Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП) - Баркер Джульет

Именно по этой причине Генрих V призвал их к себе. Он официально попросил Монжуа, гербового короля, старшего герольда Франции, сообщить ему, кому досталась победа — королю Англии или королю Франции. Признав, что Бог действительно отдал победу Генриху, Монжуа был вынужден признать, что король Англии выиграл свой суд в битве и доказал справедливость своего дела. После этого Генрих спросил у него название замка, стоявшего недалеко от места битвы, и получил ответ, что он называется Азинкур. "И поскольку, сказал король, все битвы должны носить название ближайшей крепости, деревни или города, где они происходили, эта битва отныне и навсегда будет известна как битва при Азенкуре".[587]

Часть III.

Последствия битвы

Глава шестнадцатая.

Список погибших

Масштабы поражения французов были поистине унизительными, даже пугающими. Тысячи французов лежали мертвыми на поле Азенкура. Точное число невозможно определить, поскольку современные источники хроник сильно разнятся, и нет полных официальных административных записей, на которые можно было бы опираться. Томас Уолсингем, например, приводит очень точную цифру — 3069 рыцарей и эсквайров, плюс почти сотня баронов, но признает, что герольды не подсчитали число простых людей. Капеллан насчитал девяносто восемь человек выше ранга баннерета, "чьи имена записаны в томе записей", который, вероятно, был тем же источником, которым пользовался Уолсингем. Он также говорит, что французы потеряли еще пятнадцать с лишним сотен рыцарей "по их собственным оценкам" и от четырех до пяти тысяч других дворян, "почти все дворянство среди солдат Франции". С другой стороны, венецианец Антонио Морозини, цитируя письмо, написанное в Париже 30 октября, через пять дней после битвы, когда никто еще не знал точно, каковы были потери, перечисляет (неточно) имена двадцати шести баронов, убитых и тринадцати взятых в плен, и называет окончательное число погибших от десяти до двенадцати тысяч, хотя неясно, включает ли оно простолюдинов.[588]

Бесспорным является не столько точный размер французских потерь, сколько тот факт, что соответствующие цифры английских погибших были, по любым стандартам, бесконечно малы. Только два аристократа погибли: Эдуард, герцог Йоркский, и Майкл де ла Поль, молодой граф Саффолк, чей отец умер от дизентерии в Арфлере несколькими неделями ранее. Большинство хронистов предполагают, что было убито около тридцати человек, а также четыре или пять джентльменов, из которых обычно называют только двух: сэр Ричард Кигли и Даффид ап Ллевелин. Эти цифры, как мы увидим, сильно преуменьшают истинное общее число, хотя кажется маловероятным, что реальное число было таким большим, как 1600 "мужчин всех рангов", приведенных Лефевром,[589] хотя бы потому, что это было бы более четверти всей английской армии, и даже самый ярый пропагандист не смог бы утверждать, что такая потеря была незначительной.

Самым интересным из всех погибших англичан был Эдуард, герцог Йоркский, человек, о котором потомки много злословили. Будучи двоюродным братом Ричарда II и Генриха IV, он был охарактеризован как "непостоянный и вероломный"[590] — ярлык, который с таким же успехом можно было бы применить к любому выдающемуся деятелю, жившему во время беспокойного правления Ричарда II и пережившему узурпацию и смену династии. К несчастью герцога, ему пришлось пройти по тонкой политической грани и стать жертвой как ричардианских, так и тюдоровских пропагандистов (включая Шекспира). Особый любимец Ричарда II, он сыграл ведущую роль в аресте лордов-апеллянтов и подал на них апелляцию за измену в качестве констебля Англии. С другой стороны, ему стало не по себе от все более деспотичного поведения Ричарда, он воспротивился его решению изгнать будущего Генриха IV и в конце концов дезертировал на сторону последнего во время переворота, как и все, кроме очень немногих верных сторонников.

Хотя он был заподозрен в причастности к убийству герцога Глостера и антиланкастерским заговорам своей сестры и брата, его собственная причастность так и не была доказана. Он провел семнадцать недель в заточении в замке Певенси после того, как заговор его сестры был раскрыт, но к нему отнеслись с добротой, заставляющей усомниться в его виновности и о которой он вспомнил много лет спустя, оставив в завещании двадцать фунтов своему бывшему тюремщику. Хотя некоторые из его земель остались конфискованными короной, он получил свои прежние должности и с отличием служил Генриху IV в Аквитании и Уэльсе. Благодаря своей роли в валлийских войнах он заслужил дружбу принца Уэльского, который лично выступил гарантом его верности в парламенте в 1407 году и назначил его на ответственные должности в свое собственное правление.[591]

Как и многие из окружения Генриха V, включая самого короля, Эдуард был глубоко религиозен и пропитан той особой формой самоуничижительной набожности, которая соответствовала убеждениям лоллардов. Когда он составил свое завещание во время осады Арфлера, он назвал себя "самым злым и виновным из всех грешников" и попросил, чтобы, если он умрет вдали от дома, его труп был доставлен обратно с минимумом церемоний двумя его капелланами, шестью его эсквайрами и шестью его камердинерами. Вокруг его тела должно было гореть всего шесть свечей, а похоронить его должны в коллегиальной церкви Святой Марии и Всех Святых, которую он основал в Фотерингее, в Нортгемптоншире, тремя годами ранее.[592]

Как и многие его современники, он был человеком с литературными вкусами, который был знаком с произведениями Джеффри Чосера и мог их цитировать. Его отличительной особенностью является то, что он также был автором трактата об охоте, который он написал и посвятил Генриху V, когда тот был принцем Уэльским. В предисловии он назвал его "простой памяткой",[593] но это необыкновенная книга во многих отношениях. Герцог, как и большинство средневековых дворян, страстно любил охоту. Для него это было не просто приятное времяпрепровождение, и даже не просто практичный способ обеспечить стол свежим мясом. Это было сочетание ума и мастерства с уважением к добыче, в вопросе глубокого знания привычек, места обитания и рельефа местности, и все это регулировалось строго соблюдаемыми правилами поведения и этикета, чтобы предотвратить убийство племенных животных, слишком молодых или несъедобных, а также чтобы ни одна часть туши не пропала зря.

Необычно, что, поскольку книга предназначалась для аристократии, она была написана не на французском языке, языке рыцарства, а на английском. Большая ее часть представляет собой перевод знаменитого охотничьего трактата Гастона Феба, графа Фуа, который умер в 1391 году, что вполне уместно, от удара, полученного на охоте. Но герцог Йоркский не был простым переводчиком. Он также был официальным хозяином гончих Генриха IV[594] и знал свой предмет досконально. Поэтому он в значительной степени опирался на свои собственные знания, чтобы добавить информацию, характерную для Англии, и приукрасить свой труд комментариями, основанными на собственном опыте. Книга "Мастер дичи" — это непревзойденный источник практической информации о средневековой практике охоты, начиная с основ выбора собаки для конкретной задачи и заканчивая высоко ценимым искусством правильной разделки туши. Это не скучный научный трактат, а торжество страсти одного человека, написанное с лиризмом, не уступающим Чосеру. Для герцога никакое удовольствие на земле не могло сравниться с охотой. Это было предвкушение рая.