Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Несмотря на эти предсказания, величие рода Флавиев (на­звание, принятое родом Констанция) продлилось лишь не­много более двадцати лет, а возвышение Клавдия было при­чиной гибели его брата Квинтилла, не имевшего достаточно скромности или мужества, чтобы примириться с положением частного человека, на которое его обрек патриотизм покой­ного императора. Немедленно после смерти Клавдия он имел неосторожность провозгласить себя императором в Аквилее, где он командовал значительным отрядом войск, и, хотя его царствование продолжалось только семнадцать дней, он успел в этот короткий промежуток времени получить согла­сие сената и познакомиться на опыте с военным мятежом. Лишь только он узнал, что Дунайская армия признала импе­ратором хорошо известного своею храбростью Аврелиана, он преклонился перед славой и достоинствами своего соперника и, приказав открыть себе жилы, благоразумно уклонился от неравной борьбы.

Рис. Луций Домиций Аврелиан.

Общий план этого сочинения не позволяет нам входить в подробное рассмотрение действий каждого императора после вступления на престол и еще менее позволяет нам подробно описывать их жизнь за то время, когда они были еще частны­ми людьми. Мы только заметим, что отцом Аврелиана был крестьянин, живший на территории Сирмиума и занимав­шийся хозяйством на небольшой ферме, которая принадле­жала одному богатому сенатору по имени Аврелий. Его сын, питавший сильную склонность к военному ремеслу, вступил в армию простым солдатом и, мало-помалу возвышаясь по службе, был центурионом, легионным префектом, инспектором лагеря, начальником границы и, наконец, во время вой­ны с готами занимал важную должность главнокомандующе­го кавалерией. Во всех этих званиях он отличался чрезвы­чайной храбростью, строгой дисциплиной и блестящими подвигами. Он был возведен в звание консула императором Валерианом, который называет его на высокопарном языке того времени освободителем Иллирии, восстановителем Гал­лии и соперником Сципионов. Один из самых знатных сена­торов, происходивший от одного корня с Траяном, по имени Улпий Кринит, усыновил, по рекомендации Валериана, это­го паннонского крестьянина, дал ему в замужество свою дочь и благодаря своему огромному состоянию вывел его из бед­ности, в которой он постоянно находился.

Царствование Аврелиана продолжалось только четыре го­да и с небольшим девять месяцев, но каждый момент этого непродолжительного периода был ознаменован каким-ни­будь достопамятным подвигом. Он довел до конца войну с готами, наказал вторгшихся в Италию германцев, возвратил империи Галлию, Испанию и Британию, вырвав их из рук Тетрика, и уничтожил гордую монархию, основанную Зенобией на Востоке, на развалинах потрясенной империи.

Этими непрерывными военными успехами Аврелиан был обязан тому, что чрезвычайно строго следил за исполнением мельчайших требований дисциплины. Его военный устав из­ложен в очень коротеньком письме к одному из военачаль­ников низшего ранга с приказанием привести его в исполнение, если только желает сделаться трибуном и если он доро­жит своею жнзнью. Игра, пьянство и ворожба строго воспре­щались. Аврелиан требовал, чтобы его солдаты были скром­ны, воздержанны и трудолюбивы, чтобы их платье и лошади всегда были готовы для немедленного выступления, чтобы они жили в своих помещениях в целомудрии и воздержании, никогда не портили засеянных полей, никогда не брали са­мовольно ни овцы, ни курицы, ни даже кисти винограда и не требовали от местных жителей ни соли, ни масла, ни дров. "Того, что им дает государство, достаточно для их продовольствия, а их богатство пусть будет плодом добычи, отня­той у неприятеля, а не плодом слез, пролитых жителями провинций". Достаточно одного примера, чтобы доказать, до какой степени Аврелиан был строг и даже жесток. Один солдат соблазнил жену своего хозяина. За это виновный был привязан к трем деревьям, которые были силою согнуты к одному месту; затем, когда их внезапно отпустили, у солдата были оторваны ноги. Несколько подобных наказаний навели на армию благотворный ужас. Вообще наказания, к которым прибегал Аврелиан, были ужасны, но ему редко приходилось наказывать более одного раза за одну и ту же вину. Его соб­ственное поведение придавало санкцию его распоряжениям, и привыкшие к своеволию легионы боялись вождя, который, научившись повиноваться, сделался достойным того, чтобы повелевать.

Смерть Клавдия ободрила упавших духом готов. Римские войска, охранявшие ущелья Гемских гор и берега Дуная, бы­ли отозваны вследствие опасений междоусобной войны, а готские и вандальские племена, не принимавшие участия в нашествии, как кажется, поспешили воспользоваться этим удобным случаем: они покинули свои поселения в Украине, переправились через реки и присоединились к постоянно убывавшей кучке своих соотечественников. С этими соеди­ненными силами варваров Аврелиан наконец сошелся на по­ле битвы; кровавый и долго остававшийся нерешительным бой окончился лишь с наступлением ночи. И готы и римля­не, измученные столькими страданиями, которые они и сами выносили, и причиняли взаимно друг другу в течение двад­цатилетней войны, согласились на заключение прочного и выгодного для обеих сторон мирного договора. Варвары горя­чо этого желали, а легионы, которым благоразумный Аврелиан предоставил решение этого важного вопроса, охотно дали на это свое согласие. Готы обязались доставить римской армии вспомогательный отряд из двух тысяч человек, состоящий из одной кавалерии; взамен этого она выговорила себе право беспрепятственного отступления и на берегах Дуная посто­янный рынок, о снабжении которого должен был заботиться сам император, но на их собственный счет. Этот договор соб­людался с такой религиозной верностью, что, когда отряд из пятисот варваров вышел из лагеря для грабежа, варварский царь или военачальник приказал схватить и до смерти прон­зить стрелами провинившегося вождя этой экспедиции как искупительную жертву за нарушение святости его обяза­тельств. Впрочем, весьма вероятно, что этому миролюбиво­му настроению варваров содействовало то обстоятельство, что предусмотрительный Аврелиан потребовал в заложники сыновей и дочерей готских вождей. Молодых людей он стал приучать к военному ремеслу и держал вблизи от своей осо­бы, а молодым девушкам он дал римское воспитание и, вы­дав их замуж за некоторых из своих высших командиров, мало-помалу связал оба народа самыми тесными и самыми дорогими родственными узами.

Но самое важное из мирных условий не было выражено в трактате, а лишь подразумевалось. Аврелиан вывел римские войска из Дакии, предоставив эту большую провинцию го­там и вандалам. Его здравый ум понял солидные выгоды такого суживания границ империи и научил его не обращать внимания на кажущийся позор такой сделки. Жившие в Да­кии римские подданные переселились из этой отдаленной страны, которую они не были, в состоянии ни возделывать, ни оборонять, и этим увеличили силу и населенность южной стороны Дуная. Плодородная территория, превратившаяся в пустыню от беспрестанных нашествий варваров, была предоставлена их производительной деятельности, а учреждение новой Дакийской провинции все-таки сохраняло воспомина­ние о завоеваниях Траяна. Впрочем, территория, прежде но­сившая это название, сохранила значительное число своих прежних обитателей, боявшихся не столько владычества го­тов, сколько удаления со своей родины. Эти выродившиеся римляне хотя и отказались от римского подданства, однако продолжали оказывать услуги своему прежнему отечеству тем, что передавали своим завоевателям основные понятия о земледелии, о полезных искусствах и об удобствах цивили­зованной жизни. Между жителями двух противоположных берегов Дуная возникла общность торговых интересов и язы­ка, и, после того как Дакия сделалась независимым государ­ством, она нередко оказывалась самым надежным оплотом империи против вторжений северных дикарей. Сознание своих собственных интересов заставляло этих полуоседдых варваров дорожить их сношениями с Римом, а когда эти ин­тересы неизменны, они очень часто порождают искреннюю и полезную для обеих сторон дружбу. Эта разношерстная ко­лония, поселившаяся в старой римской провинции и неза­метно разросшаяся в великую нацию, не переставала при­знавать за готами превосходство славы и авторитета и заяв­ляла притязание на то, что она скандинавского происхожде­ния. Вместе с тем счастливое, хотя и случайное, сходство на­званий гетов и готов внушило этим последним убеждение, что в отдаленные века их собственные предки, уже поселившиеся в Дакийских провинциях, получили от Замолксиса свет знания и остановили победоносное шествие Сезостриса и Дария.

В то время как Аврелиан своим энергичным и благоразум­ным образом действий восстанавливал безопасность на илли­рийской границе, алеманны нарушили мирные условия, которые были частью куплены у них Галлиеном, частью предписаны им Клавдием; увлекаясь пылом своей воинст­венной молодежи, они внезапно взялись за оружие. Их ар­мия состояла из сорока тысяч кавалерии и двойного числа пехоты. Несколько городов, лежавших на рецийской гра­нице, сделались первой жертвой алчности алеманнов; но их смелость росла вместе с их успехами, и они быстро дошли от берегов Дуная до берегов По, повсюду оставляя следы опу­стошений.