Мурад Аджи - Великая степь. Приношение тюрка (сборник)
Героя ныне называют по-разному. Христиане – Юрий, Егор, Георг, Хосе, Иржи. Мусульмане – Джирджис, Хадир, Кедер, Хызр, Джарган, Гюрджи, Джор… За частоколом имен стоит один человек, звезда первой величины в тюркском мире Средневековья. Он был плодом тюркской культуры. Как железо, как храм или как монастырь.
Здесь специально запутанная и совершенно невероятная история. Она реальная. Как и то, что Георгий родом был из династии парфянских царей Аршакидов.
Разобраться в лабиринтах этой истории без опытного лоцмана трудно. И здесь мне очень помог Александр Иванович Кирпичников, точнее, его книга «Святой Георгий и Егорий Храбрый», написанная в XIX веке: ее читал очень тщательно. Она вызывала огромное уважение своей добросовестностью. В этой книге профессор собрал воедино известные науке сведения о Георгии, в том числе и из мусульманских источников. Подобного обобщения не делал никто.
С первых страниц стало понятно: святой воин не имеет ни малейшего отношения к Риму, к римскому императору Диоклетиану – он даже не видел их.
Этот миф родился через два века после смерти Георгия, когда римский папа Геласий I ввел церковную цензуру и начал править историю религии. Ему важно было приблизить события к Риму, чтобы возвысить обветшалую столицу империи. Так в житие Георгия внедрили Диоклетиана, отрубленную голову и многое другое, чего не было на самом деле. И быть не могло.
Профессор Кирпичников провел заметное исследование, но его монография слишком рано увидела свет, наука тогда не была готова к осмыслению темы…
Автор в поиске опирался не на церковные сказки и ужасы, а на палимпсесты, тексты баллад, сообщавшие детали жизни и казни Георгия. Литературный след указывал на некий приморский город, к которому примыкали горы… да-да, на узкую полоску земли между горами и морем. И крепость на ней. Так Кирпичников подал мне мысль внимательно посмотреть на Дербент, где гора примыкает к морю, где на горе крепость, где узкая полоска земли, на которой разместился восточный город.
Правда, сам Кирпичников решил, что в легенде речь идет о Египте[28]. Неудивительно, о Дербенте тогда мало кто знал. Равно как не слышал о патриаршем престоле, о культуре тюрков. А главное – не знали об албанской церкви! Многое к XIX веку было забыто: церковная инквизиция отбросила науку Европы во тьму незнания… Так что Средние века стали «темными» веками не сами по себе.
А в приведенных им английской и сербской балладах о Георгии описаны подробности казни, которые удивили профессора своей «странностью», на что он и обратил внимание. Профессор не знал обычаев тюрков, он не был тюркологом, а потому, удивившись, оставил детали казни без объяснения. Действительно, трудно понять эти детали, не зная, что только тюрки казнили, привязав жертву к хвосту дикого жеребца и пустив его в поле. И Кирпичников как честный исследователь не стал «плодить лишних сущностей», а просто отметил любопытные подробности легенды.
Я благодарен ему за его труд, потому что он помог мне разглядеть в легенде зашифрованные события и образы… Тому я посвятил раздел в книге «Европа, тюрки, Великая Степь», он называется «У родника святого Георгия», поэтому здесь повторять не буду.
Жизнь и смерть Георгия – это страница жизни Дербента, патриаршего престола, которому служил воин. Друг без друга эти истории не читаются. Он совершил духовный подвиг, его оружием выступало слово. Им побеждал зло. Слово «Бог» сильнее меча – вот что доказал Георгий! Его мирный подвиг отражен на известных ранних иконах – Ладожской, например. Или Московской. Убийства там нет… Не за убийство же становятся святым?
За силу, исходящую от слова, за слово, укрепляющее дух, чтили Георгия, юношу, ставшего главой Албанской автокефальной апостольской церкви. Ибо «бог» на древнетюркском языке означает «обрести мир, покой на душе». Этому учил Дербент и его патриарший престол – познанию Бога Единого – Тенгри.
Чтобы понять деяние святого воина, надо знать, кто он, откуда? А в церковном житии ничего реального не осталось. Неудивительно: житие Георгия переписывали три раза. И все три – капитально! Теперь текст далек от оригинала как никогда.
Кирпичников отметил: переписчики шли на сделку с совестью. По его мнению, здесь не просто путаница строк биографии, не наивная фантазия запуганного монаха, а спланированные действия, которые отличало злонамеренное коварство. Запад шел на сделку с совестью ради идеи европоцентризма, много в те годы придумали новых историй.
А между тем герой жил с именем Григорис (Гюрги): храмы, посвященные Георгию и построенные до VI века, названы в честь Григориса, или Гюрги[29]. Символично? Конечно. Особенно если учесть, что строились те храмы там, где жили тюрки. Больше того, ни одна книга современников Диоклетиана даже не упоминает имени Георгия.
Тогда справедлив вопрос: откуда взялось церковное житие, в котором концы не сходятся с концами? Сие неведомо. В 494 году I Римский собор запретил христианам знать о деянии святого Георгия. Запретил! «Пусть его дело останется известным только Богу», – решил Собор. И точка. И уж совсем не случайно, что за всю историю римской церкви ни один Папа не взял себе имя Георгий.
А дальше – больше. В Х веке новый «редактор» церковной истории, монах Симеон Метафраст, опять (!) изменил биографию воину… Георгия «посадили» на коня, заставили убивать змея. Таким ныне знают его – всадником, убивающим. То есть убийцей.
Последнюю точку в «редакциях» жития поставили в 1969 году: Георгия исключили из официального списка католических святых[30]. Вообще! То был закономерный итог политики сокрытия тюркского мира, патриаршего престола, Дербента, где епископ Гюрги крестил и рукополагал в сан первых христианских епископов… Получилось!
«Мы знаем, христианству предшествовала какая-то религия, а какая – мы не знаем», – с тех пор говорят в Риме. Эти слова я услышал от влиятельного католика как бесцветный отзыв на мою книгу «Полынь Половецкого поля».
…Его, молодого и красивого, убили сами тюрки, убили в Дербенте, на площади, около баптистерия. Убили по оговору, волоча лицом по земле. Все было так, как написано в древней английской балладе. Правду потом восстановили, она не воскресила убитого, но сделала героя бессмертным.
Бессмертным Хадиром (Джирджисом), слугой Всевышнего, наделенным знанием сокровенного, таким он остался у мусульман. Чистейший образ. У христиан он совсем другой и тоже очень известный.
Церковь Святого Григориса близ Дербента. V в.
На месте казни в Дербенте поставили часовню, потом – храм Святого Гюрги. И в степи, где остановился конь с истерзанной жертвой, построили храм – он на юг от города, километров за двадцать, в селении Нюгди, долго стоял заброшенным.
Останки юноши похоронили по традиции тюрков, на вершине горы – как невинную жертву. Вернее, как святого. Пышные устроили проводы, с тризной, с тяжелыми песнями, бешеными плясками, с военными играми и долгим поминальным тоем.
Могила святого Георгия. Селение Джалган. Дагестан
Над Дербентом, на самой высокой горе, есть селение Джалган, там могила Гюрги, к ней приходят мусульмане и христиане. Долгим оказался мой путь туда. Но интересным. Я знал: по английскому преданию, у могилы должен быть целебный источник с «живой водой». Живой источник открылся, когда тело героя предали земле. На третий день. Точно, из пещерки, что неподалеку, сочится родник.
Местные жители сказали, его вода полезна кормящим матерям, у которых пропадает молоко. Вот, оказывается, как Георгий спас младенца от голодной смерти – вернул его матери молоко. Сведения, сообщенные английской и сербской легендами, обретали на моих глазах реальную плоть! Конечно, я попробовал воду. Она с привкусом молочной сыворотки. Обездоленные матери приходят за ней уже столько веков…
А вот храм Святого Георгия на площади Дербента не увидел, комиссары взорвали его в 1938 году. Осталась часть стены. На месте святыни стоял монумент Ленина…
Таков итог истории, сделавшей Дербент сиротою с царской биографией. О городе не знают, редко приезжают сюда гости. Здесь нет ничего современного, даже мало-мальски приличной гостиницы. Только история.
И люди, не помнящие ее.
Историки или политики?
В городе силится подняться музей, в который превращают крепость. Оттого уцелевшие крупицы прошлого лишь усиливают боль. Убитый город. Замученный. Реставрация ведется без участия науки. В музее видят заработок. Работники – честнейшие люди, патриоты Дербента, но у них нет средств и знаний для масштабного начинания. Власти республики долгое время не помогали им.
Как уши у зайца, здесь отовсюду торчат политика и коммерция. Город-то многонациональный, а начальники – нет, поэтому, что правильно, а что неправильно, здесь всегда понимали по-своему.
