Александр Насибов - Неуловимые
5
В землянку привели пленного. У него была забинтована нога, он хромал и опирался на палку. - Садитесь, - сказал по-немецки Аскер. Пленный быстро взглянул на него и тяжело опустился на табурет. - Фамилия и имя, звание, род войск, - Аскер постучал пальцем по столу. Предупреждаю: отвечать точно, не врать! - Отвечать не буду. - Пленный дернул плечом. - И готов умереть. - Будете!.. Хотя я знаю, что упрямство отличает пруссаков. Брови Краузе дрогнули. - Откуда вы знаете, что я пруссак? Аскер иронически посмотрел на немца.
- Акцент. Акцент, герр Краузе. Рыбаков с косы Фрише-Нерунг - из Пилау, например, - по говору за километр отличишь от любых других немцев. - Но я не рыбак! - Краузе гордо выпрямился. - Знаю, - махнул рукой Аскер. - И там не жил. - Тоже догадываюсь. Вам нечего было делать в Пилау. Юнкеры и их отпрыски предпочитают окрестности или ближние районы - Велау или, скажем, Раушен: там масса приятных местечек, а поместья - одно лучше другого... Кстати, Аскер взял со стола мундштук и обернулся к начальнику штаба, - этот ваш мундштук оттуда. Там, в особенности в Пальминикене, столько чудесного янтаря! Начальник штаба кивнул. Партизаны видели, что разведчик ведет игру и, хотя не догадывались какую, не мешали, ожидая, что же будет дальше. Аскер продолжал. Будто забыв о пленном, он долго рассказывал о Восточной Пруссии, поминутно переходя с немецкого языка на русский и вновь на немецкий. Потом он опять обратился к немцу. - Ну, будете отвечать? - Кто вы? - тихо спросил Краузе. Аскер стукнул кулаком по столу. - Вопросы задаю я. Отвечать! - Нет, - Краузе встал и стиснул палку. - И я знаю, кто вы. Подлый предатель, вот кто! Аскер усмехнулся и опустил на мгновенье глаза, пряча вспыхнувшие в них огоньки. - Ошибаетесь. Я не немец :и никогда не был в Пруссии. - Ложь, - выкрикнул Краузе. - Подлая ложь! Вы оттуда. И будь я проклят, если не видел вас уже где-то... Сдается мне, даже в мундире германского офицера! Это было все, чего добивался разведчик. Он попросил, чтобы пленного увели. Когда за немцем затворилась дверь, Керимов обернулся к партизанам и взволнованно сказал: - Прошу извинить меня за этот... театр! Те с любопытством глядели на него. Командир отряда, полный человек лет сорока, одетый в зеленые бриджи и трофейную замшевую куртку, встал и засунул руки в карманы штанов. - А зачем он вам понадобился? Аскер вынул из-за пазухи толстый пакет. - Часа два назад я внимательно обыскал автомобиль пленного. Эти бумаги оказались под сиденьем. В пакете личное дело на Курта Краузе и служебная записка. А вы знаете, куда он направлен - в одно из управлений абвера!.. Абвер вместе с гестапо - самые опасные учреждения фашистов. И каждый советский разведчик в этой змеиной норе - такой удар по врагу!.. Допрашивая пленного, я устроил себе самый придирчивый экзамен. И, мне кажется, его выдержал. Краузе признал во мне немца. Я убежден, что могу ехать в абвер вместо Курта Краузе. Конечно, рискую. Больше того: шансы на успех очень невелики. Но они есть. Значит, надо попытаться. Второго такого случая может и не быть. В землянке воцарилось молчание. Потом комиссар отряда сказал: - Его же, этого Краузе, знают там. Влипните в первый же день. - Не знают, в том-то и дело! В письме об этом говорится. - А сам автор письма? - Он в командировке, да еще на три месяца! - Аскер взял письмо, поглядел на дату. - Отправлено неделю назад. Значит, у меня верных семьдесят-восемьдесят дней. За это время столько можно успеть!.. Фотограф в отряде есть? - Есть и фотограф, есть и специалист - любую печать сделает. И мундир можно подобрать. Только без разрешения я никуда тебя не пущу. - Комиссар покачал головой. - Или снарядим группу и переправим вас через линию фронта, - сказал командир отряда. - А там договаривайтесь и - хоть к черту на рога. - Нельзя ждать. Не успею. - Керимов порывисто встал. - Курту Краузе дано четверо суток на дорогу. Опоздать к месту назначения - значит, вызвать лишние расспросы, а то и подозрения. Это плохое начало... Кроме того, в предписании говорится: следует в такой-то машине, такой-то номер. А где я возьму другой "штеер"?.. Но я и не думаю решать все самостоятельно. Рация ваша в порядке? - Да, - ответил начальник штаба. - Отлично. Мы составим текст сообщения, зашифруем и отправим. Я укажу адрес, по которому ваши начальники на "большой земле" должны будут переслать радиограмму. А там меня знают... И решат. Партизаны видели, что Керимов что-то не договаривает и понимали: очевидно, не имеет права. Вскоре текст сообщения был составлен и передан через линию фронта.
6
В томительном ожидании прошел день. Керимов бродил по лагерю, разговаривал с людьми, даже шутил. Но делал он все это как-то механически. Мысли его были заняты другим. Он очень нервничал. Ночь наступила. Разведчик долго ворочался в постели, пока не забылся тревожным сном. Только он закрыл глаза, как в землянку вошел посыльный, тронул его за плечо. Керимов вскочил на ноги. Сон с него мигом слетел. - Ну? - выдохнул он. - Вас вызывают в штабную землянку, - сказал партизан. Разведчик поспешил туда. Его встретил начальник штаба. - Вам приказано ждать, - сказал он. Через час радист принял новую шифровку. Вечером партизанам предлагалось встречать парашютиста. ...Самолет появился над лесом ночью. Он точно вышел на скрытую в чаще поляну, где были зажжены сигнальные костры, сделал круг, затем сбавил газ. И вот уже партизаны заметили спускавшегося с неба гостя. Вскоре посланец "большой земли" сидел в штабной землянке. Это был подполковник специальной службы - пожилой человек, полный, медлительный в движениях, молчаливый. Он пил чай, курил трубку и слушал доклад Керимова. Затем подполковник так же неторопливо изучил захваченные документы Курта Краузе, сделал несколько пометок в блокноте и попросил привести пленного, которого допросил на чистейшем немецком языке. Следующие полтора часа подполковник провел в землянке радиста, сам установил связь и обменялся со своим начальством радиограммами. Закончив работу, подполковник отыскал Аскера Керимова, и они неторопливо двинулись к темневшим неподалеку деревьям. Там офицеры остановились. Подполковник сказал:
- Товарищ Керимов, руководство нашло возможным принять предложенный вами план... Сказано это было просто. Подполковник говорил тихо, делая короткие паузы между словами. Но вместе с тем в голосе его чувствовалось волнение, какая-то торжественность. Чувства эти передались Аскеру. Он закусил губу, побледнел. На виске забилась, запульсировала жилка. Помолчали. - Я должен вас спросить, - сказал подполковник. - Чувствуете ли вы себя абсолютно готовым? Хватит ли сил, выдержки, воли?.. - Хватит, - хрипло проговорил Аскер. - Хорошо. - Подполковник поднял голову и, глядя ему в глаза, сказал: Гвардии старший лейтенант Керимов, передаю боевой приказ. Вам предстоит внедриться в систему абверштелле! Он опустился на валявшееся рядом бревно, указал Аскеру на место возле себя. - Конкретного задания пока не получите. Ваша цель - проникнуть во вражескую среду и ждать. Никакой работы, шока вас не отыщет связной. Он н передаст все, что нужно... Впрочем, об этом поговорим после. А сейчас все внимание пленному. Мы должны знать все, что касается его самого, его старой и новой службы, связей, родственников, друзей и прочего... Словом, все детали. Вы понимаете меня? - Так точно, товарищ подполковник. - И особенно подробно надо установить все об авторе письма, которое оказалось при Краузе... как его? - Мориц Келлер. - Да, о штурмфюрфе Морице Келлере... Времени у нас мало - через сутки вы должны быть уже в дороге. Поэтому начнем допрос немедленно. Кое-что нам известно. Полагаю, что к утру станет ясно и остальное. Потом вы ляжете отдыхать, а я буду думать. Во второй половине дня работаем вместе. Подполковник задумался, потер виски. - Да, необычайно трудную предстоит решить задачу... Она сложна вдвойне, ибо мы сильно ограничены во времени... Ладно! - Он встал, решительно разрубил ладонью воздух. Отправляйтесь к командиру отряда и попросите, чтобы нам выделили свободную землянку и доставили туда пленного.
Глава четвертая
Еще сутки прошли. На рассвете третьего дня несколько групп партизан покинули лагерь и двинулись к дороге. Одну из них возглавлял командир отряда. Здесь был и подполковник. Группа вышла к песчаному подъему и залегла возле кювета. Вторая группа под начальством комиссара прошла, километров пять западнее и тоже заняла позицию у шоссе. Еще одна группа устроилась километрах в трех к востоку от песчаного подъема. Ею руководил начальник штаба отряда. С этой позиции отлично просматривалось шоссе: километров десять на восток, а на запад - вплоть до песчаного подъема. Неподалеку от позиции начальника штаба у обочины шоссе стоял легковой белый автомобиль. Капот машины был поднят, Керимов, одетый в мундир германского офицера, возился в моторе. С наступлением дня безлюдное до того шоссе ожило. В оба направления шли легковые автомобили и грузовики, проносились мотоциклы, изредка неторопливо пылили танки. Несколько раз проезжавшие мимо офицеры притормаживали и осведомлялись, помогут ли они помочь обер-штурмфюреру. Хозяин "штеера" благодарил, но от помощи отказывался: неисправность обнаружена, и он ее скоро устранит. Так продолжалось несколько часов. Когда солнце стало клониться к горизонту и шоссе обезлюдело, где-то далеко на западе в небо поднялась ракета. Комиссар отряда сигналил: с его стороны машин нет, он может перекрыть шоссе. Аскер увидел ракету. Настало время действовать. Он проверил автомат, лежавший на сиденье. Как-то сразу стало жарко, и он расстегнул крючки воротника своего нового мундира. С востока показался автомобиль. Разведчик поморщился - это был грузовик с солдатами, а нужен был легковой автомобиль с офицерами. Минут через десять за грузовой машиной проследовал штабной автобус с десятком гитлеровцев это тоже не устраивало Керимова. А потом жизнь на шоссе замерла. Прошло четверть часа. Разведчик волновался все больше. Скоро начнет темнеть, и тогда машин на шоссе не встретишь. До наступления темноты осталось не больше часа, когда, наконец, на пустынном шоссе показалась подходящая машина. Легковой автомобиль шел с востока, был далеко, и в распоряжении разведчика имелось несколько минут. Он присел на подножку "штеера", вытер платкам влажный лоб и закурил. Пальцы, державшие сигарету, чуть дрожали. Все ближе машина. Когда она подъехала, Аскер встал и поднял руку. Автомобиль остановился. Два офицера, сидевшие в нем, вопросительно смотрели ста хозяина неисправного автомобиля. - Свеча, - виновато улыбнулся "обер-штурмфюрер", - проклятая свеча подводит уже третий раз. А запасной нет... Сидевший за рулем худой гауптман молча пошарил рукой где-то внизу и перебросил незадачливому автомобилисту пеструю квадратную коробочку. Машина тронулась и продолжала путь. Аскер рассеянно вертел в руках коробочку со свечой, наблюдая за автомобилем. Когда тот отъехал на порядочное расстояние, он швырнул свечу в придорожные кусты, захлопнул капот машины и сел за руль. Почти тотчас же начальник штаба выпустил в воздух ракету. Теперь предстояло действовать группе командира отряда, расположенной у песчаного подъема, к которому приближался автомобиль с немцами. Вот он достиг подножья холма, стал взбираться на подъем. - Приготовиться, - распорядился командир. - И глядите, чтобы все как надо!.. Несколько лучших партизанских стрелков, специально отобранных для этой операции, тщательно прицелились. Сейчас они должны были выполнить не совсем обычную задачу и потому волновались. - Огонь! - раздалась команда. Гулко, неторопливо застучали винтовки. Выстрел - и зашипел воздух из правого переднего колеса машины. Выстрел - и заглох пробитый мотор. Автомобиль накренился, стал. Офицеры выпрыгнули из него, упали в кювет и начали отстреливаться. Партизаны вели огонь, не торопясь. Пули их вздымали фонтанчики песка у кювета, за которым прятались гитлеровцы, ложились справа и слева, но странное дело! - ни одна не достигала цели. Фашистские офицеры лихорадочно выпускали пулю за пулей, с ужасом сознавая, что кончаются патроны, а с ними исчезают и шансы на спасение. Командир отряда повернулся к лежавшему рядом партизану в немецкой шинели. - Царапни-ка того, который слева. Только гляди, чтоб не очень!.. Партизан кивнул, улегся поудобнее и выстрелил, затем - еще раз. Одна из пуль достигла цели. Худой гауптман схватился за пробитое плечо и со стоном опустился на дно кювета. Теперь за двоих отстреливался спутник гауптмана, пожилой оберст. Он держал в каждой руке по пистолету и выпускал последние патроны. Еще несколько минут, и он погибнет. Помощи ждать неоткуда - сколько он ни оглядывал шоссе, оно пустынно, не видно ни одного автомобиля... Оберегу показалось, что в кустах что-то мелькнуло. Он выстрелил. Ствол пистолета мягко качнулся вверх, затвор выбросил стреляную гильзу и остался открытым: патроны в обойме кончились. Офицер проверил второй пистолет. Там было два заряда. "Вот и конец", - с тоской подумал оберст. Взгляд его в последний раз скользнул по дороге. Немец чуть не вскрикнул от радости. На шоссе показался автомобиль. Он шел на большой скорости. Видно было, что сидящий за рулем офицер ведет машину одной рукой, а другой - держит наготове автомат. Оберст узнал белый автомобиль. Он принадлежал обер-штурмфюреру, который четверть часа назад просил свечу. У начала подъема "штеер" притормозил. Его владелец выскочил на дорогу, спрыгнул в кювет и кинулся на выручку, ведя огонь из автомата. Очередь, вторая, третья. В кустах, где засели те, что обстреливали гауптмана и оберста, послышались крики и стоны: видимо, обер-штурмфюрер стрелял метко. А тот все усиливал огонь. - Держитесь! - кричал он, приближаясь к оберсту. Вот он уже рядом и, продолжая стрелять, протягивает офицеру пистолет. Теперь огонь ведут двое. С каждой очередью автомата обер-штурмфюрера огонь из кустов слабел. Но оберст не сомневался, что опасность все еще велика и нельзя недооценивать противника. Поэтому обороняющиеся, наскоро перевязав гауптмана, продолжали обстреливать невидимого врага. Так продолжалось еще некоторое время. Из кустов отвечали одиночными выстрелами. Затем смолкли и они. Все было тихо. Тогда Аскер и оберст поползли вперед и обследовали кусты. Там никого не оказалось - только стреляные гильзы... - Удрали, - презрительно усмехнулся Аскер. Его спутник, к которому успело вернуться самообладание, сказал: - Эти бандиты никогда не выдерживаю г организованного сопротивления. Главное, когда встречаешься с ними, - не струсить и не растеряться. Керимов кивнул. Они вернулись к кювету. Аскер поднял гауптмана и понес к машине. За ним, озираясь и держа наготове автомат, следовал оберст. ...Была ночь, когда Аскер доставил раненого немецкого офицера в ближайшую комендатуру полевой жандармерии. Пока оберст объяснял обстоятельства происшествия, пока составляли протокол и ходили за врачом, советский разведчик гюзился с раненым, устраивая его на жестком комендантском диване. - Как вас зовут? - спросил слабым голосом гауптман. - Краузе. Обер-штурмфюрер СС Курт Краузе. Раненый попросил, чтобы обер-штурмфюрер записал для него свою фамилию, имя и город, где служит. Аскер с готовностью исполнил это и, в свою очередь, занес в блокнот; гауптман Иоахим Динкершмидт, штаб сорокового армейского корпуса. Обменялся советский разведчик адресом и с другим офицером. Запись об оберста гласила: Юлиус Штюльппагель, интендантское управление группы войск. Оберст сказал: - Обер-штурмфюрер Краузе, я обязан вам жизнью. И я не теряю надежды, что мы еще встретимся, хотя и служим далеко друг от Друга. - Да, - кивнул Аскер. - Наше знакомство было гм... несколько необычно. И я хотел бы сохранить память о нем. Нет ли у вас фото? - Я только собирался спросить вас об этом! Вы понимаете, что фрау Штюльпнагель была бы рада... Фото не оказалось ни у немца, ни у разведчика. Но Аскер нашел выход. - Мы все равно пробудем здесь до утра. Так давайте сфотографируемся все трое. - Черт возьми, это мысль! Наутро лучший фотограф городка сделал снимок. За двойную плату он немедленно приготовил три отпечатка. Вскоре Аскер уже ехал н своем автомобиле. В кармане рядом со снимком с прочувствованной надписью оберста и гауптмана покоился аккуратно сложенный экземпляр акта о происшествии, составленный комендантом.
