Алексей Бычков - Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства

— Здравствуй, отец наш, государь всероссийский! Даруй тебе Боже многие лета!

— Солнышко ты наше! Взошло ты над землей Русской!

Царь отвечал благодарно:

— Боже, храни мой народ! Молись Богу за меня, мой верный и любезный народ!

Молодой царь был статно сложен, хотя и не отличался красотой: с виду неказистый, худощавый, со смуглым лицом, рыжеватыми волосами, с приплюснутым носом и бородавками на лбу и на носу. Но в голубых глазах его светился ум.

День был ясный, солнечный. Когда царь вступил на Москворецкий мост, неожиданно поднялся страшный вихрь. Суеверные люди крестились: это был дурной знак.

Дмитрий остановился около собора Покрова, снял шапку, взглянул на народ, на Кремль и со слезами на глазах стал благодарить Бога: «Господи Боже, благодарю Тебя! Ты сохранил меня и сподобил увидеть город отцов моих, народ мой возлюбленный!» Люди, видя слезы царя, принялись также рыдать. Звонили во все колокола. Духовенство благословило царя. Многие заметили, что к образам он прикладывался не совсем так, как это делал истинно русский человек. В Кремле Лжедмитрий обошел с молитвою храмы. В Архангельском соборе он припал ко гробу Грозного с такими искренними слезами, что никто не мог допустить мысли, будто пред ними ненастоящий сын Ивана.

Все с нетерпением ждали встречи царя с матерью, Марией Нагой (в иночестве Марфой), за которой он послал в монастырь. Дмитрий даже отложил венчание на царство до ее приезда.

В Москве тем временем поймали несколько человек, распространявших по указанию Василия Ивановича Шуйского слух о том, что царь вовсе не Дмитрий, а самозванец Гришка Отрепьев. По какой причине лукавый Шуйский говорил еще недавно обратное — неизвестно. Вероятно, он хотел сначала избавиться руками Дмитрия от ненавистного Годунова, а затем, изобличив самозванца, самому сесть на трон. Но заговор открылся. Суд, в котором царь не принимал никакого участия, приговорил Шуйского к смертной казни.

Когда голова боярина уже лежала на плахе, было объявлено о его помиловании.

Помилование Шуйского было первой грубой ошибкой Дмитрия. В России можно управлять страной страхом, но доброта и всепрощение воспринимаются как слабость и неуверенность в себе. В свое время Шуйский отомстит Дмитрию за его глупость, ибо давно известно, что ни один добрый поступок не должен остаться безнаказанным.

18 июля царь встретился с матерью, которую привезли в Москву. Свидание их проходило наедине, в шатре, раскинутом близ дороги. Народ с радостью увидел счастливых мать и сына, выходящих обнявшись из шатра. Любезный сын под радостные слезы народа посадил мать в великолепную колесницу, а сам шел рядом пешком несколько верст с непокрытой головой.

31 июля 1605 года состоялось венчание и помазание Дмитрия на царство. Этот обряд явился высшим завершением всех усилий самозванца; разумеется, в глазах народа царевич поднимался отныне на недосягаемую высоту. Нужно было возможно быстрее восстановить в Московском государстве нормальный порядок; все жаждали увидеть, наконец, на престоле такого государя, который был бы осенен благодатью церкви. Что такое царь московский? Это то же самое, что византийский базилевс: это — священная особа, окруженная ореолом сверхчеловеческого величия. Подобно императорам Востока, он приемлет свою власть от Вседержителя Бога; понятно, что самый акт передачи этой власти должен быть обставлен самым торжественным образом. Так возникают священные узы между царем и народом, между избранником Всевышнего и всем православным миром.

С этого момента кем бы ни был претендент на российский престол — чудесно спасшимся царевичем или самоуверенным самозванцем, — но он становится законным царем и помазанником Божиим.

Торжество было ознаменовано царскими милостями. Многие, кого сослал Борис, были возвращены из ссылки. Вернулись Нагие, оставшиеся в живых Романовы. Филарет (Федор Никитич Романов), вернувшийся из заточения, был возведен в сан ростовского архиепископа. Бывшей супруге его были возвращены вотчины, и она с сыном Михаилом поселилась в Ипатьевском монастыре близ Костромы.

Государственная деятельность Дмитрия во многом была реформаторской, необычной и непонятной россиянам. Каждый день он присутствовал в Думе, преобразованной им в Сенат, где сам разбирал дела. Поражала легкость его мышления и действий в решении сложных вопросов, над которыми члены Думы часто бились в долгих бесплодных спорах. Два раза в неделю царь принимал челобитные, и всем предоставлялась возможность объясниться с ним. Вместо давней русской традиции укладываться спать после сытного обеда, царь ходил пешком по городу, запросто заглядывая в разные мастерские, где беседовал с мастеровыми людьми. На улицах свободно общался со встречными. В беседах с боярами убеждал их в необходимости дать народу образование, самим путешествовать по Европе, посылать туда учиться своих детей.

Во всяком деле чувствовалась прежде всего доброта царя.

Есть два способа царствовать, говорил он, милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ. Я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его.

Он старался ладить и с католиками, и с иезуитами, чем оскорблял русских православных попов, всегда с ненавистью относившихся к любым христианам неправославного толка. Дмитрий же осуждал тех, кто проповедовал исключительность православия. «Зачем вы презираете иноверцев? Что же такое латинская лютерская вера? Все такие же христиане, как и греческие. Пусть всякий верит по своей совести. Я хочу, чтобы в моем государстве все отправляли богослужение по своему обряду».

Проповедь свободы совести в России! И это в начале XVII века!

Много заботился царь о жизни подданных. Всем служилым и приказным людям было вдвое увеличено содержание и жалованье; были увеличены поместья помещикам; была несколько облегчена участь крестьян. И хотя Дмитрий не решился отменить крепостное право, он постановил,‘что в случае отказа крестьянам в помощи в голодные годы помещики теряют на крепостных свои права. Была отменена потомственная кабала: в случае смерти хозяина холоп становился вольным и не передавался по наследству.

Всем подданным царь предоставил возможность свободно заниматься промыслами и торговлей. Были уничтожены все ограничения на выезд и въезд в государство. «Я никого не хочу стеснять, — говорил царь, — пусть мои владения будут во всем свободны. Я обогащу торговлей свое государство».

Царь, казалось, всей душой хотел блага своей земле, но все это было для россиян как-то неожиданно и поспешно. Многие бояре и сановники весьма недоверчиво встречали его новшества, приписывая их молодости, неопытности и легкомыслию. Им не нравились образ жизни и привычки молодого царя. Они осуждали ei" o за то, что он ведет себя с подданными слишком просто, не по-царски; вводит в соборную церковь иноверных; смеется над суевериями набожных россиян; не крестится перед иконами; не велит кропить святой водой царские палаты; не думает следовать русским обычаям; садится за обед не с молитвой, а с музыкой; любит ездить верхом на диких жеребцах и т. п.

Но простому люду молодой и веселый царь был по душе. Только недовольны были они тем, что благодушный Дмитрий был слишком падок до женщин и позволял себе в этом отношении слишком многое. В особенности осуждали царя за то, что он сначала сделал Ксению Годунову своей наложницей, а потом отправил ее в монастырь.

2 мая 1606 года невеста царя Марина Мнишек с отцом приехала наконец в Москву. С ней вместе приехало около двух тысяч гостей — знатных польских панов со своей челядью. Для их размещения были изгнаны из своих домов купцы, дворяне и лица духовного сана.

8 мая Марина была коронована, а затем обвенчана с Дмитрием по старому русскому обычаю. Ревнители старины отметили, что Марина не была крещена в православную веру. Кроме того, свадьба состоялась накануне пятницы и святого праздника, что недопустимо по церковному уставу.

Патриарх Игнатий, окруженный епископами и архимандритами, вышел навстречу процессии и принял ее у дверей собора. Дмитрий и Марина взошли на приготовленный для них помост. После этого приступили к коронации невесты. Обряд сопровождался благословениями, молитвами и церковными песнопениями. Патриарх помазал Марину священной миррой, возложил на ее голову корону и царские регалии на плечи. Дмитрий предоставил ему совершить все эти действия. Позже императоры присвоили себе право собственноручно возлагать корону на императриц. После коронования царь и царица, воссев на троне, прослушали обедню.

В конце ее протопоп Федор дал им брачное благословение. Таково было заключение самборского романа.