЛАГа», которая должна была дать представление об этой системе через призму тех этапов, который проходил любой заключенный, начиная от ареста и кончая освобождением. Такой замысел действительно нашел свое воплощение в «Апхипелаге».
Наряду с этим присутствует и другой замысел, цель которого показать историю возникнвоения и развития советского террора, а значит историю возникновения и развития ГУЛАГа. Причем добиться гармонического сплава этих двух замыслов автору не удалось.
Как мы знаем, подобная трансформация первоначального замысла произошла после того, как первая редакция «Архипелага» была завершена, и в декабре 1967 г. А.И.Солженицын под до сих пор непонятно чьим влиянием начал перестраивать уже готовую конструкцию книги.
Но дело не только в том, что в «Архипелаге» механически соединены два разных замысла. Оказывается в книге достаточно четко прослеживаются три совершенно разные концепции истории ГУЛАГа.
Согласно одной из них, ГУЛАГ возник в начале 1920-х годах и просуществовал до середины 50-х.
«Я – откровенничал А.И.Солженицын в 1965 г., – там (т.е. в «Архипелаге»- А.О.) себя ограничиваю. С 21 года. У меня абсолютно нет гражданской войны» (28). И действительно, одна из глав книги называется «Архипелаг возникает из моря», т.е. из Словецкого лагеря особого назначения, созданного в 1923 г., опыт которого стал распространяться на всю страну только в конце 1920 – начале 1930- х гг. (29).
Что касается второй даты, то в первых шести частях книги нет ни одного факта, касающегося данной темы и выходящего за рамки 1956 г. Обьяснение этого мы находим в следующих словах автора: «Когда Хрущев вытирая слезу, давал разрешение на «Ивана Денисовича», он ведь твердо уверен был, что – это сталинские лагеря. Что у него – таких нет. И Твардовский, хлопоча о верховной визе, тоже искренне верил, что это о прошлом, что это – кануло. Да Твардовскому простительно…Но я-то, я! – ведь и я поддался…Я тоже искренне думал, что принес рассказ – о прошлом» (30).
Это мнение нашло отражение не только в отборе фактического материала, но и в содержании «Архипелага»: «Оценивая 1937 г… – читаем мы здесь, – можно признать, что имено этот год сломал душу нашей воли и залил ее массовым растлением. Но даже это не было концом нашего общества (заметьте – «нашего»- А.О.). Как мы видим теперь, конец, вообще никогда не наступил – живая ниточка России дожила, дотянулась до лучших времен, 1956 г., а теперь уже тем более не умрет» (31).
Вторая концепция нашла отражение в названии книги: «Архипелаг ГУЛАГ. Опыт художественнного исследования. 1918-1956 г.» (32). В соотвествии с ней, история ГУЛАГа началась летом 1918 г.
