История Вселенских соборов. Часть I. Вселенские соборы IV и V веков - Алексей Петрович Лебедев
Символ Евсевия Никомидийского или символ арианский отвергнут был собором главным образом потому, что он заключал в себе выражения, чуждые Св. Писанию. Теперь, когда отвергнув этот символ как несогласный с изречениями Св. Писания, отцам надлежало в противоположность заблуждению выразить истинное учение о Сыне Божием, они обращаются к Св. Писанию и в нем хотят найти выражения, которые бы с ясностью говорили о Божестве Сына Божия и которые бы, поэтому, следовало ввести во всеобщее употребление, чрез внесение их в вероопределение. Но эта попытка отцов собора была неудачна, как это вытекает из показаний Афанасия. Нельзя было найти ни одного выражения в Св. Писания относительно Божества Сына Божия, которое бы или последователи Евсевия Никомидийского или приверженцы Евсевия Кесарийского не истолковывали в пользу своих не православных доктрин. Собором или, лучше сказать, партией православных членов его, внесено было на обсуждение несколько терминов, извлеченных из Св. Писания и, по- видимому, вполне достаточных для определения Божественного достоинства Сына Божия. Так, прежде всего епископы православные предложили было включить в имеющее составиться вероопределение выражение — Сын от Бога, принимая во внимание свидетельство Евангелия Иоанна (гл. 1, ст. 1, 14, 18). Выражение это к радости православных епископов принято было всеми единодушно. Т. е. как приверженцы Евсевия Никомидийскаго, так и приверженцы Евсевия Кесарийскаго готовы были принять выражение без противоречий. Но оказалось, что согласие на принятие его было не искренним, а лицемерным. Арианствующие только потому готовы были принять это выражение, что вкладывали в него смысл свой, неправославный. Они принимали его только потому, что ведь и все от Бога, все творения от Бога, ибо апостол говорит: един Бог, из негоже вся (1Кор. 8, 6), или тот же апостол говорить: всяческая от Бога (2Кор. 5, 17. 18). Тогда партия православных епископов вынуждена была отказаться от предложенного выражения и искать других изречений в Писании, которые бы ясно заключали православную мысль о равном Божеском достоинстве Сына с Отцом. Отцы предложили было именовать Сына не просто Богом, по истинным Богом, сообразно с тем, как Он назван у апостола Иоанна (1 Посл. 5, 20). Казалось, это выражение прямо обозначало совершенное Божество Сына Божия. Но опять открылось, что арианствующие готовы принять и это изречение, как выражающее истину, но придавали ему свой смысл. Оказалось, что ариане называют Сына истинным Богом, утверждая, что если Сын сделался Богом, то конечно Он истинный Бог. Задача отцов в церкви выразить православное учение о Божестве Сына Божия чрезвычайно затруднялась. Со стороны их предложено было и еще несколько библейских терминов, которые, казалось, хорошо могли служить цели; но снова оказывалось, что все эти термины арианствующие епископы с большим удобством приспособливали к своим понятиям. Так отцы, желая выразить мысль, что Сын всегда нераздельно со Отцом и в Отце пребывает, предложили принять всем выраженио: «в Нем (Отце) Сын пребывает», без сомнения имея в виду первые слова Евангелия Иоанна. Но и это выражение оказалось недостаточным: арианствующие находили, что и к людям приложимо подобное свойство, ибо сказано в Писании: о Нем бо живем, движемся и есмы (Деян. 17, 28). Затем отцы хотели было противопоставить арианству выражение: Слово есть истинная сила Божия, так как силою Сына Божия называет апостол (1Кор. 24); открылось однако, что арианствующие и эти слова находили благоприятными для себя, доказывая, что и гусенща, и саранча называется в Писании силою и даже силою великою (Иоил. 2, 25), и тоже самое, — говорили ариане в свою пользу, — неоднократно написано и о людях, например: изыде вся сила Господня из земли Египетския (Исх. 12, 41). Отцы хотели было отразить арианство, внесши в вероопределение выражение, употребленное (Евр. 1, 3) апостолом: Сын сияние славы и образ ипостаси Его (Отца); но ариане и под это выражение подкладывали свой смысл, находя, что в св. Писании и о каждом человеке говорится то же самое: человек есть образ и слава Божья (1Кор. 11, 7). Таким образом, усилия отцов найти термин, выражающий точнее мысль о божественном равенстве Сына с Отцом и заключающийся в Писаиии, вначале оставались тщетными. Трудным оказалось подискать в Писании такой термин, который с одной стороны ясно бы опровергал арианские идеи, с другой — не подлежал бы перетолкованиям. Ариане большую часть термипов, наиболее ведущих к цели, истолковывали в пользу своих интересов, опираясь тоже на Писание[59].
Передавая сведения о том, какие выражения, заимствованные из Св. Писания, хотели внести в формулу вероопределения отцы собора, и о том, что подобные выражения подрываемы были хитроумными доводами арианствующих, мы встречаемся с естественным вопросом: каким образом отцы узнавали о том, что данное выражение так или иначе перетолковывается арианами? Пo свидетельству Афанасия, из сочинений которого мы заимствуем эти сведения, выходит: как будто ариане на самом соборе прямо или непрямо заявляли, что такому-то или другому выражению, предлагаемому отцами, они придают такой-то или такой-то арианский смысл. Но немного нужно проницательности, что бы усомниться в правдоподобии вышеизложенного показания Афанасия. Не было ли бы в высшей степени бестактно со стороны арианствующих на самом же соборе не стесняясь заявлять, что такое или другое выражение, предложенное отцами, благоприятно им, по таким-то причинам? Не следовало ли им, напротив, в своих интересах помалкивать при этом? Для разрешения предложенного нами себе вопроса, для разъяснения столь естественного недоумения, ничего не остается сделать как прибегнуть к некоторым догадкам. Нужно полагать, что когда внесены были отцами на обсуждение вышеуказанные православные тезисы, как пригодные для вероопределения, то арианские группы епископов приняли их с радостным согласием. Это согласие, нужно думать, православным членам собора показалось
