Наталья Думова - Кадетская контрреволюция и ее разгром
20 мая 1920 г. в Новониколаевске состоялся суд над другими, не успевшими сбежать белогвардейскими преступниками. В их числе на скамье подсудимых ожидали расплаты Червен-Водали — последний премьер-министр Колчака — и Клафтон — преемник Пепеляева на посту председателя Восточного отдела ЦК партии «народной свободы», один из главных заправил колчаковской пропаганды. Согласно приговору они были расстреляны 23 июля 1920 г.
Так бесславно завершилась кадетская эпопея в Сибири. Почти одновременно с падением колчаковского режима в феврале 1920 г. рухнула власть буржуазии в северных районах страны. Но на Юге полыхал еще пожар гражданской войны, и там осколки партии, «народной свободы» продолжали свою деятельность.
•Поздняя осень 1919—начало 1920 г. в южной части страны прошли под знаком победоносного наступления советских войск. Все нетерпимее становились противоречия внутри белогвардейского лагеря: между Деникиным и Кубанской радой, между Добровольческой армией и Донской армией и т.д. Острые внутриполитические конфликты не могли не отражаться на настроении казаков, составлявших значительную часть деникинского войска. ЦК РКП(б) искусно использовал эти противоречия, облегчая тем самым дальнейшее продвижение Красной Армии. В самом конце 1919 и начале 1920 г. одна победа следовала за другой: были освобождены весь Донбасс, Таганрог, Царицын, Новочеркасск, Ростов-на-Дону. Советские войска вышли к Азовскому морю, расчленив деникинскую армию на части: большая из них отступила на Северный Кавказ, меньшая — в Крым и к Одессе.
Последнее заседание ЦК партии «народной свободы» в Ростове, состоявшееся 28 декабря 1919 г., было одним из самых кратких за время его существования. И немудрено: сразу же по окончании заседания его участники в безумной спешке покинули город. Вышедшие в день освобождения Ростова кадетские газеты уверяли население, что волноваться нет оснований, что город ни в коем случае не будет оставлен белыми войсками: костьми ляжем, но не сдадимся70. «Катастрофа наступила настолько быстро, — пишет в своих воспоминаниях А. Борман, — что накануне приказа об эвакуации мы сдали белье прачке и потом выхватывали его из прачечной в мокром виде. Все, кто был связан с белым движением, бросились на вокзал…»71.
С огромным трудом, всеми правдами и неправдами добирались до Новороссийска. В переполненном людьми городе разразилась эпидемия сыпного тифа (от него погибли Е. Н. Трубецкой и бывший министр Скоропадского И. А. Кистяковский). Паника и смятение охватили кадетов. 4 января Тыркова записала в дневнике: «Докатились до моря, как это произошло, никто не понимает… Все порвалось, перемешалось, спуталось… То, что мы считали ядром нарождающейся русской государственности, оказалось если не мыльным пузырем, то каким-то комком глины, который распался от первого толчка». И 9 февраля: «Как описать Новороссийск? Кадеты… беженцы, вши, больницы… Норд-ост. Люди перестали мыться. Нет белья. Спят на столах. Болтаются подошвы… Столкнуло всех на край бездны… Власть развалилась. Никто даже не знает, кто теперь начальство, где оно и как его зовут».
Еще одна запись в ее дневнике того времени: «Полтора месяца бродили верхи русской интеллигенции по грязным, холодным, бессмысленным улицам Новороссийска. Одинокие, разрозненные, ошеломленные, многие испуганные и все охваченные огнем тоски, они про себя переживали катастрофу. Порой собирались по два, по три и в нетопленных угрюмых безнадежно чужих комнатах нервно перебрасывались опытом последней горечи. И только недавно поняли, что надо вслух, хотя бы среди избранных, обдумать, осмотреться»72.
В начале февраля Деникин предпринял последнюю отчаянную попытку найти выход из положения — он вновь реорганизовал правительство. Идя на уступки казачеству, Деникину пришлось сдать свою основную позицию — диктатуру, согласиться на образование законодательного (а не «законосовещательного») органа и на создание «ответственного» министерства во главе с представителем донского казачества Н. М. Мельниковым. Эти меры были гораздо радикальнее умеренных предложений Астрова.
Вопрос об отношении к новому правительству рассматривался на первом заседании кадетского ЦК в Новороссийске 4 февраля 1920 г. Обсуждали резолюцию П. И. Новгородцева, «как отнестись к Верховному кругу, к казачьему министерству, к тому, что вместо диктатора у нас ответственное министерство». Степанов сформулировал свою позицию так: «Если будут военные победы, Деникин сбросит с себя всю эту чепуху и будут перемены. Если нет, то Деникин погибнет». Новгородцев уже не верил в возможность побед белой армии. По его мнению, России предстояло оказаться либо под контролем «иностранной жандармерии», либо под пятой «чумазого»73 (так кадеты именовали рабоче-крестьянскую власть).
Кадетский ЦК вынес резолюцию о поддержке «южнорусского» правительства «как совершившегося факта, не входя в критику, его политической физиономии и личного состава»74. В коалиционный кабинет вошли наряду с казаками донские кадеты В. Ф. Зеелер, В. А. Харламов, член Национального центра М. В. Бернацкий (между прочим, в состав правительства был включен также Н. В. Чайковский).
В Новороссийске было проведено еще несколько неофициальных партийных совещаний. На одном из них слушали письмо Астрова к Милюкову в Лондон с приглашением приехать в Новороссийск и заверениями, что «Деникин будет ему рад»75.
Но главным из обсуждавшихся вопросов была предстоящая эвакуация. Пытались как-то участвовать в ее организации, но это не удавалось. На эвакуационном пункте, писала Тыркова в дневнике, «англичане хозяева, а русские вроде слуг».
Английский профессор Маккиндер, «присланный своим правительством заняться эвакуацией Новороссийска», выглядел, по ее словам, именинником. «Настоящий иноземец, решающий судьбу низшей расы»76.
Видимо, о том же Маккиндере писал из Новороссийска Астров Пепеляеву: «Только что посетивший нас видный британец, говоря о России, вспоминал Судан, а для поднятия промышленности рисовал заманчивые перспективы ост-индских компаний даже без участия русских»77. В. А. Степанов еще раньше в частном письме, сетуя на колонизаторские замашки союзников, назвал их политику «египтизацией» России78. С этими жалобами перекликаются сообщения Милюкова из Лондона о тамошних настроениях: «Теперь выдвигается в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (выделено Милюковым. — Н. Д.) ради ее богатств и необходимости для Европы сырых материалов»79. Так, пусть втихомолку, для себя, кадетские лидеры признавали теперь, что несла русскому народу инспирировавшаяся ими интервенция.
И все же кадеты из деникинского окружения еще на что-то надеялись, еще строили планы. «Как только положение примет несколько более определенные очертания, — писал Астров 30 января генералу Романовскому, — мы начнем подготовлять общественное мнение к восприятию нового периода»80.
Но чем определеннее становилось положение, тем более безнадежным делалось оно для Деникина и его сподвижников. В январе-феврале 1920 г. была очищена от белогвардейцев южная часть Украины, стала советской Одесса.
Ощущая приближение краха, южные кадеты прибегли к тому же крайнему средству, что и их однопартийцы в Сибири, — они явились инициаторами создания Общества добровольных отрядов с целью вовлечения в армию интеллигенции. «Именно интеллигенция, — заявлял председатель этого общества П. Д. Долгоруков, — должна провозгласить лозунг — все на фронт! — и претворить его в жизнь»81. Некоторые члены партии «народной свободы» пытались действовать личным примером: добровольно вступил рядовым в армию, например харьковский кадет профессор В. X. Даватц82.
Между тем бои на Северном Кавказе становились все тяжелее для деникинцев. В конце марта был освобожден Новороссийск. Остатки белой армии в страшной панике, в обстановке, по словам Милюкова, не поддающейся описанию, эвакуировались морем в Крым. Теперь на этом небольшом полуострове сосредоточились все оставшиеся силы и все надежды белогвардейского лагеря.
Новороссийская катастрофа явилась для Деникина последней каплей. Он был вынужден ретироваться с политической арены. Другого выхода не было — это сознавали даже его стойкие приверженцы, в том числе и кадеты. Как свидетельствует Оболенский, они понимали, что «Деникин, имя которого совершенно скомпрометировано в народных массах», «далее не может возглавлять противобольшевистское движение», что «он должен уйти и заменить себя другим лицом»83.
