Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов
- А вы не пугайте, товарищ капитан первого ранга, - отвечал Теняев, лениво прожёвывая и улыбаясь глазами. - Теперь мы снова почувствовали солёный вкус победы.
- Кстати, могли бы и тот самый эсминец "потопить", - подхватил Егор, но пускай пока себе поплавает...
- Ох, и самонадеянный же вы народ, - сокрушённо покачал головой Казаревич, - что ваш помощник, что вы сами, командир.
- Уверенный, Антон Григорьевич, - позволил себе Теняев уточнить.
- Ну что же, - не стал комбриг возражать. - Испокон веку флот Российский точно так же на честолюбии замешан, как тесто на дрожжах. На том и держимся.
- Только уж вы поскорее нам помощника давайте, - напомнил Теняев. - В экипаже ведь некомплект.
- Помощника не дам, а вот нового штурмана пришлю, - посулил Казаревич.
- Так как же с помощником быть? - настаивал Теняев.
- А вот он у тебя сидит, - комбриг кивнул на Егора. - Или не подходит?
- Я этого не говорил, - отвечал Теняев с улыбкой.
- То-то же, - назидательно сказал Антон Григорьевич. - А то ведь помощничка из резерва прислать недолго.
- Без варягов обойдёмся, товарищ комбриг.
- Вот и я так думаю, командир.
24
Колокола громкого боя заиграли "аврал", выгоняя на верхнюю палубу швартовую команду. Лодка входила в гавань. Надев меховую куртку, Непрядов вклинился в живую вереницу людей, карабкавшихся по отвесному трапу рубочной шахты, и впервые взошёл на ходовой мостик в качестве полноправного помощника, второго лица на корабле. Принимая от верхней вахты по этому случаю поздравления, Егор старался держаться сосредоточенно и строго. Только губы сами собой подрагивали в невольной улыбке. Вся его натура ликовала. Как и всегда в редкие минуты большой радости, хотелось петь и читать стихи.
В базу лодка возвращалась на чистой воде, и помощь буксира уже не понадобилась. Весенний шторм взломал у берега припай и отогнал истерзанные льдины далеко в море. Оттаявшая земля дышала теплом.
Знакомый деревянный пирс приближался. Лодка медленно, будто с сознанием собственного достоинства, подходила к нему, взбаламучивая винтами тёмную воду. Закрутилась привычная в таких случаях суматоха: усиленные мегафоном слова команд, истошные крики чаек, топот ног швартовой команды по гулкой поверхности лёгкого корпуса.
На пирсе уже шевелились матросы в подпоясанных ремнями засаленных ватниках, готовясь принять с лодки бросательные концы. И среди них снежной белизной выделялась какая-то стройная женская фигурка в короткой белой шубке. Любопытства ради Егор вскинул бинокль, и ёкнуло от радости сердце, это была Катя. Тонкие черты её милого лица невозможно было спутать ни с какими другими. В десятикратном усилении линз Егор видел её так отчётливо, словно бы они уже встретились и близко стояли друг против друга. В нетерпеливом желании поскорее обнять жену, хотелось прыгнуть за борт и что есть мочи плыть к берегу, обгоняя медлительную лодку. Хотелось, наконец, просто закричать, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание дорогого человека. Только в его положении ничего другого не оставалось, как сдержанно махнуть рукой. Катя тотчас заметила его, замахала обеими руками в ответ, запрыгала. Конечно же, для супруги помощника она вела себя не совсем солидно, только что не простишь любимой.
Они встретились, как только лодка прильнула бортом к потёртым кранцам причальной стенки. Егор сиганул на пирс и, уже никого не стесняясь, обнял свою раскрасневшуюся юную подругу. Первые слова были несвязными и путаными, как несмелое объяснение в любви. Зато в глазах столько радости и счастья, что заулыбались даже матросы швартовой команды.
Их свидание длилось не больше трёх минут. Ещё работали механизмы и приборы подводного корабля, дышал и жил его железный организм, постепенно успокаиваясь после пройденных морских миль. Теперь на Егоровых плечах лежал весь груз обязанностей за приведение систем и механизмов в исходное положение, за организацию дежурно-вахтенной службы, за сход экипажа на берег и его помывку в бане. Во всём теперь нужно было убедиться лично самому, всё предусмотреть и предвидеть, чтобы комбригу не пришлось сожалеть о назначении старшего лейтенанта Егора Непрядова помощником командира лодки. Новая должность обязывала жертвовать личным временем, - столь драгоценными минутами семейного счастья.
Освободился Егор уже затемно. Катя поджидала его рядом с КПП,зябко поколачивая нога об ногу. Ближе к ночи начинало подмораживать.
Непрядов ужаснулся, как только подумал, что им негде ночевать. В этом маленьком приморском городишке не было даже самой захудалой гостиницы. Единственно, на что он мог рассчитывать, это попытаться как-нибудь снять комнату. И с тем они отправились в посёлок.
Но Катю будто никакие заботы не тревожили. Она как ребёнок обрадовалась,заметив на его погонах третью звёздочку. Захлопала в ладоши, потом обняла мужа, целуя его небритые щёки. И уж совсем пришла в восторг, как только узнала, что его повысили ещё и в должности. И в этом была вся Катя, - умевшая по-детски наивно грустить и бурно радоваться, целиком отдаваясь охватывающим её чувствам.
Поскольку Непрядов считал себя в их маленькой семье человеком более умудрённым и сдержанным, ему предстояло принимать житейские решения.
- Ты без чемодана? - деловито осведомился он у жены.
- Егор, - с укоризной сказала она, - разве я не солидная замужняя женщина, чтобы позволить себе отправиться в путь без гардероба?
- Где он? Не вижу.
- Оставила у жены твоего друга.
- У кого?..
- У Шурочки Стригаловой.
Непрядов щёлкнул пальцами по козырьку, досадуя на свою недогадливость. Только теперь вспомнил, что Толик Стригалов действительно ведь недавно женился и переехал из офицерского общежития в просторный дом своей Шурочки.
- Как же ты разыскала её? - спросил удивлённо.
- Нашлись добрые люди, которые подсказали, как быть, - пояснила Катя, держа под руку Егора и стараясь подстроиться к его широким шагам. - У вас же, оказывается, всё и обо всех известно: кто и с кем дружит, кто и на ком женат, кто и где живёт... Ты не представляешь, как Шурочка обрадовалась мне, когда я нашла их дом, рассказала кто я и откуда. Словом, устроилась у неё в мансарде, как нельзя лучше.
- Ты надолго? - спросил Непрядов, в тайной надежде получить ответ, что навсегда.
- Только на три дня, - разочаровала она его. - Еле отпросилась у отца.
Непрядов грустно присвистнул.
- Ты не рад?
- Это не то слово, котёнок, - с приливом душевной нежности признался Егор, притягивая к себе жену. - Я согласился бы даже на полминуты нашей встречи. Но три дня - это уже целая вечность.
- Два дня прошло, Егорушка, пока вы пробыли в море. Осталась одна ночь.
- Хоть бы ещё на день! - взмолился Егор.
- Никак не могу. Мы начали готовить новую программу. Всего через полтора месяца будем её сдавать. А потом большие летние гастроли по всему Черноморью. Правда здорово?
- Да уж конечно.
- А если у тебя будет отпуск, ты приедешь ко мне. Ведь приедешь?
Непрядов лишь пожал плечами, так как хорошо знал, что на флоте нет ничего более неопределённого, чем очередной отпуск. И уж тем более летом, в самый разгар навигации. Как водится, с корабля на берег отпускали всегда неожиданно и в самое неподходящее для загара время.
- А какой у меня будет шикарный костюм! - тормошила она погрустневшего мужа за рукав. - Голубой-голубой и весь в серебряных блёстках, короткая юбочка гофре.
- Умереть - не встать, - с иронией промолвил Егор, хорошо понимая, что ни на чём настаивать у него нет права. Он принимал Катю именно такой, всегда обременённой своей вечно изнурительной и радостной работой в цирке.
Унылая, слякотная дорога от городка к посёлку не казалась скучной. По ней можно было бы идти, обходя лужи талой воды, целую вечность, лишь бы Катя всегда оставалась рядом, лишь бы никуда не уезжала. Как он любил её, стройную, лёгкую, с озорными русыми прядками, выбивавшимися из-под вязаной шапочки. На её по-девчоночьи нежном лице всё так же тепло и весело лучились ясные глаза. Вот только губы слегка подведены помадой, да на ресницах тушь - это уж наверняка затем, чтобы как замужней женщине хотя бы чуточку выглядеть постарше и посолиднее. "Девчонка, совсем ещё девчонка, - думал Егор, неторопливо шагая и слушая негромкий, мягкий голос своей подруги. Такой уж недолго останется, пока не родит мне сына или дочь..."
Всё ближе раскиданные по склону холма огни посёлка. Навстречу потянуло горьковатым печным дымком. Неподалёку побрехивали собаки. А где-то у рыбацкого пирса завывала лебёдка, разгружавшая улов припозднившегося сейнера.
Судя по всему, в доме Стригаловых их давно ждали. Все окна были освещены, слышалась бодрая музыка, начальственный голос самого хозяина, любившего и у себя дома распоряжаться не меньше, чем в носовом отсеке лодки.
- Ну вы даёте! - сердито напустился он вместо приветствия. - Хотел уже отвязывать собаку да идти разыскивать вас.
